Записки советского инженера-разработчика ЯРД
...16 февраля 1973 года я защитил диплом в Московском авиационном институте на факультете «Двигатели летательных аппаратов». Через три дня, 19 февраля, прошла защита дипломного проекта у моей жены на приборном факультете того же института.
Информации о моей будущей работе было не так много. Знал, что экспедиция располагается на Семипалатинском ядерном полигоне в Казахстане, где с начала 70-х годов разворачивались работы по испытаниям разрабатываемых в СССР ядерных ракетных двигателей (ЯРД), одного из самых передовых направлений научно-технической деятельности в то время. В МАИ я закончил так называемую «ядерную» группу, готовившую инженеров по проектированию, производству, испытаниям и эксплуатации двигателей и энергетических установок для авиации и ракет с использованием атомной энергии. Тема диплома у меня была по ядерному ракетному двигателю, и распределение на работу в испытательную экспедицию на полигон я считал удачным и соответствующим своим мечтам.
Источник https://proza.ru/2017/12/26/383
...Отчеты по программе создания ядерного ракетного двигателя составляли горы, только вот реальных ощутимых результатов было до обидного мало. Либо испытания завершались неудачно, либо требовались все большие средства на новые исследования, проекты и работы по ним, растягивающиеся на годы. А результат сверху требовали немедленно и, по возможности, более громкий. Деньги на программу создания ЯРД размазывались, должного контроля за ходом программы не было, как, к примеру, при создании ядерного и ракетного оружия в 50-е годы. Дело катилось само собой, как все тогда в советской экономике. А может быть, создание ядерного ракетного двигателя было химерой, недостижимой технической задачей 20 века, как, например, создание термоядерного реактора
Короче, программа создания ядерного ракетного двигателя из приоритетных, каковой она была в 60-70-е годы, незаметно была задвинута на задний план. В Минобщемаше, например, гораздо более важной работой считалась разработка кислородно-водородного двигателя для космической системы «Энергия-Буран». Инженеры из КБ химавтоматики рассказывали, что у них в КБ работы по этому двигателю идут днем и ночью, министерские и ЦКовские работники не вылезают из цехов завода, контролируя ход работ. Испытания этого двигателя шли непрерывно, несмотря на аварии и неудачные исходы. Поэтому его смогли создать за сравнительно короткий срок в 5-6 лет.
Проектная проработка космической энергоустановки на базе реактора ЯРД модели 11Б91 была проделана в 1979-81 годах в лаборатории 7 НИИ тепловых процессов. Энергоустановка предназначалась для орбитальной станции-платформы. Она планировалась с двумя режимами работы. В режиме малой мощности она обеспечивала электропитанием бортовое оборудование станции в течение нескольких лет её существования. В режиме большой мощности энергоустановка должна была в течение короткого времени запитывать энергией лазер или ускоритель заряженных частиц.
Энергетическая установка представляла собой турбомашинный преобразователь энергии ядерного реактора в электрическую энергию. И турбина и генератор такой энергоустановки были, конечно, уникальными, предназначенными работать в космосе. Турбина должна была работать на водороде, нагреваемом в реакторе до 1500-2000 град. При работе на малом режиме водород перемещался по замкнутому контуру с охлаждением в специальном холодильнике-излучателе. На большом режиме мощности водород выбрасывался через систему сопел, уравновешивающих друг друга, чтобы не разориентировать космическую станцию.
Генератор предполагался униполярным с гиперпроводящим статором-соленоидом и плазменным или жидкометаллическим токосъемом. В промышленности, даже авиационной и ракетно-космической, ничего подобного даже в опытном порядке не производилось. Поэтому все элементы энергоустановки подлежало еще разрабатывать экспериментальным путем, отрабатывать на моделях, сначала на более низких параметрах.
..1979-83 годы были пиковыми в интенсивности испытательных работ по тематике ЯРД. Но после неудачного испытания аппарата №2 реактора ЯРД модели 11Б91 в 1982 году интенсивность работ по ЯРД и интерес к использованию его стал снижаться. Центр тяжести работ стал перемещаться в сторону использования реактора ЯРД в качестве космической энергоустановки. Соответственно, стали отрабатываться на стендах энергетические, а не двигательные режимы работы реактора и элементов его активной зоны. Эти режимы были значительно менее напряженными для конструкции реактора, что вселяло надежду на скорую и успешную отработку этой задачи.
Интерес к созданию энергетической установки на космической станции диктовался сверху желанием адекватного ответа на провозглашенную в 1983 году в США программу так называемых «звездных войн». По этой программе США размещали в космосе сеть спутников-платформ для разведки и уничтожения советских баллистических ракет в случае ракетного нападения. Нашим ответом должно было стать создание в околоземном пространстве другой сети спутников-платформ для уничтожения или вывода из строя, например, ослепление лазерным лучом, американских спутников.
Энергетика таких спутников-платформ требовала мощностей от сотен киловатт до сотен мегаватт. Химические источники энергии не годились из-за значительных расходов рабочего тела (горючего и окислителя), солнечные были маломощными. Использование ядерных реакторов в этом случае было наиболее подходящим. Реакторы работают в широком диапазоне выдаваемой энергии, легко регулируются. Запас рабочего тела при разомкнутом цикле работы значительно меньше, чем в химических источниках энергии. При замкнутом цикле работы энергоустановки запас рабочего тела вообще не лимитирует время работы энергоустановки. Конечно, ядерные энергоустановки (без учета веса рабочего тела) проигрывали в весовом отношении химическим и солнечным, да добавлялся еще, из-за наличия радиации, дополнительный вес защиты приборов или экипажа спутника. Но в общем балансе при значительном времени работы выигрыш в весе ядерной энергоустановки перед химической был неоспорим.
Использование ядерных энергоустановок в космических аппаратах началось уже с конца 60-х годов. Это были либо радиоизотопные источники энергии, либо реакторы прямого преобразования тепла. Их электрическая мощность не превышала нескольких киловатт. В США они использовались, главным образом, в аппаратах исследования дальнего космоса для полетов на Марс, Юпитер. В СССР было создано несколько реакторов-преобразователей, таких как Тополь, Бук, Енисей, для обеспечения энергией длительно функционирующих тяжелых спутников. Один из таких спутников серии «Космос» с ядерным реактором-преобразователем упал на территорию северной Канады в 1978 году, чем вызвал возмущение международных экологических движений.
У радиоизотопных источников энергии и реакторов прямого преобразования, кроме низкой мощности, мал и КПД. Свыше 90% вырабатываемого тепла не преобразуется в электричество и его необходимо куда-то сбросить. А задача сброса излишнего тепла в космическом аппарате не менее сложна, чем его получение и преобразование. Ведь вакуум не проводит тепло иначе как излучением. Поэтому, чем больше мощность реактора-преобразователя, тем больший вес и размеры занимает холодильник-излучатель в составе космического аппарата. При мегаваттных мощностях холодильник-излучатель может быть соизмерим по весу и превосходить в несколько раз по размерам сам спутник. Поэтому велик интерес к ядерно-энергетической установке непрямого (машинного) преобразования, в которой КПД преобразования тепла в электрический ток может достигать 70%. При разомкнутом цикле работы энергоустановки излишнее тепло сбрасывается вместе с отработанным рабочим телом и холодильник-излучатель не нужен вовсе.
Турбогенератор такой установки для достижения требуемой мощности и КПД тоже является непростой машиной, как в схемном решении, так и конструктивно из-за высоких температур, давлений, оборотов ротора и, главное, ограничений по массе. Аналогов ему, как отмечено выше, в нашей аэрокосмической технике не было.
В Правительстве и в нашем Министерстве с каждым годом падал интерес к ядерному ракетному двигателю для использования его в ракетах-носителях. Военных и гражданских задач для такого носителя не находилось. Задачи освоения дальнего космоса отодвигались, а в ближнем космосе все реальные задачи выполняли ракеты с жидкостными или твердотопливными ракетными двигателями. Вообще, с созданием ядерных ракетных двигателей была одна морока, хоть использование его и сулило некоторые выигрыши. В США эта тема была прикрыта с середины 70-х годов. В Минобщемаше по части ракетных двигателей голова больше болела за создание кислородно-водородного двигателя для ракетно-космической системы «Энергия-Буран», а головной по ЯРД институт НИИ тепловых процессов с головой зарылся в разработку изделия 700.
В этих условиях Костылев сынициировал запрос некоторых Главных конструкторов ракетных и космических КБ, в частности, назывались имена Ковтуненко (КБ им. Лавочкина), Полухина (КБ «Салют»), на создание мощной энергоустановки на борту космического аппарата. Такая энергетическая установка на 100-200 мегаватт мощности могла бы служить источником энергии для лазерного или пучкового устройства, для бортового питания при длительной эксплуатации космического аппарата, источником энергии для ионного или плазменного движителя. Основой такой энергетической установки неминуемо должен был стать ядерный реактор, так как все другие источники энергии в космосе либо маломощны, либо требуют больших запасов топлива. Идеально по параметрам под такую энергоустановку подходил спроектированный и изготовленный в КБ химавтоматики реактор ЯРД модели 11Б91. В лаборатории 7 НИИ тепловых процессов планировалось провести работы по обоснованию проекта космической энергоустановки на базе реактора ЯРД модели 11Б91, сделать схемные и конструктивные проработки, расчеты, лабораторные испытания отдельных узлов, выдачу техзаданий на проектирование космической энергоустановки.
...Молодых специалистов постарались сразу же «запрячь» в общественную работу. Нужно отметить, что в 70-80-х годах общественная работа, особенно в замкнутых коллективах, была неотделима от производственной. Парткомы, комитеты комсомола, профкомы были просто обязаны загрузить всех работников общественными поручениями. Особенно это касалось молодежи. Конечно, если кто-то принципиально не хотел заниматься общественной работой, насильно его не заставляли. Но участие в ней косвенно поощрялось премиями, выдвижениями, путевками, в конце концов, отражалось на карьере. Общественная работа была разнообразной. Это и учеба в университете марксизма и пропагандистская деятельность в обществе «Знание», дежурство в народной дружине, художественная самодеятельность, подшефная работа в школах, организация и участие в массовых спортивных и физкультурных мероприятиях. Все это не за плату и чаще всего в свободное от работы время, по вечерам, в выходные дни.
На мой взгляд, во всей этой деятельности нет ничего худого или унизительного, ущемляющего права человека. Конечно, некоторые мероприятия носили идеологический характер, вроде обязательного участия в политической или экономической учебе. Но, во-первых, если мероприятия проводились в нерабочее время, можно было на них не ходить, а если в рабочее, то ходить формально. Во-вторых, любая учеба развивает кругозор человека, умение говорить, спорить, показать себя, узнавать новое. Я лично работал в лекторской группе общества «Знание», вместе с большинством моих товарищей по вечерам ходил в народную дружину (примерно раз в месяц), несколько лет был секретарем бюро комсомола. Жена моя участвовала в художественной самодеятельности.
Активной общественной работой занимались либо люди увлеченные, не желающие зарывать свой талант или призвание в землю, либо из карьеристских соображений. Молодежь, пришедшая в 1981 году в экспедицию 20, резко активизировала общественный пульс нашего трудового коллектива. Тетюхин стал выпускать стенгазету и делал ее регулярно и мастерски, чем «заводил» всю «площадку». Тарабанько взял на себя спортивную работу и, в этот год, наша команда по футболу стала чемпионом объекта. Подвал гостиницы ребята переоборудовали под спортзал для занятий тяжелой атлетикой, настольным теннисом, изготовили оригинальные тренажеры. Летом 1981 году было организовано несколько туристических маршрутов в Горный Алтай на плотах по горным рекам, этим занимался Еременко, спелеологический поход организовал Болотов. Были как всегда поездки на рыбалку и охоту.
...Для меня лето 1981 года было занято подготовкой к сдаче вступительных экзаменов в заочную аспирантуру НИИ тепловых процессов. ..Экзамен по английскому языку мы сдали в июне, по философии и специальности в сентябре. Мне особенно тяжело дался экзамен по марксистско-ленинской философии. Почти месяц, в отличие от многих соискателей, которые «передирали» рефераты у предыдущего поколения соискателей, я старательно готовил к экзамену собственный реферат на тему «Философские проблемы научно-технической революции на рубеже ХIХ-ХХ веков».
И, тем не менее, на экзамене меня «возили мордой по столу» именно за реферат, пытаясь уличить в списывании всего материала у советских философов вместо анализа первоисточников т.е. философских трудов Ленина, Эйнштейна, отцов-основателей термодинамики, квантовой механики, генетики, кибернетики. Действительно, философские труды таких ученых, как Клаузиус, Гейзенберг, Винер, в подлинниках я не читал, а пользовался интерпретацией их взглядов советскими философами. Ведь, во-первых, я собирался стать кандидатом технических, а не философских наук. Во-вторых, я основательно изучил опорный философский труд реферата «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина и пользовался им. В-третьих, я достаточно творчески, на мой взгляд, в реферате отразил попытку понять причину скачка, происшедшего в познании основ мироздания и в мировоззрении людей, в конце 19-начале 20 веков.
Объяснения материалистических советских философов выглядели не всегда убедительно, а взгляды буржуазных идеалистических ученых не подходили по идеологическим соображениям. В реферате пришлось писать все правильно, сообразно диалектическому материализму, обходя щекотливые моменты, вроде «первотолчка Вселенной», сути отличия человека от животных, казуистическими фразами, заимствованными у советских философов-классиков Кедрова, Ильенко. Экзаменатор был, видимо, из догматиков марксизма-ленинизма, но очень знающий, цитировал Ленина, Бертрана Рассела и «уедал» меня незнанием их трудов. Но все же поставил «четверку».
Экзамен по специальности мы с Лучаковым должны были сдавать Иевлеву В.М. - главному ученому по нашей специальности в НИИ тепловых процессов, но как обычно, вместо него был кто-то другой. Этот экзамен пошел легко, и в октябре нас зачислили в аспирантуру. Моим научным руководителем был назначен Демянко Ю.Г. в то время начальник сектора экспедиции 20.
... В 1977 году в городке появилась Советская власть, образовались горком партии, горисполком, которые начали управлять городом параллельно с военным начальником полигона. Реальная власть в городке, впрочем, осталась в руках военных. Несколько ослаб режим въезда в городок родственников работающих здесь специалистов. Советская власть сразу же организовала шефство полигонных предприятий над соседними совхозами. Теперь мы, как и во всей стране, стали ездить весной, летом, осенью на картошку, на уборку урожая, на сенокос.
Подземные испытания ядерного оружия на полигоне все эти годы и последующие проводились с завидной регулярностью. К искусственным землетрясениям мы уже привыкли. Жизнь была достаточно размеренной, от праздника до праздника, а их было 4 в году - Новый год, 8 Марта, 1 Мая, 7 ноября. К праздникам готовились и официально, и неофициально. В компаниях с друзьями главным было, конечно, застолье. В условиях дефицита хороших продуктов в стране нам на полигоне грех было жаловаться. К праздникам Военторг, как в то время говорили, «выбрасывал» в гастрономы рыбные деликатесы, балык, шейку, карбонад, сыро- и варенокопченые колбасы (брауншвейгскую например!), конину копченую, импортные консервы. Хозяйки готовили фаршированных уток и гусей, шашлык, мясо по-казахски, мясо по-французски. Хорошее вино тоже можно было выбрать. И все это было не столь обременительно для кошелька.
С мая по октябрь городок пустел на детей и женщин. Все, кто имел возможность уехать в отпуск, уезжали от зноя к родственникам в европейскую часть страны, к морю, по путевкам и без них. За билетами на самолет Семипалатинск-Москва стояли ночами в очереди, писались в списки. Мы с женой и дочкой тоже ежегодно ездили в отпуск в летнее время, отвозили дочку на Украину к бабушке с дедом. Оттуда ездили отдыхать на Азовское море в курортный городок Бердянск. Мне в Бердянске нравилось. Море было не хуже Черного, обслуживание и проживание более дешевое, публика и население без особых претензий. Достопримечательностей, конечно, поменьше, чем на Черноморском побережье, зато простора больше.
К концу июля жара несколько спадала, и начинался фруктовый рай. Военторг последовательно заваливал городок всей палитрой поспевающих фруктов и овощей. На прилавках в избытке появлялись клубника, абрикосы, персики, виноград, сливы, яблоки, дыни, арбузы. Плохими были только помидоры, нас неизменно снабжали невкусными, мелкими болгарскими помидорами. За садовыми ягодами, как правило смородиной, малиной, в июле обычно организовывались поездки на Алтай, в Михайловский, Угловский районы, в Волчиху, соседствующие с Семипалатинской областью через Иртыш. Проехав километров 100 на восток в степной Алтай, мы попадали в другую климатическую зону. Тучные степные черноземы перемежались лесополосами из березы, осины, кустарников, сосняка, чистыми озерами. Под ногами стелилась мягкая трава-мурава. Встречающиеся деревни были типично среднерусскими с рублеными избами, банями над озерками и речками.
В поездку за ягодами выезжали на автобусе вечером в пятницу. Проехав по степным дорогам часа 3-4, останавливались на ночлег в какой-нибудь алтайской деревне возле речки или леска. Наутро приехав в колхозный или совхозный сад, договаривались с руководством, и целый день собирали ягоды. В субботу к ночи мы возвращались домой с ягодами, усталые и довольные.
В августе бывали поездки за грибами, тоже за Иртыш, но поближе, километров за 50 в местечки Мостик, Долонь, Семеновка. За Иртышом по правому берегу вдоль него тянется так называемый ленточный бор, лес из сосны, осины на песчаной холмистой почве. Еще дальше за этим бором, отстоящим от Иртыша на 3-10 км, встречаются обширные осинники или осинники с сосняком, в которых растут грибы. Грибы там не приходилось искать, как в лесах среднеевропейской полосы. Если сезон был грибной, то грибы, в основном маслята, подберезовики, подосиновики, сыроежки, белые грузди, надо было просто собирать, а в иных местах их можно было косой косить. Поездки за грибами превращались, в основном, в пикник и поиск подходящего места под пикник, а грибы собирались за час-два. В таких летних поездках мы бывали в алтайских деревнях и райцентрах, казахских аулах и селах, смотрели, как живет народ в здешних местах.
Правый берег Иртыша от Семипалатинска до Павлодара был заселен гуще, чем левый, где львиную долю территории занимали голая степь, полигон. На правом берегу попеременно встречались казахские, русские, немецкие, чаще смешанные, поселения сельского типа, помню Долонь, Грачи, Николаевка, Семиярка, Лебяжье. Особенно выделялось своим расположением на берегу Иртыша в окружении соснового бора село Мостик, населенное немцами. Добротные дома из белого кирпича, широкие прямые улицы в цветниках и фруктовых деревьях, чистота на улицах выгодно отличали его от расположенного напротив на другом берегу Иртыша казахского села Буданэ, пыльного, грязного, без единого деревца на улицах, состоящего большей частью из глинобитных мазанок. В сельских, да и городских магазинах продавались незамысловатые продукты местного производства, такие как хлеб, крупы, макароны, консервы, водка, «каменные» конфеты и печенье. Жиров и мясопродукции днем с огнем было не сыскать. Товары хозяйственного, бытового и культурного назначения тоже были на невзыскательную публику. Осенью в сентябре-октябре иногда ездили на Алтай за облепихой, которая там обильно росла в лесополосах.
Рыбалка была весьма популярна у определенной категории моих товарищей. Места там рыбные. В Иртыше можно было ловить стерлядь, нельму, щуку, судака, налима, раков, леща. В озерах в окрестностях водился сазан. На юге области в озерах Алаколь, Зайсан вообще было изобилие рыбы, но туда надо было ехать почти 600 километров, да еще в погранзону. На речки горного Алтая народ ездил ловить форель, хариуса.
Ближе к осени ездили в близлежащие совхозы за овощами. Там мы запасались огурцами, помидорами, баклажанами, перцем для домашнего консервирования, а на местных бахчах арбузами. В 70-80 годы огородничество еще не было таким массовым занятием для горожан, каким стало в 90-е годы. Проще было привезти овощи, фрукты из совхоза, чем все лето проводить на шести сотках. Но любители-дачники и огородники были и у нас на полигоне. Личные огороды были расположены в пойме Иртыша километрах в пяти от городка. Дачи были незамысловатыми, без электричества, больше напоминали курятники на участках не больше четырех соток. Выращивали на огородах все, но в основном, держали огороды из-за клубники и помидоров, а также слив и вишен. Из моих знакомых одним из фанатичных огородников был Уренский Николай из 242-й лаборатории Объединённой экспедиции, а точнее его жена Зоя. Сама уроженка степного Алтая, она превосходно знала все агроприёмы местного огородничества. Особенно им удавалось выращивать на своем огороде клубнику и помидоры сорта малиновка.
На майские и ноябрьские праздники очень популярны были в обеих экспедициях туристические поездки на 3-4 дня в Алма-Ату, столицу Казахстана. Тур включал перелёт на самолёте, проживание в одной из классных гостиниц «Казахстан», «Алма-Ата» или «Алатау» и экскурсии по городу и окрестностям. Мы с женой были в такой турпоездке в мае 1975 года. Алма-Ата не похожа ни на один город. Расположенная в предгорьях Алатау, одного из высочайших и живописных хребтов Тянь-Шаня, она производит неизгладимое впечатление своей красотой. Прав Высоцкий: «Лучше гор могут быть только горы…». Из окон гостиницы «Алатау» синеющие пики гор с белыми вершинами казались чудным полотном Рериха. Прозрачный воздух приближал их, и казалось, что горы совсем рядом. На восходе или закате солнца они играют всеми цветами радуги, расцвеченные зеленой, бирюзовой, сиреневой, темно-бордовой, синей, белой красками. И все это подернуто дымкой с плавными или подчеркнуто резкими переходами. Зубцы пиков очерчиваются ломаной линией на фоне неба. Восхитительное волшебное зрелище.
...В одну из командировок в Москве Шараментов потащил меня на книжную толкучку на Кузнецком мосту, где стихийно по вечерам и в выходные дни собирались такие же «книголюбы» для обмена и купли-продажи дефицитной тогда художественной литературы. Накупив по десятку книг из так называемых «макулатурных изданий», такие книги в магазинах продавали только в обмен на макулатуру, мы приобщились к занятию, которое стало серьезным хобби для нас почти на десять лет, а Шараментову даже дало источник существования в «новой России» с 1992 года. Дома в экспедиции мы нашли еще нескольких сторонников коллекционирования книг, это Паршина, Савенко, Шаповалову, Лукина, с которыми стали обсуждать книжную информацию, меняться книгами, даже организовали в середине 80-х годов книжный клуб в городке.
...В мае 1982 года мне довелось поехать в поездку по Средней Азии по путевке Семипалатинского турбюро на туристском поезде «Узбекистан». На самолете мы прилетели из Семипалатинска в Ташкент, где формировался туристский поезд на двухнедельное турне по древним городам Узбекистана. На поезде мы приезжали в какой-либо город на два дня. Днем были экскурсии на автобусах по достопримечательным местам в этом городе и его окрестностях, ночью спали в поезде, где все вагоны были купейными. Завтракали, ужинали в вагон-ресторане, обедали сухим пайком или в кафе, если кафе попадалось в месте посещения. Кухня в основном, была национальной, подавали плов, шашлык, лагман, зелень, чебуреки, лаваш.
Маршрут поезда проходил через Фергану, Бухару, Самарканд, Ургенч с возвращением в Ташкент. Состав туристов поезда был интернациональным. Наш вагон был из Семипалатинска, соседний из Риги, были вагоны туристов из Новосибирска, Ленинграда, Запорожья. Мы, четверо ребят и одна женщина из нашей экспедиции, особенно сдружились с группой девушек из Риги и Лиепаи. Как правило, мы вместе обедали, вместе ездили в одном автобусе на экскурсии, вместе проводили свободное время при переездах в поезде. Заводилой компании оказался Дима Богинский из нашей экспедиции, он играл на гитаре, умел объединить и увлечь компанию.
Меня сильно поразил восточный колорит и внешние проявления национального уклада жизни в селениях Ферганской долины, которые мы посещали. До этого времени я встречался только с советским образом жизни, с русским языком, славянской культурой, пищей, предметами, ширпотребом невосточного изготовления и применения, видел только среднерусские либо степные ландшафты, дома, пейзажи. А тут, в Ферганской долине, непостижимым образом переплетались советский из ХХ века и средневековый мусульманский быт.
В горном кишлаке Хамардан рядом находились музей советского узбекского поэта 30-х годов Хамзы, уроженца здешних мест, зверски убитого басмачами, и могила-мавзолей одного из семи самых почитаемых в исламе святых - пророка Али. Мы сами видели множество хаджи - паломников, идущих пешком к этой могиле. Само это селение, хоть и являлось районным центром, больше напоминало средневековый кишлак, затерянный в предгорьях Памира. Чайхана, аксакалы с пиалами, мечеть, торговые лавки со специфическими восточными товарами, пестрыми тканями, сушеными фруктами, изделиями из кованого железа, женщины, все сплошь в национальных нарядах, только что без паранджи, узбекские мелодии, исполняемые на характерных инструментах - все это сопровождало нас в этой экскурсии. Мы много фотографировались на фоне этой экзотики, особенно в горах и селениях.
Своеобразная красота архитектуры мусульманского Востока произвела на меня сильное впечатление в Бухаре, Самарканде и Хиве. Одно дело видеть башни и купола, голубую мозаику, величавые арки и дворцы на репродукциях, а другое - находиться рядом с ними, прикасаться к ним. Архитектурные ансамбли этих городов буквально дышат средневековьем, являют собой музеи под открытым небом. Кстати сказать, туристов и посетителей в этих архитектурных музеях Бухары, Самарканда, Хивы было немало и кроме нас. Часто слышалась английская речь, встречались группы туристов с гидами. По ходу осмотра мы слушали рассказы гидов о истории Средней Азии, взлетах и падениях различных династий ханов, эмиров, шахов.
Цивилизация - это не только история Греции, Рима и Западной Европы. Медицина и астрономия в Самарканде ХIII века, например, были продвинуты куда более, чем в это же самое время в Европе. На западе Узбекистана мы посетили открытую и отрытую заново археологами Хиву, некогда древнюю столицу могущественного Хорезмского государства, соперничавшего в раннем Средневековье с Багдадским халифатом. Интересно было бродить по улицам города-музея, заходить в лавки, мечети, дворцы, медресе, мастерские восточных ремесленников. И, конечно, во всех местах, куда мы ездили на поезде и автобусах, мы заходили на знаменитые восточные базары, будь то в горных селениях или областных городах. На базарах, в отличие от русских, советских, удивляло обилие и дешевизна фруктов, тканей, металлоизделий кустарного производства, красивых безделушек и украшений.
В Ташкенте, столице Узбекистана, мы были несколько дней, до и после поездки по республике. Город не произвел на меня должного впечатления по сравнению с Алма-Атой, хотя и считался «Звездой Востока». В нем не было природного колорита. Архитектурно он выглядел, конечно, «посильнее» Алма-Аты, но и явно уступал, к примеру, Москве и Ленинграду. В нем почти нечего было посмотреть из старины. За последние 15 лет с 1967 по 1982 год, как рассказывал экскурсовод, Ташкент был фактически построен заново после сильнейшего землетрясения 1966 года, и отстраивал его весь СССР. И это чувствовалось. В городе практически не было исторических архитектурных особенностей, а были только национальные отличия микрорайонов, например русский, лучше сказать, московский уголок, квартал или улица в армянском стиле, микрорайон с узбекской символикой, орнаментами на бетонных девятиэтажках и т.д..
Архитектура была великолепна, местами, особенно в центре города, величественна, но на ней, на всей, «лежала печать 70-х годов». Экзотично выглядел только уцелевший уголок старого города с одноэтажными строениями, чайханами над речкой, заросшей восточной растительностью, но в контрасте со вновь построенными микрорайонами он выглядел убого. Национальный состав жителей Ташкента был более азиатским по сравнению с Алма-Атой и более разнообразным, как мне показалось. И еще Ташкент действительно был «хлебным» городом. На каждом углу встречались кафе, закусочные, чайханы, на улицах везде торговали съестной продукцией, больше с восточным уклоном - лепешками, шашлыком, пловом, лагманом, сладостями. Ташкентский базар был самым большим продовольственным рынком, который я видел.
...В нашей работе, я имею в виду создание ядерного ракетного двигателя, обозначился явный кризис. Чувствовалось отсутствие четкой цели, не было осмысленной координации работ. А Чернобыльская катастрофа прямо-таки поставила испытания ядерных ракетных двигателей перед непреодолимыми экологическими проблемами. Постепенно начинала распадаться кооперация предприятий, сколоченная в 70-х годах. В КБ химавтоматики отдел Главного конструктора ядерных ракетных двигателей переключался на работы по отработке кислород-водородного двигателя для ракеты-носителя «Энергия». В НИИ тепловых процессов Иевлев В.М. и его отделение целиком погрязли в отработке изделия 700. Даже Костылев А.М., главный толкач работ по ЯРД, организовав на базе лаборатории 7 новое отделение в НИИТП, уже носился с идеей солнечной космической энергоустановки, вместо ядерной, с концентратором солнечной энергии. В Подольском научно-исследовательском технологическом институте и Объединенной экспедиции часть подразделений, ранее занимавшихся тематикой ЯРД, переключалась на работу по другим темам.
...Одна из работ, начатая по договору с ЦНИИ машиностроения еще в экспедиции 20 и продолженная отделом 73 КБ «Южное», касалась экспериментальной проверки уникального стартового устройства баллистических ракет, проводимой на крупномасштабной модели этого стартового устройства, сооруженной на площадке «Балапан» полигона. Экспериментальная часть этой работы проводилась только в летнее время, так как шла в полевых условиях.
Вторая работа касалась разработки экологически чистого способа утилизации твердотопливных ракет, снимаемых с вооружения по договору СНВ с США, заключенного в конце 80-х годов. Способ заключался в отжиге твердотопливных двигателей этих ракет внутри штольни, оставшейся после подземного ядерного взрыва под одной из гор массива Дегелен полигона. Эта работа несла определенную преемственность исследовательских работ начала 70-х годов по использованию отработанных штолен семипалатинского полигона для утилизации выхлопа ЯРД. Принцип был тот же самый. В первом случае, с ЯРД, утилизировались внутри раздробленной горы радиоактивные аэрозоли выхлопа двигателя, во втором утилизировались кислотные продукты выхлопа твёрдотопливных ракетных двигателей в огромных количествах, десятки тонн за один отжиг одной ступени ракеты.
...Три года работы в КБ «Южное», с 1989 по 1991, лето я проводил в поле на площадке «Балапан», осуществляя методическое руководство, в том числе являясь ведущим пуск, по теме работ «Старт». Зимний период проводил большей частью в командировках в Москве, Днепропетровске, подмосковном Калининграде, Ленинграде в фирмах, входивших в кооперацию работ по темам «Старт» и «Утилизация». Составлялись договоры, планы работ, программы и методики испытаний, отчеты по проведенной летом работе. Особенно много пришлось бывать в КБ «Южное». Днепропетровск за эти командировки я исходил вдоль и поперек.
...В эти годы перестройки страна уже фактически была доведена до «военного коммунизма». Все более-менее нужные в быту вещи или престижные товары были в разряде дефицитных и распределялись на предприятиях по талонам. По Днепропетровску, издавна «блатному» городу, это отчетливо прослеживалось. Колбасу, молочные продукты, мясопродукты можно было купить только на рынке. В государственных магазинах в изобилии были только хлебные, мучные, кондитерские продукты, овощи, фрукты местного производства. В это время открывалось множество кооперативных магазинов, в которых якобы продавалась продукция частных производителей, но фактически перепродавалась за более высокую цену дефицитная продукция, а дефицитом в эти годы становилось все больше и больше товаров народного потребления.
...Самым дефицитным товаром в стране в конце 80-х годов были спиртные напитки. После знаменитого указа 1985 года продажа спиртного была обложена столькими запретами, что проще было не пить. В ходу были уже безалкогольные свадьбы. На поминки выдавали специальные талоны на водку. У нас на полигоне сначала был оставлен единственный магазин со спиртным, работавший только в рабочие дни с 14 до 19 часов, затем и он был закрыт. В Днепропетровске, и вообще на Украине, со спиртным было легче. Видимо большая часть населения по традиции употребляла самогон, и в винных магазинах меньше нуждалась. Из командировок оттуда чаще всего везли спиртное, особенно к праздникам.
...В течение 1992 и 1993 года после разрыва связей с КБ «Южное» и потери шансов на получение жилья в Днепропетровске у нас с женой, как впрочем и у многих наших товарищей, болела голова по поводу дальнейшей перспективы на жизнь и работу. На полигоне мы к этому времени отработали без малого двадцать лет, другой прописки кроме семипалатинской у нас не было, на наследство в городах европейской части СССР мы не рассчитывали. В нынешнем нашем положении в Институте атомной энергетики Национального ядерного центра Республики Казахстан мы думали, что не могли рассчитывать на получение жилья в России (но, как оказалось, мы сильно ошибались!), а оставаться жить в Казахстане насовсем мы не хотели.
...Перспективы с работой тоже были не совсем ясные, особенно если учитывать сложившееся в то время отношение казахстанской общественности к полигону и вообще к ядерной науке и технике. Так что оставалось надеяться только на благоприятный момент и помощь друзей и знакомых из России, кто бы приютил и позвал на работу с перспективой на получение жилья. И такой момент настал в конце 1993 года. Через военных мне предложили работу инженером в Центре спутниковой связи в городе Гагарине Смоленской области с предоставлением квартиры в течение полугода-года.
Информации о моей будущей работе было не так много. Знал, что экспедиция располагается на Семипалатинском ядерном полигоне в Казахстане, где с начала 70-х годов разворачивались работы по испытаниям разрабатываемых в СССР ядерных ракетных двигателей (ЯРД), одного из самых передовых направлений научно-технической деятельности в то время. В МАИ я закончил так называемую «ядерную» группу, готовившую инженеров по проектированию, производству, испытаниям и эксплуатации двигателей и энергетических установок для авиации и ракет с использованием атомной энергии. Тема диплома у меня была по ядерному ракетному двигателю, и распределение на работу в испытательную экспедицию на полигон я считал удачным и соответствующим своим мечтам.
Источник https://proza.ru/2017/12/26/383
...Отчеты по программе создания ядерного ракетного двигателя составляли горы, только вот реальных ощутимых результатов было до обидного мало. Либо испытания завершались неудачно, либо требовались все большие средства на новые исследования, проекты и работы по ним, растягивающиеся на годы. А результат сверху требовали немедленно и, по возможности, более громкий. Деньги на программу создания ЯРД размазывались, должного контроля за ходом программы не было, как, к примеру, при создании ядерного и ракетного оружия в 50-е годы. Дело катилось само собой, как все тогда в советской экономике. А может быть, создание ядерного ракетного двигателя было химерой, недостижимой технической задачей 20 века, как, например, создание термоядерного реактора
Короче, программа создания ядерного ракетного двигателя из приоритетных, каковой она была в 60-70-е годы, незаметно была задвинута на задний план. В Минобщемаше, например, гораздо более важной работой считалась разработка кислородно-водородного двигателя для космической системы «Энергия-Буран». Инженеры из КБ химавтоматики рассказывали, что у них в КБ работы по этому двигателю идут днем и ночью, министерские и ЦКовские работники не вылезают из цехов завода, контролируя ход работ. Испытания этого двигателя шли непрерывно, несмотря на аварии и неудачные исходы. Поэтому его смогли создать за сравнительно короткий срок в 5-6 лет.
Проектная проработка космической энергоустановки на базе реактора ЯРД модели 11Б91 была проделана в 1979-81 годах в лаборатории 7 НИИ тепловых процессов. Энергоустановка предназначалась для орбитальной станции-платформы. Она планировалась с двумя режимами работы. В режиме малой мощности она обеспечивала электропитанием бортовое оборудование станции в течение нескольких лет её существования. В режиме большой мощности энергоустановка должна была в течение короткого времени запитывать энергией лазер или ускоритель заряженных частиц.
Энергетическая установка представляла собой турбомашинный преобразователь энергии ядерного реактора в электрическую энергию. И турбина и генератор такой энергоустановки были, конечно, уникальными, предназначенными работать в космосе. Турбина должна была работать на водороде, нагреваемом в реакторе до 1500-2000 град. При работе на малом режиме водород перемещался по замкнутому контуру с охлаждением в специальном холодильнике-излучателе. На большом режиме мощности водород выбрасывался через систему сопел, уравновешивающих друг друга, чтобы не разориентировать космическую станцию.
Генератор предполагался униполярным с гиперпроводящим статором-соленоидом и плазменным или жидкометаллическим токосъемом. В промышленности, даже авиационной и ракетно-космической, ничего подобного даже в опытном порядке не производилось. Поэтому все элементы энергоустановки подлежало еще разрабатывать экспериментальным путем, отрабатывать на моделях, сначала на более низких параметрах.
..1979-83 годы были пиковыми в интенсивности испытательных работ по тематике ЯРД. Но после неудачного испытания аппарата №2 реактора ЯРД модели 11Б91 в 1982 году интенсивность работ по ЯРД и интерес к использованию его стал снижаться. Центр тяжести работ стал перемещаться в сторону использования реактора ЯРД в качестве космической энергоустановки. Соответственно, стали отрабатываться на стендах энергетические, а не двигательные режимы работы реактора и элементов его активной зоны. Эти режимы были значительно менее напряженными для конструкции реактора, что вселяло надежду на скорую и успешную отработку этой задачи.
Интерес к созданию энергетической установки на космической станции диктовался сверху желанием адекватного ответа на провозглашенную в 1983 году в США программу так называемых «звездных войн». По этой программе США размещали в космосе сеть спутников-платформ для разведки и уничтожения советских баллистических ракет в случае ракетного нападения. Нашим ответом должно было стать создание в околоземном пространстве другой сети спутников-платформ для уничтожения или вывода из строя, например, ослепление лазерным лучом, американских спутников.
Энергетика таких спутников-платформ требовала мощностей от сотен киловатт до сотен мегаватт. Химические источники энергии не годились из-за значительных расходов рабочего тела (горючего и окислителя), солнечные были маломощными. Использование ядерных реакторов в этом случае было наиболее подходящим. Реакторы работают в широком диапазоне выдаваемой энергии, легко регулируются. Запас рабочего тела при разомкнутом цикле работы значительно меньше, чем в химических источниках энергии. При замкнутом цикле работы энергоустановки запас рабочего тела вообще не лимитирует время работы энергоустановки. Конечно, ядерные энергоустановки (без учета веса рабочего тела) проигрывали в весовом отношении химическим и солнечным, да добавлялся еще, из-за наличия радиации, дополнительный вес защиты приборов или экипажа спутника. Но в общем балансе при значительном времени работы выигрыш в весе ядерной энергоустановки перед химической был неоспорим.
Использование ядерных энергоустановок в космических аппаратах началось уже с конца 60-х годов. Это были либо радиоизотопные источники энергии, либо реакторы прямого преобразования тепла. Их электрическая мощность не превышала нескольких киловатт. В США они использовались, главным образом, в аппаратах исследования дальнего космоса для полетов на Марс, Юпитер. В СССР было создано несколько реакторов-преобразователей, таких как Тополь, Бук, Енисей, для обеспечения энергией длительно функционирующих тяжелых спутников. Один из таких спутников серии «Космос» с ядерным реактором-преобразователем упал на территорию северной Канады в 1978 году, чем вызвал возмущение международных экологических движений.
У радиоизотопных источников энергии и реакторов прямого преобразования, кроме низкой мощности, мал и КПД. Свыше 90% вырабатываемого тепла не преобразуется в электричество и его необходимо куда-то сбросить. А задача сброса излишнего тепла в космическом аппарате не менее сложна, чем его получение и преобразование. Ведь вакуум не проводит тепло иначе как излучением. Поэтому, чем больше мощность реактора-преобразователя, тем больший вес и размеры занимает холодильник-излучатель в составе космического аппарата. При мегаваттных мощностях холодильник-излучатель может быть соизмерим по весу и превосходить в несколько раз по размерам сам спутник. Поэтому велик интерес к ядерно-энергетической установке непрямого (машинного) преобразования, в которой КПД преобразования тепла в электрический ток может достигать 70%. При разомкнутом цикле работы энергоустановки излишнее тепло сбрасывается вместе с отработанным рабочим телом и холодильник-излучатель не нужен вовсе.
Турбогенератор такой установки для достижения требуемой мощности и КПД тоже является непростой машиной, как в схемном решении, так и конструктивно из-за высоких температур, давлений, оборотов ротора и, главное, ограничений по массе. Аналогов ему, как отмечено выше, в нашей аэрокосмической технике не было.
В Правительстве и в нашем Министерстве с каждым годом падал интерес к ядерному ракетному двигателю для использования его в ракетах-носителях. Военных и гражданских задач для такого носителя не находилось. Задачи освоения дальнего космоса отодвигались, а в ближнем космосе все реальные задачи выполняли ракеты с жидкостными или твердотопливными ракетными двигателями. Вообще, с созданием ядерных ракетных двигателей была одна морока, хоть использование его и сулило некоторые выигрыши. В США эта тема была прикрыта с середины 70-х годов. В Минобщемаше по части ракетных двигателей голова больше болела за создание кислородно-водородного двигателя для ракетно-космической системы «Энергия-Буран», а головной по ЯРД институт НИИ тепловых процессов с головой зарылся в разработку изделия 700.
В этих условиях Костылев сынициировал запрос некоторых Главных конструкторов ракетных и космических КБ, в частности, назывались имена Ковтуненко (КБ им. Лавочкина), Полухина (КБ «Салют»), на создание мощной энергоустановки на борту космического аппарата. Такая энергетическая установка на 100-200 мегаватт мощности могла бы служить источником энергии для лазерного или пучкового устройства, для бортового питания при длительной эксплуатации космического аппарата, источником энергии для ионного или плазменного движителя. Основой такой энергетической установки неминуемо должен был стать ядерный реактор, так как все другие источники энергии в космосе либо маломощны, либо требуют больших запасов топлива. Идеально по параметрам под такую энергоустановку подходил спроектированный и изготовленный в КБ химавтоматики реактор ЯРД модели 11Б91. В лаборатории 7 НИИ тепловых процессов планировалось провести работы по обоснованию проекта космической энергоустановки на базе реактора ЯРД модели 11Б91, сделать схемные и конструктивные проработки, расчеты, лабораторные испытания отдельных узлов, выдачу техзаданий на проектирование космической энергоустановки.
...Молодых специалистов постарались сразу же «запрячь» в общественную работу. Нужно отметить, что в 70-80-х годах общественная работа, особенно в замкнутых коллективах, была неотделима от производственной. Парткомы, комитеты комсомола, профкомы были просто обязаны загрузить всех работников общественными поручениями. Особенно это касалось молодежи. Конечно, если кто-то принципиально не хотел заниматься общественной работой, насильно его не заставляли. Но участие в ней косвенно поощрялось премиями, выдвижениями, путевками, в конце концов, отражалось на карьере. Общественная работа была разнообразной. Это и учеба в университете марксизма и пропагандистская деятельность в обществе «Знание», дежурство в народной дружине, художественная самодеятельность, подшефная работа в школах, организация и участие в массовых спортивных и физкультурных мероприятиях. Все это не за плату и чаще всего в свободное от работы время, по вечерам, в выходные дни.
На мой взгляд, во всей этой деятельности нет ничего худого или унизительного, ущемляющего права человека. Конечно, некоторые мероприятия носили идеологический характер, вроде обязательного участия в политической или экономической учебе. Но, во-первых, если мероприятия проводились в нерабочее время, можно было на них не ходить, а если в рабочее, то ходить формально. Во-вторых, любая учеба развивает кругозор человека, умение говорить, спорить, показать себя, узнавать новое. Я лично работал в лекторской группе общества «Знание», вместе с большинством моих товарищей по вечерам ходил в народную дружину (примерно раз в месяц), несколько лет был секретарем бюро комсомола. Жена моя участвовала в художественной самодеятельности.
Активной общественной работой занимались либо люди увлеченные, не желающие зарывать свой талант или призвание в землю, либо из карьеристских соображений. Молодежь, пришедшая в 1981 году в экспедицию 20, резко активизировала общественный пульс нашего трудового коллектива. Тетюхин стал выпускать стенгазету и делал ее регулярно и мастерски, чем «заводил» всю «площадку». Тарабанько взял на себя спортивную работу и, в этот год, наша команда по футболу стала чемпионом объекта. Подвал гостиницы ребята переоборудовали под спортзал для занятий тяжелой атлетикой, настольным теннисом, изготовили оригинальные тренажеры. Летом 1981 году было организовано несколько туристических маршрутов в Горный Алтай на плотах по горным рекам, этим занимался Еременко, спелеологический поход организовал Болотов. Были как всегда поездки на рыбалку и охоту.
...Для меня лето 1981 года было занято подготовкой к сдаче вступительных экзаменов в заочную аспирантуру НИИ тепловых процессов. ..Экзамен по английскому языку мы сдали в июне, по философии и специальности в сентябре. Мне особенно тяжело дался экзамен по марксистско-ленинской философии. Почти месяц, в отличие от многих соискателей, которые «передирали» рефераты у предыдущего поколения соискателей, я старательно готовил к экзамену собственный реферат на тему «Философские проблемы научно-технической революции на рубеже ХIХ-ХХ веков».
И, тем не менее, на экзамене меня «возили мордой по столу» именно за реферат, пытаясь уличить в списывании всего материала у советских философов вместо анализа первоисточников т.е. философских трудов Ленина, Эйнштейна, отцов-основателей термодинамики, квантовой механики, генетики, кибернетики. Действительно, философские труды таких ученых, как Клаузиус, Гейзенберг, Винер, в подлинниках я не читал, а пользовался интерпретацией их взглядов советскими философами. Ведь, во-первых, я собирался стать кандидатом технических, а не философских наук. Во-вторых, я основательно изучил опорный философский труд реферата «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина и пользовался им. В-третьих, я достаточно творчески, на мой взгляд, в реферате отразил попытку понять причину скачка, происшедшего в познании основ мироздания и в мировоззрении людей, в конце 19-начале 20 веков.
Объяснения материалистических советских философов выглядели не всегда убедительно, а взгляды буржуазных идеалистических ученых не подходили по идеологическим соображениям. В реферате пришлось писать все правильно, сообразно диалектическому материализму, обходя щекотливые моменты, вроде «первотолчка Вселенной», сути отличия человека от животных, казуистическими фразами, заимствованными у советских философов-классиков Кедрова, Ильенко. Экзаменатор был, видимо, из догматиков марксизма-ленинизма, но очень знающий, цитировал Ленина, Бертрана Рассела и «уедал» меня незнанием их трудов. Но все же поставил «четверку».
Экзамен по специальности мы с Лучаковым должны были сдавать Иевлеву В.М. - главному ученому по нашей специальности в НИИ тепловых процессов, но как обычно, вместо него был кто-то другой. Этот экзамен пошел легко, и в октябре нас зачислили в аспирантуру. Моим научным руководителем был назначен Демянко Ю.Г. в то время начальник сектора экспедиции 20.
... В 1977 году в городке появилась Советская власть, образовались горком партии, горисполком, которые начали управлять городом параллельно с военным начальником полигона. Реальная власть в городке, впрочем, осталась в руках военных. Несколько ослаб режим въезда в городок родственников работающих здесь специалистов. Советская власть сразу же организовала шефство полигонных предприятий над соседними совхозами. Теперь мы, как и во всей стране, стали ездить весной, летом, осенью на картошку, на уборку урожая, на сенокос.
Подземные испытания ядерного оружия на полигоне все эти годы и последующие проводились с завидной регулярностью. К искусственным землетрясениям мы уже привыкли. Жизнь была достаточно размеренной, от праздника до праздника, а их было 4 в году - Новый год, 8 Марта, 1 Мая, 7 ноября. К праздникам готовились и официально, и неофициально. В компаниях с друзьями главным было, конечно, застолье. В условиях дефицита хороших продуктов в стране нам на полигоне грех было жаловаться. К праздникам Военторг, как в то время говорили, «выбрасывал» в гастрономы рыбные деликатесы, балык, шейку, карбонад, сыро- и варенокопченые колбасы (брауншвейгскую например!), конину копченую, импортные консервы. Хозяйки готовили фаршированных уток и гусей, шашлык, мясо по-казахски, мясо по-французски. Хорошее вино тоже можно было выбрать. И все это было не столь обременительно для кошелька.
С мая по октябрь городок пустел на детей и женщин. Все, кто имел возможность уехать в отпуск, уезжали от зноя к родственникам в европейскую часть страны, к морю, по путевкам и без них. За билетами на самолет Семипалатинск-Москва стояли ночами в очереди, писались в списки. Мы с женой и дочкой тоже ежегодно ездили в отпуск в летнее время, отвозили дочку на Украину к бабушке с дедом. Оттуда ездили отдыхать на Азовское море в курортный городок Бердянск. Мне в Бердянске нравилось. Море было не хуже Черного, обслуживание и проживание более дешевое, публика и население без особых претензий. Достопримечательностей, конечно, поменьше, чем на Черноморском побережье, зато простора больше.
К концу июля жара несколько спадала, и начинался фруктовый рай. Военторг последовательно заваливал городок всей палитрой поспевающих фруктов и овощей. На прилавках в избытке появлялись клубника, абрикосы, персики, виноград, сливы, яблоки, дыни, арбузы. Плохими были только помидоры, нас неизменно снабжали невкусными, мелкими болгарскими помидорами. За садовыми ягодами, как правило смородиной, малиной, в июле обычно организовывались поездки на Алтай, в Михайловский, Угловский районы, в Волчиху, соседствующие с Семипалатинской областью через Иртыш. Проехав километров 100 на восток в степной Алтай, мы попадали в другую климатическую зону. Тучные степные черноземы перемежались лесополосами из березы, осины, кустарников, сосняка, чистыми озерами. Под ногами стелилась мягкая трава-мурава. Встречающиеся деревни были типично среднерусскими с рублеными избами, банями над озерками и речками.
В поездку за ягодами выезжали на автобусе вечером в пятницу. Проехав по степным дорогам часа 3-4, останавливались на ночлег в какой-нибудь алтайской деревне возле речки или леска. Наутро приехав в колхозный или совхозный сад, договаривались с руководством, и целый день собирали ягоды. В субботу к ночи мы возвращались домой с ягодами, усталые и довольные.
В августе бывали поездки за грибами, тоже за Иртыш, но поближе, километров за 50 в местечки Мостик, Долонь, Семеновка. За Иртышом по правому берегу вдоль него тянется так называемый ленточный бор, лес из сосны, осины на песчаной холмистой почве. Еще дальше за этим бором, отстоящим от Иртыша на 3-10 км, встречаются обширные осинники или осинники с сосняком, в которых растут грибы. Грибы там не приходилось искать, как в лесах среднеевропейской полосы. Если сезон был грибной, то грибы, в основном маслята, подберезовики, подосиновики, сыроежки, белые грузди, надо было просто собирать, а в иных местах их можно было косой косить. Поездки за грибами превращались, в основном, в пикник и поиск подходящего места под пикник, а грибы собирались за час-два. В таких летних поездках мы бывали в алтайских деревнях и райцентрах, казахских аулах и селах, смотрели, как живет народ в здешних местах.
Правый берег Иртыша от Семипалатинска до Павлодара был заселен гуще, чем левый, где львиную долю территории занимали голая степь, полигон. На правом берегу попеременно встречались казахские, русские, немецкие, чаще смешанные, поселения сельского типа, помню Долонь, Грачи, Николаевка, Семиярка, Лебяжье. Особенно выделялось своим расположением на берегу Иртыша в окружении соснового бора село Мостик, населенное немцами. Добротные дома из белого кирпича, широкие прямые улицы в цветниках и фруктовых деревьях, чистота на улицах выгодно отличали его от расположенного напротив на другом берегу Иртыша казахского села Буданэ, пыльного, грязного, без единого деревца на улицах, состоящего большей частью из глинобитных мазанок. В сельских, да и городских магазинах продавались незамысловатые продукты местного производства, такие как хлеб, крупы, макароны, консервы, водка, «каменные» конфеты и печенье. Жиров и мясопродукции днем с огнем было не сыскать. Товары хозяйственного, бытового и культурного назначения тоже были на невзыскательную публику. Осенью в сентябре-октябре иногда ездили на Алтай за облепихой, которая там обильно росла в лесополосах.
Рыбалка была весьма популярна у определенной категории моих товарищей. Места там рыбные. В Иртыше можно было ловить стерлядь, нельму, щуку, судака, налима, раков, леща. В озерах в окрестностях водился сазан. На юге области в озерах Алаколь, Зайсан вообще было изобилие рыбы, но туда надо было ехать почти 600 километров, да еще в погранзону. На речки горного Алтая народ ездил ловить форель, хариуса.
Ближе к осени ездили в близлежащие совхозы за овощами. Там мы запасались огурцами, помидорами, баклажанами, перцем для домашнего консервирования, а на местных бахчах арбузами. В 70-80 годы огородничество еще не было таким массовым занятием для горожан, каким стало в 90-е годы. Проще было привезти овощи, фрукты из совхоза, чем все лето проводить на шести сотках. Но любители-дачники и огородники были и у нас на полигоне. Личные огороды были расположены в пойме Иртыша километрах в пяти от городка. Дачи были незамысловатыми, без электричества, больше напоминали курятники на участках не больше четырех соток. Выращивали на огородах все, но в основном, держали огороды из-за клубники и помидоров, а также слив и вишен. Из моих знакомых одним из фанатичных огородников был Уренский Николай из 242-й лаборатории Объединённой экспедиции, а точнее его жена Зоя. Сама уроженка степного Алтая, она превосходно знала все агроприёмы местного огородничества. Особенно им удавалось выращивать на своем огороде клубнику и помидоры сорта малиновка.
На майские и ноябрьские праздники очень популярны были в обеих экспедициях туристические поездки на 3-4 дня в Алма-Ату, столицу Казахстана. Тур включал перелёт на самолёте, проживание в одной из классных гостиниц «Казахстан», «Алма-Ата» или «Алатау» и экскурсии по городу и окрестностям. Мы с женой были в такой турпоездке в мае 1975 года. Алма-Ата не похожа ни на один город. Расположенная в предгорьях Алатау, одного из высочайших и живописных хребтов Тянь-Шаня, она производит неизгладимое впечатление своей красотой. Прав Высоцкий: «Лучше гор могут быть только горы…». Из окон гостиницы «Алатау» синеющие пики гор с белыми вершинами казались чудным полотном Рериха. Прозрачный воздух приближал их, и казалось, что горы совсем рядом. На восходе или закате солнца они играют всеми цветами радуги, расцвеченные зеленой, бирюзовой, сиреневой, темно-бордовой, синей, белой красками. И все это подернуто дымкой с плавными или подчеркнуто резкими переходами. Зубцы пиков очерчиваются ломаной линией на фоне неба. Восхитительное волшебное зрелище.
...В одну из командировок в Москве Шараментов потащил меня на книжную толкучку на Кузнецком мосту, где стихийно по вечерам и в выходные дни собирались такие же «книголюбы» для обмена и купли-продажи дефицитной тогда художественной литературы. Накупив по десятку книг из так называемых «макулатурных изданий», такие книги в магазинах продавали только в обмен на макулатуру, мы приобщились к занятию, которое стало серьезным хобби для нас почти на десять лет, а Шараментову даже дало источник существования в «новой России» с 1992 года. Дома в экспедиции мы нашли еще нескольких сторонников коллекционирования книг, это Паршина, Савенко, Шаповалову, Лукина, с которыми стали обсуждать книжную информацию, меняться книгами, даже организовали в середине 80-х годов книжный клуб в городке.
...В мае 1982 года мне довелось поехать в поездку по Средней Азии по путевке Семипалатинского турбюро на туристском поезде «Узбекистан». На самолете мы прилетели из Семипалатинска в Ташкент, где формировался туристский поезд на двухнедельное турне по древним городам Узбекистана. На поезде мы приезжали в какой-либо город на два дня. Днем были экскурсии на автобусах по достопримечательным местам в этом городе и его окрестностях, ночью спали в поезде, где все вагоны были купейными. Завтракали, ужинали в вагон-ресторане, обедали сухим пайком или в кафе, если кафе попадалось в месте посещения. Кухня в основном, была национальной, подавали плов, шашлык, лагман, зелень, чебуреки, лаваш.
Маршрут поезда проходил через Фергану, Бухару, Самарканд, Ургенч с возвращением в Ташкент. Состав туристов поезда был интернациональным. Наш вагон был из Семипалатинска, соседний из Риги, были вагоны туристов из Новосибирска, Ленинграда, Запорожья. Мы, четверо ребят и одна женщина из нашей экспедиции, особенно сдружились с группой девушек из Риги и Лиепаи. Как правило, мы вместе обедали, вместе ездили в одном автобусе на экскурсии, вместе проводили свободное время при переездах в поезде. Заводилой компании оказался Дима Богинский из нашей экспедиции, он играл на гитаре, умел объединить и увлечь компанию.
Меня сильно поразил восточный колорит и внешние проявления национального уклада жизни в селениях Ферганской долины, которые мы посещали. До этого времени я встречался только с советским образом жизни, с русским языком, славянской культурой, пищей, предметами, ширпотребом невосточного изготовления и применения, видел только среднерусские либо степные ландшафты, дома, пейзажи. А тут, в Ферганской долине, непостижимым образом переплетались советский из ХХ века и средневековый мусульманский быт.
В горном кишлаке Хамардан рядом находились музей советского узбекского поэта 30-х годов Хамзы, уроженца здешних мест, зверски убитого басмачами, и могила-мавзолей одного из семи самых почитаемых в исламе святых - пророка Али. Мы сами видели множество хаджи - паломников, идущих пешком к этой могиле. Само это селение, хоть и являлось районным центром, больше напоминало средневековый кишлак, затерянный в предгорьях Памира. Чайхана, аксакалы с пиалами, мечеть, торговые лавки со специфическими восточными товарами, пестрыми тканями, сушеными фруктами, изделиями из кованого железа, женщины, все сплошь в национальных нарядах, только что без паранджи, узбекские мелодии, исполняемые на характерных инструментах - все это сопровождало нас в этой экскурсии. Мы много фотографировались на фоне этой экзотики, особенно в горах и селениях.
Своеобразная красота архитектуры мусульманского Востока произвела на меня сильное впечатление в Бухаре, Самарканде и Хиве. Одно дело видеть башни и купола, голубую мозаику, величавые арки и дворцы на репродукциях, а другое - находиться рядом с ними, прикасаться к ним. Архитектурные ансамбли этих городов буквально дышат средневековьем, являют собой музеи под открытым небом. Кстати сказать, туристов и посетителей в этих архитектурных музеях Бухары, Самарканда, Хивы было немало и кроме нас. Часто слышалась английская речь, встречались группы туристов с гидами. По ходу осмотра мы слушали рассказы гидов о истории Средней Азии, взлетах и падениях различных династий ханов, эмиров, шахов.
Цивилизация - это не только история Греции, Рима и Западной Европы. Медицина и астрономия в Самарканде ХIII века, например, были продвинуты куда более, чем в это же самое время в Европе. На западе Узбекистана мы посетили открытую и отрытую заново археологами Хиву, некогда древнюю столицу могущественного Хорезмского государства, соперничавшего в раннем Средневековье с Багдадским халифатом. Интересно было бродить по улицам города-музея, заходить в лавки, мечети, дворцы, медресе, мастерские восточных ремесленников. И, конечно, во всех местах, куда мы ездили на поезде и автобусах, мы заходили на знаменитые восточные базары, будь то в горных селениях или областных городах. На базарах, в отличие от русских, советских, удивляло обилие и дешевизна фруктов, тканей, металлоизделий кустарного производства, красивых безделушек и украшений.
В Ташкенте, столице Узбекистана, мы были несколько дней, до и после поездки по республике. Город не произвел на меня должного впечатления по сравнению с Алма-Атой, хотя и считался «Звездой Востока». В нем не было природного колорита. Архитектурно он выглядел, конечно, «посильнее» Алма-Аты, но и явно уступал, к примеру, Москве и Ленинграду. В нем почти нечего было посмотреть из старины. За последние 15 лет с 1967 по 1982 год, как рассказывал экскурсовод, Ташкент был фактически построен заново после сильнейшего землетрясения 1966 года, и отстраивал его весь СССР. И это чувствовалось. В городе практически не было исторических архитектурных особенностей, а были только национальные отличия микрорайонов, например русский, лучше сказать, московский уголок, квартал или улица в армянском стиле, микрорайон с узбекской символикой, орнаментами на бетонных девятиэтажках и т.д..
Архитектура была великолепна, местами, особенно в центре города, величественна, но на ней, на всей, «лежала печать 70-х годов». Экзотично выглядел только уцелевший уголок старого города с одноэтажными строениями, чайханами над речкой, заросшей восточной растительностью, но в контрасте со вновь построенными микрорайонами он выглядел убого. Национальный состав жителей Ташкента был более азиатским по сравнению с Алма-Атой и более разнообразным, как мне показалось. И еще Ташкент действительно был «хлебным» городом. На каждом углу встречались кафе, закусочные, чайханы, на улицах везде торговали съестной продукцией, больше с восточным уклоном - лепешками, шашлыком, пловом, лагманом, сладостями. Ташкентский базар был самым большим продовольственным рынком, который я видел.
...В нашей работе, я имею в виду создание ядерного ракетного двигателя, обозначился явный кризис. Чувствовалось отсутствие четкой цели, не было осмысленной координации работ. А Чернобыльская катастрофа прямо-таки поставила испытания ядерных ракетных двигателей перед непреодолимыми экологическими проблемами. Постепенно начинала распадаться кооперация предприятий, сколоченная в 70-х годах. В КБ химавтоматики отдел Главного конструктора ядерных ракетных двигателей переключался на работы по отработке кислород-водородного двигателя для ракеты-носителя «Энергия». В НИИ тепловых процессов Иевлев В.М. и его отделение целиком погрязли в отработке изделия 700. Даже Костылев А.М., главный толкач работ по ЯРД, организовав на базе лаборатории 7 новое отделение в НИИТП, уже носился с идеей солнечной космической энергоустановки, вместо ядерной, с концентратором солнечной энергии. В Подольском научно-исследовательском технологическом институте и Объединенной экспедиции часть подразделений, ранее занимавшихся тематикой ЯРД, переключалась на работу по другим темам.
...Одна из работ, начатая по договору с ЦНИИ машиностроения еще в экспедиции 20 и продолженная отделом 73 КБ «Южное», касалась экспериментальной проверки уникального стартового устройства баллистических ракет, проводимой на крупномасштабной модели этого стартового устройства, сооруженной на площадке «Балапан» полигона. Экспериментальная часть этой работы проводилась только в летнее время, так как шла в полевых условиях.
Вторая работа касалась разработки экологически чистого способа утилизации твердотопливных ракет, снимаемых с вооружения по договору СНВ с США, заключенного в конце 80-х годов. Способ заключался в отжиге твердотопливных двигателей этих ракет внутри штольни, оставшейся после подземного ядерного взрыва под одной из гор массива Дегелен полигона. Эта работа несла определенную преемственность исследовательских работ начала 70-х годов по использованию отработанных штолен семипалатинского полигона для утилизации выхлопа ЯРД. Принцип был тот же самый. В первом случае, с ЯРД, утилизировались внутри раздробленной горы радиоактивные аэрозоли выхлопа двигателя, во втором утилизировались кислотные продукты выхлопа твёрдотопливных ракетных двигателей в огромных количествах, десятки тонн за один отжиг одной ступени ракеты.
...Три года работы в КБ «Южное», с 1989 по 1991, лето я проводил в поле на площадке «Балапан», осуществляя методическое руководство, в том числе являясь ведущим пуск, по теме работ «Старт». Зимний период проводил большей частью в командировках в Москве, Днепропетровске, подмосковном Калининграде, Ленинграде в фирмах, входивших в кооперацию работ по темам «Старт» и «Утилизация». Составлялись договоры, планы работ, программы и методики испытаний, отчеты по проведенной летом работе. Особенно много пришлось бывать в КБ «Южное». Днепропетровск за эти командировки я исходил вдоль и поперек.
...В эти годы перестройки страна уже фактически была доведена до «военного коммунизма». Все более-менее нужные в быту вещи или престижные товары были в разряде дефицитных и распределялись на предприятиях по талонам. По Днепропетровску, издавна «блатному» городу, это отчетливо прослеживалось. Колбасу, молочные продукты, мясопродукты можно было купить только на рынке. В государственных магазинах в изобилии были только хлебные, мучные, кондитерские продукты, овощи, фрукты местного производства. В это время открывалось множество кооперативных магазинов, в которых якобы продавалась продукция частных производителей, но фактически перепродавалась за более высокую цену дефицитная продукция, а дефицитом в эти годы становилось все больше и больше товаров народного потребления.
...Самым дефицитным товаром в стране в конце 80-х годов были спиртные напитки. После знаменитого указа 1985 года продажа спиртного была обложена столькими запретами, что проще было не пить. В ходу были уже безалкогольные свадьбы. На поминки выдавали специальные талоны на водку. У нас на полигоне сначала был оставлен единственный магазин со спиртным, работавший только в рабочие дни с 14 до 19 часов, затем и он был закрыт. В Днепропетровске, и вообще на Украине, со спиртным было легче. Видимо большая часть населения по традиции употребляла самогон, и в винных магазинах меньше нуждалась. Из командировок оттуда чаще всего везли спиртное, особенно к праздникам.
...В течение 1992 и 1993 года после разрыва связей с КБ «Южное» и потери шансов на получение жилья в Днепропетровске у нас с женой, как впрочем и у многих наших товарищей, болела голова по поводу дальнейшей перспективы на жизнь и работу. На полигоне мы к этому времени отработали без малого двадцать лет, другой прописки кроме семипалатинской у нас не было, на наследство в городах европейской части СССР мы не рассчитывали. В нынешнем нашем положении в Институте атомной энергетики Национального ядерного центра Республики Казахстан мы думали, что не могли рассчитывать на получение жилья в России (но, как оказалось, мы сильно ошибались!), а оставаться жить в Казахстане насовсем мы не хотели.
...Перспективы с работой тоже были не совсем ясные, особенно если учитывать сложившееся в то время отношение казахстанской общественности к полигону и вообще к ядерной науке и технике. Так что оставалось надеяться только на благоприятный момент и помощь друзей и знакомых из России, кто бы приютил и позвал на работу с перспективой на получение жилья. И такой момент настал в конце 1993 года. Через военных мне предложили работу инженером в Центре спутниковой связи в городе Гагарине Смоленской области с предоставлением квартиры в течение полугода-года.