Седьмая Шостаковича в Цхинвале -
мороз по коже
Два наблюдения:
Маэстро Гергиев - чужой в этой среде. Ему не дали договорить, прервали из "зрительного зала" на паузе. И хотя выкрик, судя по интонации и реакции собравшихся, был ободряющим, это оставило неприятный осадок и, думаю, у Маэстро - тоже.
Второе: среда - не понимала Маэстро. Дети, как им и полагается, откровенно зевали, молодые люди и девушки переговаривались, одухотворённых лиц, пропускающих эту гениальную музыку Чайковского и Шостаковича через себя, было крайне мало.
Хорошо, что Маэстро стоял к слушателям спиной.
Два наблюдения:
Маэстро Гергиев - чужой в этой среде. Ему не дали договорить, прервали из "зрительного зала" на паузе. И хотя выкрик, судя по интонации и реакции собравшихся, был ободряющим, это оставило неприятный осадок и, думаю, у Маэстро - тоже.
Второе: среда - не понимала Маэстро. Дети, как им и полагается, откровенно зевали, молодые люди и девушки переговаривались, одухотворённых лиц, пропускающих эту гениальную музыку Чайковского и Шостаковича через себя, было крайне мало.
Хорошо, что Маэстро стоял к слушателям спиной.