была у меня одна
она говорит ему: моя любовь такая большая, выше эйфелевой башни, просто разрежь воздух тонким движением запястья. дай ей заняться мелкой порослью на твоей земле. дай ей влиться в твою жизнь, заполнить твои трюмы до краев, напитать ее соком каждый твой проём.
а он ей что-то про цены на евро, квартальные отчеты.
она знает свою квоту на него. и она знает что-то, чего про него не знает никто. это глубокое его дыхание, низкие прикосновения. она рядом с ним, как девочка на уроке пенья, не знающая нотную грамоту. что там.. не грамотная вообще. как бы объяснить ей, милой, что нельзя любить слишком сильно, как бы выбить из нее это электричество, эту истеричность, закрыть это дышло. как бы чего не вышло. она не дышит. почти уже не дышит. дай ей еще два дня, и она превратится в ил, втянет легкими жабрами поверхность дна. а он лет через двадцать на кухне расскажет сыну: помню, была у меня одна…
а он ей что-то про цены на евро, квартальные отчеты.
она знает свою квоту на него. и она знает что-то, чего про него не знает никто. это глубокое его дыхание, низкие прикосновения. она рядом с ним, как девочка на уроке пенья, не знающая нотную грамоту. что там.. не грамотная вообще. как бы объяснить ей, милой, что нельзя любить слишком сильно, как бы выбить из нее это электричество, эту истеричность, закрыть это дышло. как бы чего не вышло. она не дышит. почти уже не дышит. дай ей еще два дня, и она превратится в ил, втянет легкими жабрами поверхность дна. а он лет через двадцать на кухне расскажет сыну: помню, была у меня одна…