Негры, цыгане и пьяная проводница
(короткий рассказ о длинной ночи)
Довелось нам с сестрой как-то ехать поездом из России в Украину. По летнему времени с билетами были проблемы, и хотя наш поезд шел не совсем в южно-морском направлении, билеты остались только в дорогой СВ. Делать было нечего: или ехать дорого или никак. По крайней мере, доедем с комфортом, утешали мы себя.
В час ночи мы с сумками стояли на перроне и глядели, как, лязгая и грохоча, поезд «Москва-Донецк» замедляет ход. Вот и наш вагон. Открылась дверь, и первое, что мы увидели, были трое негров, толпящиеся в тамбуре. Африканцы испуганно таращили глаза в ночь и переминались с ноги на ногу, а сзади их подталкивала симпатичная веселая проводница средних лет.
- Гу-ляй-те! - проговаривала она по слогам. - Гу-ляй-те! - и рукой выразительно указывала направление, в котором требовалось гулять. Темнокожие переглядывались, недоумевая, и выходить на незнакомый вокзал не спешили. Проводница, вздохнув, прислонилась к стене тамбура:
- Не понимают, чучмеки…
Я сжалилась над неграми.
- Они английский понимают? - обратилась я к проводнице.
- Наверное, - она неопределенно пожала плечами.
- Что им сказать?
- Пусть погуляют, у нас 40 минут стоянка. Только далеко пусть не уходят.
Услышав корявую, но все же английскую речь, африканцы радостно закивали и высыпались из вагона. Поняли, что выгонять их никто не собирается…
Наконец, и мы с сестрой могли подняться в вагон.
СВ поражал обстановкой! Было такое впечатление, что в плацкарте со стен содрали полки, наставили перегородок и повесили зеркала. Плюс ко всему и постельное белье оказалось распечатанным. Однако выяснять отношения не хотелось. Да и не только наше купе порадовало. Весь тамбур был забит некими безбилетными личностями, уныло сидящими на полу или спящими на чемоданах. Пробираясь между ними в тусклом свете лампочек, я, кажется, пару раз на кого-то наступила.
Каморка проводницы оказалась до потолка заставленной тюками со странными вещами секондхендовского вида. Заметив мой взгляд, проводница игриво улыбнулась. Не иначе, едет шайка контрабандистов! Впрочем, мне-то до этого какое дело… Попросив чаю, я двинулась в обратный путь, наступила в темноте на что-то мягкое. Раздался вскрик, чуть было не сведший меня преждевременно в могилу. В ту же секунду из трех смежных купе толпясь, выскочило огромное цыганское семейство и начало громко переговариваться на своем звучном каракалпакском наречии. Задавленный мною вскоре успокоился, в отличие от цыган, которые еще минут пять обсуждали происшествие. Только закрыв за собой дверь купе, я вздохнула спокойно.
После того, как я трижды попросила чаю, а проводница пять раз переспросила, куда мы едем, я поняла, что что-то тут не так. Приглядевшись, в изумлении опустилась на сидение: наш кормчий был изрядно навеселе. Итак, на побудку на месте прибытия рассчитывать не приходилось, хоть чай донесла, и то спасибо… А с другой стороны, это ж не машинист! Доедем как-нибудь. Успокаивая себя таким образом, мы стали устраиваться на ночь.
Впрочем, поспать нам не дали - поезд достиг границы. Приход таможни и пограничников в вагон ознаменовался очередным выступлением цыганского семейства, заполонившего коридор в материальном и акустическом смысле. Так что, если и оставался в вагоне кто-то не знавший о том, что между Россией и Украиной существует граница, теперь ему было о чем задуматься.
Пока проверяли купе, пока заполняли иммиграционные карточки, прошло не менее 40 минут. Наконец, сличенные с нашими документами, мы могли уснуть. Но не тут-то было. В конце вагона послышалась возня, и голос проводницы отчаянно возопил:
- Пас-порт! Понимаешь? Пас-порт!
Мне стало ясно, что языковой барьер между темной и светлой расой был по-прежнему непреодолим. Судя по тому, что крики повторялись, пограничники также не владели языками. Получасовое межнациональное препирательство вновь вызвало цунами-подобную волну цыганского нашествия в коридор и окончилось тем, что усталые погранцы, не придумав ничего лучшего, арестовали и сняли с поезда незадачливого гражданина иностранной державы, а вместе с ним и веселую проводницу. Арест обоих, естественно, вызвал бурную реакцию цыганского семейства… Приближался четвертый час утра.
Поспать хотя бы пару часов в создавшейся ситуации мне уже казалось почти благом. Минут на двадцать мы задремали.
Новая проводница была очень зла и имела крупные габариты. Зла, потому что ее подняли с постели, а пышная фигура была, очевидно, следствием неправильного питания, что и решило проблему нашего сна на оставшуюся ночь. Двигаясь в темноте из одного конца вагона в другой и не подозревая, что пассажиры спят не только в купе, эта женщина подняла на ноги весь вагон. Разумеется, тех из пассажиров, кто был еще способен встать, после ее стремительного натиска. Взбудораженные нечеловеческими криками в коридоре, из купе вновь высыпали цыгане.
Когда шум улегся, я в очередной раз примостилась на полке с намерением если не заснуть, то хотя бы расслабиться. За окном быстро мелькали серые куски незнакомой местности. Рассветало. Было пять утра, когда на очередной станции в вагон вошла какая-то женщина и, оказавшись в тамбуре, закричала:
- Игрушки! Кому мягкие игрушки?!
Нет, не завидовала я спящим в коридоре. Зато завидовала неиссякающей энергии цыган, которые оказались в коридоре при первых же криках продавщицы. Я выглянула в коридор. Женщина как раз проходила мимо меня, и Крошка Енот, висящий сбоку, громко пищал: «От улыбки хмурый день светлей…»
Поезд медленно подъезжал к нашей станции.
Довелось нам с сестрой как-то ехать поездом из России в Украину. По летнему времени с билетами были проблемы, и хотя наш поезд шел не совсем в южно-морском направлении, билеты остались только в дорогой СВ. Делать было нечего: или ехать дорого или никак. По крайней мере, доедем с комфортом, утешали мы себя.
В час ночи мы с сумками стояли на перроне и глядели, как, лязгая и грохоча, поезд «Москва-Донецк» замедляет ход. Вот и наш вагон. Открылась дверь, и первое, что мы увидели, были трое негров, толпящиеся в тамбуре. Африканцы испуганно таращили глаза в ночь и переминались с ноги на ногу, а сзади их подталкивала симпатичная веселая проводница средних лет.
- Гу-ляй-те! - проговаривала она по слогам. - Гу-ляй-те! - и рукой выразительно указывала направление, в котором требовалось гулять. Темнокожие переглядывались, недоумевая, и выходить на незнакомый вокзал не спешили. Проводница, вздохнув, прислонилась к стене тамбура:
- Не понимают, чучмеки…
Я сжалилась над неграми.
- Они английский понимают? - обратилась я к проводнице.
- Наверное, - она неопределенно пожала плечами.
- Что им сказать?
- Пусть погуляют, у нас 40 минут стоянка. Только далеко пусть не уходят.
Услышав корявую, но все же английскую речь, африканцы радостно закивали и высыпались из вагона. Поняли, что выгонять их никто не собирается…
Наконец, и мы с сестрой могли подняться в вагон.
СВ поражал обстановкой! Было такое впечатление, что в плацкарте со стен содрали полки, наставили перегородок и повесили зеркала. Плюс ко всему и постельное белье оказалось распечатанным. Однако выяснять отношения не хотелось. Да и не только наше купе порадовало. Весь тамбур был забит некими безбилетными личностями, уныло сидящими на полу или спящими на чемоданах. Пробираясь между ними в тусклом свете лампочек, я, кажется, пару раз на кого-то наступила.
Каморка проводницы оказалась до потолка заставленной тюками со странными вещами секондхендовского вида. Заметив мой взгляд, проводница игриво улыбнулась. Не иначе, едет шайка контрабандистов! Впрочем, мне-то до этого какое дело… Попросив чаю, я двинулась в обратный путь, наступила в темноте на что-то мягкое. Раздался вскрик, чуть было не сведший меня преждевременно в могилу. В ту же секунду из трех смежных купе толпясь, выскочило огромное цыганское семейство и начало громко переговариваться на своем звучном каракалпакском наречии. Задавленный мною вскоре успокоился, в отличие от цыган, которые еще минут пять обсуждали происшествие. Только закрыв за собой дверь купе, я вздохнула спокойно.
После того, как я трижды попросила чаю, а проводница пять раз переспросила, куда мы едем, я поняла, что что-то тут не так. Приглядевшись, в изумлении опустилась на сидение: наш кормчий был изрядно навеселе. Итак, на побудку на месте прибытия рассчитывать не приходилось, хоть чай донесла, и то спасибо… А с другой стороны, это ж не машинист! Доедем как-нибудь. Успокаивая себя таким образом, мы стали устраиваться на ночь.
Впрочем, поспать нам не дали - поезд достиг границы. Приход таможни и пограничников в вагон ознаменовался очередным выступлением цыганского семейства, заполонившего коридор в материальном и акустическом смысле. Так что, если и оставался в вагоне кто-то не знавший о том, что между Россией и Украиной существует граница, теперь ему было о чем задуматься.
Пока проверяли купе, пока заполняли иммиграционные карточки, прошло не менее 40 минут. Наконец, сличенные с нашими документами, мы могли уснуть. Но не тут-то было. В конце вагона послышалась возня, и голос проводницы отчаянно возопил:
- Пас-порт! Понимаешь? Пас-порт!
Мне стало ясно, что языковой барьер между темной и светлой расой был по-прежнему непреодолим. Судя по тому, что крики повторялись, пограничники также не владели языками. Получасовое межнациональное препирательство вновь вызвало цунами-подобную волну цыганского нашествия в коридор и окончилось тем, что усталые погранцы, не придумав ничего лучшего, арестовали и сняли с поезда незадачливого гражданина иностранной державы, а вместе с ним и веселую проводницу. Арест обоих, естественно, вызвал бурную реакцию цыганского семейства… Приближался четвертый час утра.
Поспать хотя бы пару часов в создавшейся ситуации мне уже казалось почти благом. Минут на двадцать мы задремали.
Новая проводница была очень зла и имела крупные габариты. Зла, потому что ее подняли с постели, а пышная фигура была, очевидно, следствием неправильного питания, что и решило проблему нашего сна на оставшуюся ночь. Двигаясь в темноте из одного конца вагона в другой и не подозревая, что пассажиры спят не только в купе, эта женщина подняла на ноги весь вагон. Разумеется, тех из пассажиров, кто был еще способен встать, после ее стремительного натиска. Взбудораженные нечеловеческими криками в коридоре, из купе вновь высыпали цыгане.
Когда шум улегся, я в очередной раз примостилась на полке с намерением если не заснуть, то хотя бы расслабиться. За окном быстро мелькали серые куски незнакомой местности. Рассветало. Было пять утра, когда на очередной станции в вагон вошла какая-то женщина и, оказавшись в тамбуре, закричала:
- Игрушки! Кому мягкие игрушки?!
Нет, не завидовала я спящим в коридоре. Зато завидовала неиссякающей энергии цыган, которые оказались в коридоре при первых же криках продавщицы. Я выглянула в коридор. Женщина как раз проходила мимо меня, и Крошка Енот, висящий сбоку, громко пищал: «От улыбки хмурый день светлей…»
Поезд медленно подъезжал к нашей станции.