Ярослав Катаев
Работаю в машине на берегу Волги. Берег крутой, встал на краю, открыл Макбук, а снизу дед с удочкой поднимается и велосипед катит. Поравнялся с машиной, остановился, говорит мне что то. Не слышу. Открываю окно.
- не клюёт - говорит.- холодно сегодня, рыба к берегу не подходит. Из Ленинграда? - кивает в мою сторону.
- да
- Я понял - улыбается беззубой улыбкой, - по номерам понял. у меня ж родственники в Ленинграде. В Купчино живут
- А мы на Васильевском
- Что?
- На Васильевском
- Ой, я плохо слышу, погоди.
Пытается развернуть велосипед и подойти поближе. С багажника падает зеленый резиновый свёрток. Подходит.
- мы на Васильевском, говорю
- А.. а мои с Купчино. А вообще надо ехать на бейшлот
- Куда?
- На бейшлот. Там плотина. Должна клевать. Сегодня вишь, холодно, вода поднялась, не клюёт. Вот такого малька поймал только. Но это что, так, курам отдать. А на бейшлоте должна.
- Поедем значит - говорю.
- А здесь где живете?
- Полякова знаете?
- Кого?
- Гену Полякова, жил здесь
- Гену Полякова? Чего ж не знать. Вот кладбище. Налево он лежит, направо мой сын.
- Сын?
- Чего?
- Вы сказали сын?
- Да. Вот здесь Геня лежит, а направо сын.
Помолчали. В велосипед руками вцепился. Крепко держит. А велосипед ржавый. Краска облупилась, и ржавчина.
- значит вы купили дом Гени Полякова?
- не, Геня Поляков - дед моей жены говорю
- Твой дед?
- Нет, жены моей. Сегодня собираемся на кладбище как раз
- Сегодня?
- Да
- Ой плохо
- Почему?
- Сейчас там змей много. Сапоги берите
- Хорошо
- А если на рыбалку, то в Абанаково, знаешь?
- Нет
- Это как на на Осташков ехать, Абанаково в той стороне. Клевать хорошо должно.
Помолчали.
- А что с сыном случилось?
- С сыном? Эээ... Пить не пил, не. Курить курил, но пить не пил. Сел вот так поутру, и как сидел, так и завалился. Вот так (показывает)
- Сердце?
- Тюрьма. 10 лет в тюрьме не шутка. Тюрьма играет. Сел вот так, и завалился. А пить не пил, нет. Ветер вишь какой сегодня. И клева нет. Ты в Абаканово едь, там десять вот таких лещей поймал. И сапоги обязательно бери, а то змеи. Старость тоже играет. Ноги болят, все. Чуть вон поднялся, все. Семьдесят пять. А Ленинград знаю. По номерам понял. У меня там в Купчино родственники. Ну ладно, пойду я. А на рыбалку съезди.
- Хорошо, всего доброго! Съезжу - говорю на прощание. Хотя прекрасно знаю, ни на какую рыбалку я не поеду. Некогда мне на рыбалку. Кризис. На следующей неделе сдавать платформу бренда, и концепцию рекламной кампании, и новый курс по сторителлингу. Не до рыбалки мне, из зума не вырваться.
А дед хороший, думаю. Беззубый и хороший. А сын умер. И здесь, в деревне, я многих уже таких стариков видел, у кого сын умер. У Анны Палны, у которой мы яйца берём, внук умер. Угорел в бане. У Николаевны, у которой мы молоко берём, сын умер. Делали операцию в райцентре, то ли аппендицит, то ли язва. Вроде все хорошо прошло, но потом взял и умер, прямо в больнице. У соседки внук умер. Потом невестка. Остались они одни с сыном. Сын- сам уже дед - под семьдесят. Дождь идёт, он в плащевке какой-то выцветшей, с мужиками столбы под новый забор вбивает. У него сын умер, а он столбы для забора вбивает. Я стою в сенях, лестница заваливается вправо. Дом старый, весь заваливается вправо. Анна Пална гнётся к земле и накладывает яйца. Ты бы на Пасху приехал, таких яиц дала бы, внучок. Но бери хоть этих. Даёт. А раньше я на рынок ездила продавать, но сейчас здоровья уж нет, столько кур не выдержу. Вот, что уж есть. Да нам и так хватит, спасибо. Знаешь что скажу. Только ты никому. И шепотом потом. Ты вот думаешь на рынке яйца домашние? А они не все домашние. Ты вроде парень хороший, так что знай. Некоторые в Пятерочке покупают, к своим подкладывают и продают, будто домашние. А там домашних только половина. А половина из Пятерочки. Я так никогда не делала. Это ж как так делать! У меня все домашнее, но здоровья уже нет столько кур держать. Поэтому на рынок нечего возить уж. А вот на Пасху зря не пришёл, дала бы тябе яичек. Смертию смерть поправ. Спасибо. Теперь вот ель. За ней Волга.
Синие жигули вдалеке и два тихих рыбака на прошлогодней траве. И птицы над водой, не знаю названий.
Такая деревня наша. Дети умирают, внуки умирают. Старики остаются. Дают яичек. Ставят забор. Рубят дрова. Доят последних оставшихся коров. Рыбу ловят. Рыбу...Смотрю в окно. А свёрток то резиновый так и лежит. Забыл дед. Выхожу из машины. Беру свёрток, бегу за ним по грунтовке, камни под ногами. Забыли! Вот, забыли! Оборачивается. А, плащ. Уронил что ли? Да, у машины. Ааа, говорю же, старость играет. Берет, складывает. Прощаемся, уходит. Руль вывернул. Велосипед хоть и ржавый, а едет ладно и не скрипит нигде.
- а ещё дети есть то?- спрашиваю тихо.
- Что?
- Дети ещё есть?- кричу
- Дети? Дети-то есть. А как же ж.
Он растопыривает ладонь, показывает мне пять пальцев.
- пять.
- пять?
- пять!- говорит, и улыбается через плечо.
Улыбается широко-широко. Возвращаюсь к машине и не сажусь. Смотрю на воду. Река бежит. Отражения в воде. Птицы. Пять. Как он улыбнулся. Широко-широко. Так широко, что я вижу - он только спереди беззубый, а коренные-то все - на месте. Может и правда, думаю, съездить все-таки на рыбалку.
- не клюёт - говорит.- холодно сегодня, рыба к берегу не подходит. Из Ленинграда? - кивает в мою сторону.
- да
- Я понял - улыбается беззубой улыбкой, - по номерам понял. у меня ж родственники в Ленинграде. В Купчино живут
- А мы на Васильевском
- Что?
- На Васильевском
- Ой, я плохо слышу, погоди.
Пытается развернуть велосипед и подойти поближе. С багажника падает зеленый резиновый свёрток. Подходит.
- мы на Васильевском, говорю
- А.. а мои с Купчино. А вообще надо ехать на бейшлот
- Куда?
- На бейшлот. Там плотина. Должна клевать. Сегодня вишь, холодно, вода поднялась, не клюёт. Вот такого малька поймал только. Но это что, так, курам отдать. А на бейшлоте должна.
- Поедем значит - говорю.
- А здесь где живете?
- Полякова знаете?
- Кого?
- Гену Полякова, жил здесь
- Гену Полякова? Чего ж не знать. Вот кладбище. Налево он лежит, направо мой сын.
- Сын?
- Чего?
- Вы сказали сын?
- Да. Вот здесь Геня лежит, а направо сын.
Помолчали. В велосипед руками вцепился. Крепко держит. А велосипед ржавый. Краска облупилась, и ржавчина.
- значит вы купили дом Гени Полякова?
- не, Геня Поляков - дед моей жены говорю
- Твой дед?
- Нет, жены моей. Сегодня собираемся на кладбище как раз
- Сегодня?
- Да
- Ой плохо
- Почему?
- Сейчас там змей много. Сапоги берите
- Хорошо
- А если на рыбалку, то в Абанаково, знаешь?
- Нет
- Это как на на Осташков ехать, Абанаково в той стороне. Клевать хорошо должно.
Помолчали.
- А что с сыном случилось?
- С сыном? Эээ... Пить не пил, не. Курить курил, но пить не пил. Сел вот так поутру, и как сидел, так и завалился. Вот так (показывает)
- Сердце?
- Тюрьма. 10 лет в тюрьме не шутка. Тюрьма играет. Сел вот так, и завалился. А пить не пил, нет. Ветер вишь какой сегодня. И клева нет. Ты в Абаканово едь, там десять вот таких лещей поймал. И сапоги обязательно бери, а то змеи. Старость тоже играет. Ноги болят, все. Чуть вон поднялся, все. Семьдесят пять. А Ленинград знаю. По номерам понял. У меня там в Купчино родственники. Ну ладно, пойду я. А на рыбалку съезди.
- Хорошо, всего доброго! Съезжу - говорю на прощание. Хотя прекрасно знаю, ни на какую рыбалку я не поеду. Некогда мне на рыбалку. Кризис. На следующей неделе сдавать платформу бренда, и концепцию рекламной кампании, и новый курс по сторителлингу. Не до рыбалки мне, из зума не вырваться.
А дед хороший, думаю. Беззубый и хороший. А сын умер. И здесь, в деревне, я многих уже таких стариков видел, у кого сын умер. У Анны Палны, у которой мы яйца берём, внук умер. Угорел в бане. У Николаевны, у которой мы молоко берём, сын умер. Делали операцию в райцентре, то ли аппендицит, то ли язва. Вроде все хорошо прошло, но потом взял и умер, прямо в больнице. У соседки внук умер. Потом невестка. Остались они одни с сыном. Сын- сам уже дед - под семьдесят. Дождь идёт, он в плащевке какой-то выцветшей, с мужиками столбы под новый забор вбивает. У него сын умер, а он столбы для забора вбивает. Я стою в сенях, лестница заваливается вправо. Дом старый, весь заваливается вправо. Анна Пална гнётся к земле и накладывает яйца. Ты бы на Пасху приехал, таких яиц дала бы, внучок. Но бери хоть этих. Даёт. А раньше я на рынок ездила продавать, но сейчас здоровья уж нет, столько кур не выдержу. Вот, что уж есть. Да нам и так хватит, спасибо. Знаешь что скажу. Только ты никому. И шепотом потом. Ты вот думаешь на рынке яйца домашние? А они не все домашние. Ты вроде парень хороший, так что знай. Некоторые в Пятерочке покупают, к своим подкладывают и продают, будто домашние. А там домашних только половина. А половина из Пятерочки. Я так никогда не делала. Это ж как так делать! У меня все домашнее, но здоровья уже нет столько кур держать. Поэтому на рынок нечего возить уж. А вот на Пасху зря не пришёл, дала бы тябе яичек. Смертию смерть поправ. Спасибо. Теперь вот ель. За ней Волга.
Синие жигули вдалеке и два тихих рыбака на прошлогодней траве. И птицы над водой, не знаю названий.
Такая деревня наша. Дети умирают, внуки умирают. Старики остаются. Дают яичек. Ставят забор. Рубят дрова. Доят последних оставшихся коров. Рыбу ловят. Рыбу...Смотрю в окно. А свёрток то резиновый так и лежит. Забыл дед. Выхожу из машины. Беру свёрток, бегу за ним по грунтовке, камни под ногами. Забыли! Вот, забыли! Оборачивается. А, плащ. Уронил что ли? Да, у машины. Ааа, говорю же, старость играет. Берет, складывает. Прощаемся, уходит. Руль вывернул. Велосипед хоть и ржавый, а едет ладно и не скрипит нигде.
- а ещё дети есть то?- спрашиваю тихо.
- Что?
- Дети ещё есть?- кричу
- Дети? Дети-то есть. А как же ж.
Он растопыривает ладонь, показывает мне пять пальцев.
- пять.
- пять?
- пять!- говорит, и улыбается через плечо.
Улыбается широко-широко. Возвращаюсь к машине и не сажусь. Смотрю на воду. Река бежит. Отражения в воде. Птицы. Пять. Как он улыбнулся. Широко-широко. Так широко, что я вижу - он только спереди беззубый, а коренные-то все - на месте. Может и правда, думаю, съездить все-таки на рыбалку.