Йони Аппельбаум (Atlantic): Когда Америке придет конец. ч.2
начало
БОЙТЕСЬ СТРАХА БОГАТЫХ
Крах господствующей Республиканской партии в условиях трампизма является одновременно и результатом весьма специфических обстоятельств, и настораживающим отголоском других событий. В своем недавнем исследовании становления демократии в Западной Европе политолог Дэниел Зиблатт (Daniel Ziblatt) обращает внимание на решающий фактор, отличающий государства, достигшие демократической стабильности, от государств, которые стали жертвой импульсивных действий авторитарных личностей. Главной переменной была не сила или характер лагеря левых или сил, стремящихся к большей демократизации, а скорее жизнеспособность правоцентристских сил. Сильная правоцентристская партия могла бы отгородиться от более экстремистских движений правого толка, изолировавшись от радикалов, которые выступали против самой политической системы.
Левые отнюдь не защищены от авторитарных импульсов; некоторые из худших бесчинств XX века совершались тоталитарными левыми режимами. Но правые партии, как правило, состоят из людей, которые имеют влияние и положение в обществе. В рядах этих партий может быть несоразмерно большое количество лидеров - бизнес-магнатов, военных офицеров, судей, губернаторов, от лояльности и поддержки которых зависит правительство. Если группы, которые традиционно пользовались привилегированным положением, увидят будущее для себя в более демократическом обществе, считает Зиблатт, они с этим обществом согласятся и устремятся к нему. Но дальше Дэниэл Зиблатт делает грозное предупреждение: «Если консервативные силы сочтут, что из-за избирательной политики они будут навсегда отстранены от участия в управлении страной, они, скорее всего, полностью отвергнут демократию».
Зиблатт указывает на Германию 1930-х годов, то есть самый катастрофический крах демократии в XX веке, как на свидетельство того, что судьба демократии находится в руках консерваторов. Там, где правоцентристская партия находится на подъеме, она может отстаивать интересы своих приверженцев, лишая поддержки более радикальные движения. В Германии, где правоцентристские партии дрогнули, движущей силой краха демократии стала «не их сила, а скорее их слабость».
АМЕРИКАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ
Между тем нет сомнения, что самый катастрофический крах демократии в предыдущем, XIX веке произошел именно здесь, в США, [когда вспыхнула гражданская война]. И он был результатом страха белых избирателей, которые боялись упадка своей собственной власти в меняющейся стране, становившейся более многонациональной и многорасовой.
В молодой республике рабовладельческий Юг обладал непропорционально большой политической властью. Первый десяток президентов Америки - за исключением тех, кто носил фамилию Адамс - были рабовладельцами. 12 из первых 16 госсекретарей были выходцами из рабовладельческих штатов. Первоначально Юг главенствовал и в Конгрессе благодаря тому, что при подсчете численности населения для определения количества представителей в Конгрессе от каждого штата можно было причислять к населению три пятых от числа находившихся в собственности рабов.
Сможет ли сегодня политическая система США выстоять, избежав дальнейшего раскола, - вот это зависит от выбора правоцентристов.
Политика в молодой республике была фракционной и нестабильной, в ней доминировали пересекающиеся интересы. Но поскольку северные штаты формально отказались от рабства, а затем поддержали политику экспансии на Запад, в отношениях между штатами, которые возвеличивали свободный труд, и штатами, богатство которых было непосредственно связано с рабским трудом, усилилась напряженность, из-за чего на первый план вышел местный конфликт. К середине XIX века демография была явно «на стороне» свободных штатов, в которых быстро росла численность населения. Через Атлантику хлынули потоки иммигрантов, которые находили работу на фабриках Севера и обосновывались на фермах Среднего Запада. К началу Гражданской войны выходцы из других стран составляли 19% населения северных штатов и лишь 4% населения Юга.
Новые тенденции впервые почувствовали в Палате представителей, самом демократическом институте американского правительства - и в ответ южане совместными усилиями попытались убрать тему рабства из повестки дня. В 1836 году конгрессмены из южных штатов и их союзники ввели в Палате представителей правило «затыкания рта», запрещающее рассмотрение петиций, в которых хотя бы просто упоминалось рабство. И это правило действовало на протяжении девяти лет. Как пишет в своей недавно опубликованной книге «Кровавое поле: насилие в Конгрессе и путь к гражданской войне» (The Field of Blood: Violence in Congress and the Road to Civil War) исследовательница-историк Джоан Фриман (Joanne Freeman), представители рабовладельческих штатов в Вашингтоне также прибегали к запугиванию, угрозам оружием, вызывали на дуэль тех, кто осмеливался дискредитировать институт пекулия, или просто набрасывались на них в Палате представителей с кулаками или тростями. В 1845 году речь, произнесенная представителем штата Огайо Джошуа Гиддингсом (Joshua Giddings), в которой он осуждал рабство, так разозлила представителя штата Луизиана Джона Доусона (John Dawson), что он взвел курок пистолета и заявил о намерении убить своего коллегу-конгрессмена. Другие члены Палаты представителей (как минимум четверо из них были с оружием в руках) набросились на представителей противоположного лагеря, создав опасную конфликтную ситуацию, которая была похожа на сцену из фильма - не Фрэнка Капры (Frank Capra - американский кинорежиссер и продюсер, работавший в жанре бурлескной комедии - прим. перев.), а скорее Серджио Леоне (Sergio Leone - итальянский кинорежиссер, сценарист, продюсер, работавший в жанре спагетти-вестерн - прим. перев.). К концу 1850-х годов угроза насилия приобрела такие масштабы, что депутаты постоянно ходили в Палату представителей с оружием.
Поскольку политики Юга понимали, что демографические тенденции начинают благоприятно сказываться на положении Севера, они начали воспринимать саму народную демократию как угрозу. «Север приобрел решительное господство над всеми департаментами этого правительства», - предупредил сенатор из Южной Каролины Джон Кэлхаун (John Calhoun) в 1850 году, говоря о «деспотической» ситуации, в которой интересы Юга были обречены на то, что их принесут в жертву, «какими бы тягостными ни были последствия». Когда в Палате начали выступать против политиков-южан, они, пытаясь сохранить свой контроль над Палатой, взялись за Сенат, настаивая на том, чтобы прием новых свободных штатов был соразмерен приему новых рабовладельческих штатов. Чтобы защитить свою власть, они обратились в Верховный суд, в котором к 1850-м годам большинство судей было от рабовладельческих штатов - их было на пять человек больше. И, к несчастью, они нанесли ответный удар по полномочиям северян устанавливать правила своих собственных общин, начав лобовое наступление на права отдельных штатов.
Но Юг и потворствовавшие ему союзники перестарались. Благодаря правоцентристскому консенсусу, объединявшему плантаторов Юга с предпринимателями Севера, союз долгое время сохранял неприкосновенность. Однако по мере того, как демографические тенденции оборачивались против Юга, политики-южане начали терять надежду на то, что смогут убедить своих северных соседей в моральной справедливости их позиции или в прагматичности компромисса. Вместо того, чтобы сохранить веру в электоральную демократию для защиты своего образа жизни, они использовали право федерального правительства на принуждение, чтобы заставить Север поддерживать институт рабства, требуя наказывать всех, кто предоставляет убежище рабам, даже в свободных штатах. Закон о беглых рабах 1850 года требовал от правоохранительных органов северных штатов арестовывать тех, кто бежал с южных плантаций, и налагал штрафы на граждан, которые давали беглецам убежище.
Мания преследования, которой страдали южане, оправдала себя и дала свои результаты там, где оказались бесплодными усилия аболиционистов, десятилетиями бившихся за отмену рабства. Именно она стала причиной возникновения того неприятия рабства, которого так опасались южане. Образ вооруженных судебных исполнителей, разлучающих семьи и отправляющих их собственных чернокожих соседей обратно в рабство, вывел многих северян из морального оцепенения. В предыдущие десятилетия метания демократической политики создавали препятствия для Юга, но отказ Юга от электоральной демократии в пользу политики, не признающей мажоритарной системы, окажется катастрофическим для его идеологии.
ГОРЕ ПОБЕЖДЕННЫХ ОПАСНО ДЛЯ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
Сегодня Республиканская партия, которая импонирует в первую очередь белым избирателям-христианам, ведет битву, обреченную на неудачу. Коллегия выборщиков, Верховный суд и Сенат могут на время отсрочить поражение, но они не могут делать это вечно.
Попытки Республиканской партии удержать власть путем принуждения вместо убеждения высветили опасность того, что в плюралистической демократии определится политическая партия, которая будет создана не на основе ценностей или идеалов, а на основе общего наследия. Возьмем, к примеру, настойчивые попытки Трампа замедлить масштабы иммиграции, которые с треском провалились и дали обратный результат, настроив общественность против его политики ограничений. До того, как Трамп в 2015 году объявил о своем намерении выдвинуть свою кандидатуру на пост президента, о необходимости увеличить квоты на законную иммиграцию говорили менее четверти американцев. Сегодня же так считают более трети граждан США. Какими бы ни были достоинства конкретных предложений Трампа по вопросу иммиграции, из-за его действий их принятие и придание им законной силы стало менее вероятным.
Для популиста Трамп на удивление непопулярен. Но успокаиваться в связи с этим не следует. Чем радикальнее он настраивает своих противников против своей повестки дня, тем больше он дает своим сторонникам поводов для опасений. Из-за крайностей левых его сторонники еще больше объединяются вокруг него, а из-за крайностей правых Республиканской партии становится труднее добиваться поддержки большинства. А это подтверждает обоснованность опасений, что партия теряет свои позиции. И это порочный круг.
Правые (и страна) могут вернуть свои позиции. В нашей истории было множество влиятельных групп, которые, отказавшись от своей приверженности демократическим принципам в попытке удержать власть, потерпели поражение в своей борьбе, а затем обнаружили, что могут добиваться успеха при политическом устройстве, которого они так боялись. Федералисты приняли законы об иностранцах и подстрекательстве к мятежу, криминализируя критику своей администрации. Демократы после окончания Реконструкции лишили чернокожих избирателей избирательного права, а прогрессивные республиканцы отняли муниципальное управление у избирателей-иммигрантов. Каждая из этих влиятельных групп отвергала «неограниченное право народа голосовать» из страха, что она (эта влиятельная группа) проиграет на выборах. Этот же страх рисовал в их воображении картинки того, что может последовать за таким поражением. И в каждом случае демократия в итоге побеждала, не вызвав трагедии и на оказав пагубного воздействия на тех, кто на выборах потерпел поражение. Американская система чаще работает, чем не работает.
ПАРТИИ, БОРИТЕСЬ ЗА ИММИГРАНТОВ!
Другой пример относится к временам Первой мировой войны. Из-за наплыва иммигрантов, особенно из Восточной и Южной Европы, многие белые протестанты почувствовали угрозу. В стране сразу же друг за другом произошли следующие события: был введен «сухой закон», отчасти для того, чтобы регулировать социальные привычки этих новых групп населения. Начали проводиться рейды Палмера, облавы, во время которых были арестованы тысячи человек, придерживавшихся радикальных политических взглядов, и сотни из них были депортированы. Возродился «Ку-Клукс-Клан» как национальная организация с миллионами членов, включая десятки тысяч тех, кто открыто проводил марши в Вашингтоне. Также были приняты новые иммиграционные законы, запрещавшие въезд в США.
При президенте Вудро Вильсоне (Woodrow Wilson) Демократическая партия была в авангарде этого националистического движения, возникшего как ответная реакция на приток иммигрантов. Через четыре года после того, как Вильсон покинул свой пост, в партии произошла битва за выдвижение кандидатом в президенты между зятем Уилсона и Элом Смитом (Al Smith), католиком из Нью-Йорка ирландско-немецко-итальянского происхождения, который выступал против «сухого закона» и осуждал линчевание. Участники съезда зашли в тупик из-за 100 с лишним бюллетеней, в итоге остановившись на «темной лошадке». Но через четыре года после этого в следующей борьбе за выдвижение в кандидаты Смит одержал победу, оттеснив в сторону националистические силы внутри партии. Он объединил недавно получивших избирательные права женщин и избирателей из числа этнических меньшинств из развивающихся промышленных городов. Демократы проиграли президентскую гонку в 1928 году - но одержали победу в следующих пяти, что ознаменовало один из самых славных периодов в американской политической истории. Политики-демократы поняли (задним числом), что самый эффективный способ защитить то, что им дорого - это не препятствовать вступлению иммигрантов в партию, а приглашать их в нее вступить.
РЕСПУБЛИКАНЦЫ: ИЗМЕНИТЬСЯ ИЛИ УМЕРЕТЬ
То, сможет ли сегодня американская политическая система выстоять без дальнейшего раскола, говорится в исследовании Дэниела Зиблатта, возможно, зависит от выбора, который сейчас делают правоцентристы. Если правоцентристы решат признать некоторые поражения на выборах, а затем попытаются приобрести сторонников с помощью аргументации и привлекательности - и, что крайне важно, не будут превращать расовое наследие в свой организационный принцип - тогда Республиканская партия сможет остаться жизнеспособной и успешной. Это позволит устранить ее разногласия и улучшить ее перспективы, как это было с Демократической партией в 1920-е годы после Вильсона. Демократия будет сохранена. Но если правоцентристы, проанализировав демографические потрясения и сочтя перспективу поражения на выборах недопустимой, свяжут свою судьбу с трампизмом и ультраправой идеологией, основанной на этнонационализме, то они обречены на дальнейшую потерю избирателей и рискуют вернуться к самым неприглядным временам нашей истории.
В двух документах, подготовленных после поражения Митта Ромни (Mitt Romney) в 2012 году и перед избранием Трампа в 2016 году, излагаются линия поведения и варианты. После сокрушительного поражения Ромни на президентских выборах Национальный комитет Республиканской партии решил, что если он будет придерживаться своего курса, то вся партия будет обречена на политическое изгнание. Комитет опубликовал доклад, призывающий Республиканскую партию предпринимать дополнительные действия для завоевания доверия «испаноязычных, жителей азиатских и тихоокеанских островов, афроамериканцев, индейцев, коренных американцев, женщин и молодежи». В этой рекомендации звучала предельная паника; на эти группы избирателей приходилось почти три четверти бюллетеней, опущенных в ящики для голосования в 2012 году. «Если НКР не будет серьезно относиться к решению этой проблемы, на будущих выборах мы потерпим поражение, - говорится в докладе. - Об этом свидетельствуют данные».
Но эту панику почувствовали не только прагматики из Республиканской партии. В самой авторитетной декларации правых, сторонников трампизма, писатель-консерватор Майкл Энтон (Michael Anton) написал в журнале The Claremont Review of Books, издаваемом консервативным Институтом Клермона, что «выборы 2016 года - это аналог Рейса 93: захвати кабину пилотов, иначе умрешь». Его вопль отчаяния стал мрачным отголоском демографического анализа, проведенного Комитетом республиканцев. «Если вы не заметили, наша партия с 1988 года постоянно терпит поражение, - написал он, утверждая, что «расклад карт - совершенно не в нашу пользу, и у нас нет шансов». Он с осуждением высказался о «непрекращающемся потоке иностранцев из стран третьего мира», который вплотную приблизил демократов «к тому моменту, после которого их ждет нескончаемый триумф, навсегда избавляющий их от необходимости делать вид, что они соблюдают демократические и конституционные тонкости».
На последних президентских выборах Республиканская партия столкнулась с необходимостью выбора между этими альтернативными концепциями. В докладе, написанном после 2012 года, была дана идеологическая характеристика Республиканской партии, и прозвучал призыв к ее лидерам - достучаться до представителей новых групп, подчеркнуть общие ценности и реформировать партию, превратив ее в организацию, способную завоевать большинство голосов в президентской гонке. А Энтон в своей статье, напротив, называет партию защитницей «народа, цивилизации», которым угрожает растущее разнообразие Америки. Попытки Республиканской партии расширить свою коалицию, заявил он, были жалкой капитуляцией. Если она проиграет следующие выборы, консерваторы будут подвергаться «преследованию, им будут мстить за сопротивление и инакомыслие».
Энтон и еще около 63 миллионов американцев «захватили кабину пилотов». Знаменосцев Республиканской партии победил кандидат, который ни дня не провел на государственной службе и который источал презрение к демократическим процессам. Вместо того чтобы попытаться договориться с электоратом, который становится все более разнообразным, Дональд Трамп вплотную занялся избирательными округами, где традиционно поддерживали республиканцев, пообещав защитить их от культуры и политики, которые, по его словам, направлены против них.
Когда президентство Трампа закончится, Республиканская партия окажется перед тем же выбором, с которым она столкнулась до его прихода к власти, только выбирать надо будет срочно. В 2013 году лидеры партии ясно увидели путь, который лежал перед ними, и призвали республиканцев попытаться завоевать симпатии избирателей различных национальностей и цвета кожи, ценности которых соответствовали «идеалам, философии и принципам» Республиканской партии. Между тем трампизм исключает консервативные идеи и принципы из числа приоритетных в пользу этнонационализма.
Консервативные элементы политического наследия Америки - склонность к преемственности, любовь к традициям и институтам, здоровый скептицизм в отношении резких отклонений - обеспечивают стране необходимый балласт. Америка - это одновременно и страна постоянных перемен, и страна с сильной преемственностью. Каждая новая волна иммиграции в США меняла культуру Америки, но и сами иммигранты приняли и тем самым сохранили многие из основных традиций страны. Евреи, католики и мусульмане, прибывавшие к берегам этой страны, стали (к огромному разочарованию их духовенства) немного конгрегационалистами, перемещая власть с кафедр на скамьи. Сельские труженики и рабочие стали более предприимчивыми. Многие вновь прибывшие еще больше прониклись идеей равноправия. И все стали «более американскими».
Приняв этих иммигрантов и предложив им приобщиться к основополагающим идеалам страны, американские элиты избежали вытеснения. Доминирующая культура страны постоянно переосмысливалась и преображалась, расширяя свои границы, чтобы удержать большинство изменяющегося населения. Когда появились Соединенные Штаты, большинство американцев были белыми, протестантами и англичанами. Но неискоренимая разница между валлийцем и шотландцем вскоре стала почти незаметной. Сама белизна кожи оказалась способной приспосабливаться - это растяжимое понятие сначала исключило евреев, итальянцев и ирландцев, а затем расширилось и включило их в себя. Господствовавшие церкви уступили место различным протестантским сектам, а распространение других религий сделало «христианство» последовательным и внутренне непротиворечивым вероучением, которое также расширилась, образовав иудео-христианскую традицию. Если белое христианское большинство Америки исчезло, то взамен уже появляется какое-то новое большинство - с каким-то новым, более глубоким пониманием того, что значит принадлежать к американскому мейнстриму, быть частью американского большинства.
Привлекательность американской идеи настолько велика, что она заражает даже наших диссидентов. Суфражисты в Сенека-Фоллз, Мартин Лютер Кинг-младший (Martin Luther King Jr.) на ступенях Мемориала Линкольна и Харви Милк (Harvey Milk) перед зданием мэрии Сан-Франциско - все цитировали Декларацию независимости. У США есть прочная, устоявшаяся радикальная традиция, но наиболее успешные радикальные общественные движения в целом приняли язык консерватизма, формулируя свои призывы к переменам как выражение основополагающих идеалов Америки, а не как отказ от них.
Даже сегодня большое число консерваторов по-прежнему имеют мужество поступать согласно своим убеждениям, считая, что смогут завоевать доверие новых приверженцев своим идеалам. Они не теряют надежду на победу на выборах и не готовы отказаться от принципа морального убеждения в пользу принуждения. Они борются за то, чтобы избавить свою партию от президента, успех которого был построен на убеждении избирателей в том, что страна ускользает у них из рук.
Ставки в этой битве правых гораздо выше, чем на следующих выборах. Если республиканских избирателей не удастся убедить в том, что демократические выборы будут и дальше предлагать им реальный и верный путь к победе, что они смогут процветать в меняющейся и более многообразной стране и что даже в случае поражения их основные права будут защищены, то трампизм будет распространяться еще долго после того, как Трамп покинет свой пост. И из-за этого пострадает наша демократия.
отсель
---
---
---
Хорошая статья ноября 2019 года для вхождения в проблематику последних американских выборов.
БОЙТЕСЬ СТРАХА БОГАТЫХ
Крах господствующей Республиканской партии в условиях трампизма является одновременно и результатом весьма специфических обстоятельств, и настораживающим отголоском других событий. В своем недавнем исследовании становления демократии в Западной Европе политолог Дэниел Зиблатт (Daniel Ziblatt) обращает внимание на решающий фактор, отличающий государства, достигшие демократической стабильности, от государств, которые стали жертвой импульсивных действий авторитарных личностей. Главной переменной была не сила или характер лагеря левых или сил, стремящихся к большей демократизации, а скорее жизнеспособность правоцентристских сил. Сильная правоцентристская партия могла бы отгородиться от более экстремистских движений правого толка, изолировавшись от радикалов, которые выступали против самой политической системы.
Левые отнюдь не защищены от авторитарных импульсов; некоторые из худших бесчинств XX века совершались тоталитарными левыми режимами. Но правые партии, как правило, состоят из людей, которые имеют влияние и положение в обществе. В рядах этих партий может быть несоразмерно большое количество лидеров - бизнес-магнатов, военных офицеров, судей, губернаторов, от лояльности и поддержки которых зависит правительство. Если группы, которые традиционно пользовались привилегированным положением, увидят будущее для себя в более демократическом обществе, считает Зиблатт, они с этим обществом согласятся и устремятся к нему. Но дальше Дэниэл Зиблатт делает грозное предупреждение: «Если консервативные силы сочтут, что из-за избирательной политики они будут навсегда отстранены от участия в управлении страной, они, скорее всего, полностью отвергнут демократию».
Зиблатт указывает на Германию 1930-х годов, то есть самый катастрофический крах демократии в XX веке, как на свидетельство того, что судьба демократии находится в руках консерваторов. Там, где правоцентристская партия находится на подъеме, она может отстаивать интересы своих приверженцев, лишая поддержки более радикальные движения. В Германии, где правоцентристские партии дрогнули, движущей силой краха демократии стала «не их сила, а скорее их слабость».
АМЕРИКАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ
Между тем нет сомнения, что самый катастрофический крах демократии в предыдущем, XIX веке произошел именно здесь, в США, [когда вспыхнула гражданская война]. И он был результатом страха белых избирателей, которые боялись упадка своей собственной власти в меняющейся стране, становившейся более многонациональной и многорасовой.
В молодой республике рабовладельческий Юг обладал непропорционально большой политической властью. Первый десяток президентов Америки - за исключением тех, кто носил фамилию Адамс - были рабовладельцами. 12 из первых 16 госсекретарей были выходцами из рабовладельческих штатов. Первоначально Юг главенствовал и в Конгрессе благодаря тому, что при подсчете численности населения для определения количества представителей в Конгрессе от каждого штата можно было причислять к населению три пятых от числа находившихся в собственности рабов.
Сможет ли сегодня политическая система США выстоять, избежав дальнейшего раскола, - вот это зависит от выбора правоцентристов.
Политика в молодой республике была фракционной и нестабильной, в ней доминировали пересекающиеся интересы. Но поскольку северные штаты формально отказались от рабства, а затем поддержали политику экспансии на Запад, в отношениях между штатами, которые возвеличивали свободный труд, и штатами, богатство которых было непосредственно связано с рабским трудом, усилилась напряженность, из-за чего на первый план вышел местный конфликт. К середине XIX века демография была явно «на стороне» свободных штатов, в которых быстро росла численность населения. Через Атлантику хлынули потоки иммигрантов, которые находили работу на фабриках Севера и обосновывались на фермах Среднего Запада. К началу Гражданской войны выходцы из других стран составляли 19% населения северных штатов и лишь 4% населения Юга.
Новые тенденции впервые почувствовали в Палате представителей, самом демократическом институте американского правительства - и в ответ южане совместными усилиями попытались убрать тему рабства из повестки дня. В 1836 году конгрессмены из южных штатов и их союзники ввели в Палате представителей правило «затыкания рта», запрещающее рассмотрение петиций, в которых хотя бы просто упоминалось рабство. И это правило действовало на протяжении девяти лет. Как пишет в своей недавно опубликованной книге «Кровавое поле: насилие в Конгрессе и путь к гражданской войне» (The Field of Blood: Violence in Congress and the Road to Civil War) исследовательница-историк Джоан Фриман (Joanne Freeman), представители рабовладельческих штатов в Вашингтоне также прибегали к запугиванию, угрозам оружием, вызывали на дуэль тех, кто осмеливался дискредитировать институт пекулия, или просто набрасывались на них в Палате представителей с кулаками или тростями. В 1845 году речь, произнесенная представителем штата Огайо Джошуа Гиддингсом (Joshua Giddings), в которой он осуждал рабство, так разозлила представителя штата Луизиана Джона Доусона (John Dawson), что он взвел курок пистолета и заявил о намерении убить своего коллегу-конгрессмена. Другие члены Палаты представителей (как минимум четверо из них были с оружием в руках) набросились на представителей противоположного лагеря, создав опасную конфликтную ситуацию, которая была похожа на сцену из фильма - не Фрэнка Капры (Frank Capra - американский кинорежиссер и продюсер, работавший в жанре бурлескной комедии - прим. перев.), а скорее Серджио Леоне (Sergio Leone - итальянский кинорежиссер, сценарист, продюсер, работавший в жанре спагетти-вестерн - прим. перев.). К концу 1850-х годов угроза насилия приобрела такие масштабы, что депутаты постоянно ходили в Палату представителей с оружием.
Поскольку политики Юга понимали, что демографические тенденции начинают благоприятно сказываться на положении Севера, они начали воспринимать саму народную демократию как угрозу. «Север приобрел решительное господство над всеми департаментами этого правительства», - предупредил сенатор из Южной Каролины Джон Кэлхаун (John Calhoun) в 1850 году, говоря о «деспотической» ситуации, в которой интересы Юга были обречены на то, что их принесут в жертву, «какими бы тягостными ни были последствия». Когда в Палате начали выступать против политиков-южан, они, пытаясь сохранить свой контроль над Палатой, взялись за Сенат, настаивая на том, чтобы прием новых свободных штатов был соразмерен приему новых рабовладельческих штатов. Чтобы защитить свою власть, они обратились в Верховный суд, в котором к 1850-м годам большинство судей было от рабовладельческих штатов - их было на пять человек больше. И, к несчастью, они нанесли ответный удар по полномочиям северян устанавливать правила своих собственных общин, начав лобовое наступление на права отдельных штатов.
Но Юг и потворствовавшие ему союзники перестарались. Благодаря правоцентристскому консенсусу, объединявшему плантаторов Юга с предпринимателями Севера, союз долгое время сохранял неприкосновенность. Однако по мере того, как демографические тенденции оборачивались против Юга, политики-южане начали терять надежду на то, что смогут убедить своих северных соседей в моральной справедливости их позиции или в прагматичности компромисса. Вместо того, чтобы сохранить веру в электоральную демократию для защиты своего образа жизни, они использовали право федерального правительства на принуждение, чтобы заставить Север поддерживать институт рабства, требуя наказывать всех, кто предоставляет убежище рабам, даже в свободных штатах. Закон о беглых рабах 1850 года требовал от правоохранительных органов северных штатов арестовывать тех, кто бежал с южных плантаций, и налагал штрафы на граждан, которые давали беглецам убежище.
Мания преследования, которой страдали южане, оправдала себя и дала свои результаты там, где оказались бесплодными усилия аболиционистов, десятилетиями бившихся за отмену рабства. Именно она стала причиной возникновения того неприятия рабства, которого так опасались южане. Образ вооруженных судебных исполнителей, разлучающих семьи и отправляющих их собственных чернокожих соседей обратно в рабство, вывел многих северян из морального оцепенения. В предыдущие десятилетия метания демократической политики создавали препятствия для Юга, но отказ Юга от электоральной демократии в пользу политики, не признающей мажоритарной системы, окажется катастрофическим для его идеологии.
ГОРЕ ПОБЕЖДЕННЫХ ОПАСНО ДЛЯ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
Сегодня Республиканская партия, которая импонирует в первую очередь белым избирателям-христианам, ведет битву, обреченную на неудачу. Коллегия выборщиков, Верховный суд и Сенат могут на время отсрочить поражение, но они не могут делать это вечно.
Попытки Республиканской партии удержать власть путем принуждения вместо убеждения высветили опасность того, что в плюралистической демократии определится политическая партия, которая будет создана не на основе ценностей или идеалов, а на основе общего наследия. Возьмем, к примеру, настойчивые попытки Трампа замедлить масштабы иммиграции, которые с треском провалились и дали обратный результат, настроив общественность против его политики ограничений. До того, как Трамп в 2015 году объявил о своем намерении выдвинуть свою кандидатуру на пост президента, о необходимости увеличить квоты на законную иммиграцию говорили менее четверти американцев. Сегодня же так считают более трети граждан США. Какими бы ни были достоинства конкретных предложений Трампа по вопросу иммиграции, из-за его действий их принятие и придание им законной силы стало менее вероятным.
Для популиста Трамп на удивление непопулярен. Но успокаиваться в связи с этим не следует. Чем радикальнее он настраивает своих противников против своей повестки дня, тем больше он дает своим сторонникам поводов для опасений. Из-за крайностей левых его сторонники еще больше объединяются вокруг него, а из-за крайностей правых Республиканской партии становится труднее добиваться поддержки большинства. А это подтверждает обоснованность опасений, что партия теряет свои позиции. И это порочный круг.
Правые (и страна) могут вернуть свои позиции. В нашей истории было множество влиятельных групп, которые, отказавшись от своей приверженности демократическим принципам в попытке удержать власть, потерпели поражение в своей борьбе, а затем обнаружили, что могут добиваться успеха при политическом устройстве, которого они так боялись. Федералисты приняли законы об иностранцах и подстрекательстве к мятежу, криминализируя критику своей администрации. Демократы после окончания Реконструкции лишили чернокожих избирателей избирательного права, а прогрессивные республиканцы отняли муниципальное управление у избирателей-иммигрантов. Каждая из этих влиятельных групп отвергала «неограниченное право народа голосовать» из страха, что она (эта влиятельная группа) проиграет на выборах. Этот же страх рисовал в их воображении картинки того, что может последовать за таким поражением. И в каждом случае демократия в итоге побеждала, не вызвав трагедии и на оказав пагубного воздействия на тех, кто на выборах потерпел поражение. Американская система чаще работает, чем не работает.
ПАРТИИ, БОРИТЕСЬ ЗА ИММИГРАНТОВ!
Другой пример относится к временам Первой мировой войны. Из-за наплыва иммигрантов, особенно из Восточной и Южной Европы, многие белые протестанты почувствовали угрозу. В стране сразу же друг за другом произошли следующие события: был введен «сухой закон», отчасти для того, чтобы регулировать социальные привычки этих новых групп населения. Начали проводиться рейды Палмера, облавы, во время которых были арестованы тысячи человек, придерживавшихся радикальных политических взглядов, и сотни из них были депортированы. Возродился «Ку-Клукс-Клан» как национальная организация с миллионами членов, включая десятки тысяч тех, кто открыто проводил марши в Вашингтоне. Также были приняты новые иммиграционные законы, запрещавшие въезд в США.
При президенте Вудро Вильсоне (Woodrow Wilson) Демократическая партия была в авангарде этого националистического движения, возникшего как ответная реакция на приток иммигрантов. Через четыре года после того, как Вильсон покинул свой пост, в партии произошла битва за выдвижение кандидатом в президенты между зятем Уилсона и Элом Смитом (Al Smith), католиком из Нью-Йорка ирландско-немецко-итальянского происхождения, который выступал против «сухого закона» и осуждал линчевание. Участники съезда зашли в тупик из-за 100 с лишним бюллетеней, в итоге остановившись на «темной лошадке». Но через четыре года после этого в следующей борьбе за выдвижение в кандидаты Смит одержал победу, оттеснив в сторону националистические силы внутри партии. Он объединил недавно получивших избирательные права женщин и избирателей из числа этнических меньшинств из развивающихся промышленных городов. Демократы проиграли президентскую гонку в 1928 году - но одержали победу в следующих пяти, что ознаменовало один из самых славных периодов в американской политической истории. Политики-демократы поняли (задним числом), что самый эффективный способ защитить то, что им дорого - это не препятствовать вступлению иммигрантов в партию, а приглашать их в нее вступить.
РЕСПУБЛИКАНЦЫ: ИЗМЕНИТЬСЯ ИЛИ УМЕРЕТЬ
То, сможет ли сегодня американская политическая система выстоять без дальнейшего раскола, говорится в исследовании Дэниела Зиблатта, возможно, зависит от выбора, который сейчас делают правоцентристы. Если правоцентристы решат признать некоторые поражения на выборах, а затем попытаются приобрести сторонников с помощью аргументации и привлекательности - и, что крайне важно, не будут превращать расовое наследие в свой организационный принцип - тогда Республиканская партия сможет остаться жизнеспособной и успешной. Это позволит устранить ее разногласия и улучшить ее перспективы, как это было с Демократической партией в 1920-е годы после Вильсона. Демократия будет сохранена. Но если правоцентристы, проанализировав демографические потрясения и сочтя перспективу поражения на выборах недопустимой, свяжут свою судьбу с трампизмом и ультраправой идеологией, основанной на этнонационализме, то они обречены на дальнейшую потерю избирателей и рискуют вернуться к самым неприглядным временам нашей истории.
В двух документах, подготовленных после поражения Митта Ромни (Mitt Romney) в 2012 году и перед избранием Трампа в 2016 году, излагаются линия поведения и варианты. После сокрушительного поражения Ромни на президентских выборах Национальный комитет Республиканской партии решил, что если он будет придерживаться своего курса, то вся партия будет обречена на политическое изгнание. Комитет опубликовал доклад, призывающий Республиканскую партию предпринимать дополнительные действия для завоевания доверия «испаноязычных, жителей азиатских и тихоокеанских островов, афроамериканцев, индейцев, коренных американцев, женщин и молодежи». В этой рекомендации звучала предельная паника; на эти группы избирателей приходилось почти три четверти бюллетеней, опущенных в ящики для голосования в 2012 году. «Если НКР не будет серьезно относиться к решению этой проблемы, на будущих выборах мы потерпим поражение, - говорится в докладе. - Об этом свидетельствуют данные».
Но эту панику почувствовали не только прагматики из Республиканской партии. В самой авторитетной декларации правых, сторонников трампизма, писатель-консерватор Майкл Энтон (Michael Anton) написал в журнале The Claremont Review of Books, издаваемом консервативным Институтом Клермона, что «выборы 2016 года - это аналог Рейса 93: захвати кабину пилотов, иначе умрешь». Его вопль отчаяния стал мрачным отголоском демографического анализа, проведенного Комитетом республиканцев. «Если вы не заметили, наша партия с 1988 года постоянно терпит поражение, - написал он, утверждая, что «расклад карт - совершенно не в нашу пользу, и у нас нет шансов». Он с осуждением высказался о «непрекращающемся потоке иностранцев из стран третьего мира», который вплотную приблизил демократов «к тому моменту, после которого их ждет нескончаемый триумф, навсегда избавляющий их от необходимости делать вид, что они соблюдают демократические и конституционные тонкости».
На последних президентских выборах Республиканская партия столкнулась с необходимостью выбора между этими альтернативными концепциями. В докладе, написанном после 2012 года, была дана идеологическая характеристика Республиканской партии, и прозвучал призыв к ее лидерам - достучаться до представителей новых групп, подчеркнуть общие ценности и реформировать партию, превратив ее в организацию, способную завоевать большинство голосов в президентской гонке. А Энтон в своей статье, напротив, называет партию защитницей «народа, цивилизации», которым угрожает растущее разнообразие Америки. Попытки Республиканской партии расширить свою коалицию, заявил он, были жалкой капитуляцией. Если она проиграет следующие выборы, консерваторы будут подвергаться «преследованию, им будут мстить за сопротивление и инакомыслие».
Энтон и еще около 63 миллионов американцев «захватили кабину пилотов». Знаменосцев Республиканской партии победил кандидат, который ни дня не провел на государственной службе и который источал презрение к демократическим процессам. Вместо того чтобы попытаться договориться с электоратом, который становится все более разнообразным, Дональд Трамп вплотную занялся избирательными округами, где традиционно поддерживали республиканцев, пообещав защитить их от культуры и политики, которые, по его словам, направлены против них.
Когда президентство Трампа закончится, Республиканская партия окажется перед тем же выбором, с которым она столкнулась до его прихода к власти, только выбирать надо будет срочно. В 2013 году лидеры партии ясно увидели путь, который лежал перед ними, и призвали республиканцев попытаться завоевать симпатии избирателей различных национальностей и цвета кожи, ценности которых соответствовали «идеалам, философии и принципам» Республиканской партии. Между тем трампизм исключает консервативные идеи и принципы из числа приоритетных в пользу этнонационализма.
Консервативные элементы политического наследия Америки - склонность к преемственности, любовь к традициям и институтам, здоровый скептицизм в отношении резких отклонений - обеспечивают стране необходимый балласт. Америка - это одновременно и страна постоянных перемен, и страна с сильной преемственностью. Каждая новая волна иммиграции в США меняла культуру Америки, но и сами иммигранты приняли и тем самым сохранили многие из основных традиций страны. Евреи, католики и мусульмане, прибывавшие к берегам этой страны, стали (к огромному разочарованию их духовенства) немного конгрегационалистами, перемещая власть с кафедр на скамьи. Сельские труженики и рабочие стали более предприимчивыми. Многие вновь прибывшие еще больше прониклись идеей равноправия. И все стали «более американскими».
Приняв этих иммигрантов и предложив им приобщиться к основополагающим идеалам страны, американские элиты избежали вытеснения. Доминирующая культура страны постоянно переосмысливалась и преображалась, расширяя свои границы, чтобы удержать большинство изменяющегося населения. Когда появились Соединенные Штаты, большинство американцев были белыми, протестантами и англичанами. Но неискоренимая разница между валлийцем и шотландцем вскоре стала почти незаметной. Сама белизна кожи оказалась способной приспосабливаться - это растяжимое понятие сначала исключило евреев, итальянцев и ирландцев, а затем расширилось и включило их в себя. Господствовавшие церкви уступили место различным протестантским сектам, а распространение других религий сделало «христианство» последовательным и внутренне непротиворечивым вероучением, которое также расширилась, образовав иудео-христианскую традицию. Если белое христианское большинство Америки исчезло, то взамен уже появляется какое-то новое большинство - с каким-то новым, более глубоким пониманием того, что значит принадлежать к американскому мейнстриму, быть частью американского большинства.
Привлекательность американской идеи настолько велика, что она заражает даже наших диссидентов. Суфражисты в Сенека-Фоллз, Мартин Лютер Кинг-младший (Martin Luther King Jr.) на ступенях Мемориала Линкольна и Харви Милк (Harvey Milk) перед зданием мэрии Сан-Франциско - все цитировали Декларацию независимости. У США есть прочная, устоявшаяся радикальная традиция, но наиболее успешные радикальные общественные движения в целом приняли язык консерватизма, формулируя свои призывы к переменам как выражение основополагающих идеалов Америки, а не как отказ от них.
Даже сегодня большое число консерваторов по-прежнему имеют мужество поступать согласно своим убеждениям, считая, что смогут завоевать доверие новых приверженцев своим идеалам. Они не теряют надежду на победу на выборах и не готовы отказаться от принципа морального убеждения в пользу принуждения. Они борются за то, чтобы избавить свою партию от президента, успех которого был построен на убеждении избирателей в том, что страна ускользает у них из рук.
Ставки в этой битве правых гораздо выше, чем на следующих выборах. Если республиканских избирателей не удастся убедить в том, что демократические выборы будут и дальше предлагать им реальный и верный путь к победе, что они смогут процветать в меняющейся и более многообразной стране и что даже в случае поражения их основные права будут защищены, то трампизм будет распространяться еще долго после того, как Трамп покинет свой пост. И из-за этого пострадает наша демократия.
отсель
---
---
---
Хорошая статья ноября 2019 года для вхождения в проблематику последних американских выборов.