Семнадцатилетние вероломные мечты о счастье
Семнадцать секунд - раз... и пропала целая вечность. Всё стало таким незначительным, сиюминутным и сладким, как поцелуй, взятый с губ дерзко и может быть спешно, но непосредственно перед очередным социальным упадком.
Шестнадцать... пробило вчера на башне нежной Джульетты. - Ты кто? - Я тот самый Ромео. - Да ладно? Да что ты? - Непосредственное прикосновение нового лета начинается с лёгкого движения руки к телефону, а дальше приходят в движение соты.
Заканчивается всё опять поцелуем, остающимся до сих пор на щеке нежным, щекочущим кожу молниеносным и сильным ожогом, словно с зажатым букетом созревших цветов в кулаке спешащий в изгнание юноша быстро становится затасканным богом.
Возвращаясь к семнадцати... до лета всего ничего, через месяц начнётся ветер, поднимающий юбки и путающийся в волосах, не понимающий в русской затянутой речи ни бельмеса, но задерживающий своё движение на читаемых вслух стихах.
Спускаясь вновь до шестнадцати, и совершенно не важно, измеряется это расстояние временем или завистливым возрастом. Сейчас самое главное идти на свет единственного фонаря, который в этом пейзаже выписан почерком очень напористым.
Так в какой части света, счастье, ты ждёшь полнолуния, чтобы увидеть нагих счастливых влюблённых на рассвете в час, когда ты вдруг решаешь компанией шумной стать неожиданно самой цитируемой новостью в интернете?
Шестнадцать... пробило вчера на башне нежной Джульетты. - Ты кто? - Я тот самый Ромео. - Да ладно? Да что ты? - Непосредственное прикосновение нового лета начинается с лёгкого движения руки к телефону, а дальше приходят в движение соты.
Заканчивается всё опять поцелуем, остающимся до сих пор на щеке нежным, щекочущим кожу молниеносным и сильным ожогом, словно с зажатым букетом созревших цветов в кулаке спешащий в изгнание юноша быстро становится затасканным богом.
Возвращаясь к семнадцати... до лета всего ничего, через месяц начнётся ветер, поднимающий юбки и путающийся в волосах, не понимающий в русской затянутой речи ни бельмеса, но задерживающий своё движение на читаемых вслух стихах.
Спускаясь вновь до шестнадцати, и совершенно не важно, измеряется это расстояние временем или завистливым возрастом. Сейчас самое главное идти на свет единственного фонаря, который в этом пейзаже выписан почерком очень напористым.
Так в какой части света, счастье, ты ждёшь полнолуния, чтобы увидеть нагих счастливых влюблённых на рассвете в час, когда ты вдруг решаешь компанией шумной стать неожиданно самой цитируемой новостью в интернете?