(no subject)
«Монокль» как территория диалога
Как ты думаешь, Херея, могут два человека,
равные духом и гордостью, хоть однажды
в жизни поговорить с открытым сердцем?..
Альбер Камю. Калигула
Этой зимой в театре-фестивале «Балтийский дом» прошёл восьмой международный фестиваль моноспектаклей «Монокль», который при всей своей нерентабельности и антирейтинговой позиции, по-прежнему позиционирует искусство моноспектакля как своеобразный актёрский экзамен на зрелость. Однако стремление говорить со зрителем на равных и по душам - это вовсе не означает, что он должен сидеть и кивать головой в ответ, но соглашаться и спорить в соответствии со своими нравственными ориентирами, культурной парадигмой и душевной организацией, создавая таким образом территорию для открытого диалога. Вот и попробуем поговорить…
Болезнь чувств как способ восприятия
Способность заражать болезнью чувств даётся не всем и всегда воспринимается как чудо, как откровение, как открытие. Таким открытием стал моноспектакль Карины Медведевой по пьесе Еврипида «Медея» в режиссуре Екатерины Ханжаровой, отмеченный специальным призом жюри «За дебют». Прикосновению к древней трагедии во многом способствовало сценографическое решение спектакля с его естественными, природными материалами - камнем, песком и водой (художник - Екатерина Малинина). Благодаря этому Медея Карины Медведевой неожиданно смогла стать частью древней, во многом первобытной природы с её глубинным страхом от совершённого преступления.
Неожиданным открытием стал и спектакль Юрия Андрющенко в постановке Сильвиу Сильвиана-Фусу «Бал Господень», созданный по воспоминаниям, письмам и песням А. Вертинского и награждённый жюри третьей премией. Удивительная органика актёра позволила ему даже не скопировать, а заново воспроизвести манеру пения Александра Вертинского. Воспроизвести в том смысле, что актёр не поёт и не говорит под Вертинского, он поёт и говорит Вертинским. Это, что называется, стопроцентное попадание в образ.
Спектакль Елены Биргер «3D» в постановке Маргариты Бычковой стал одной из самых зрелищных работ на фестивале. Вторая премия жюри тому немалое подтверждение. Настраивая зрителя если не на историю болезни, то по крайней мере на клиническое исследование, авторы спектакля попытались показать три ипостаси женщины в современной семье - дочери, матери и бабушки. Ёмкий подзаголовок, расшифровывающий название - «три дороги, три дуры, три души» - актриса Елена Биргер пыталась воплотить в каждом из образов. И если до обобщения авторы спектакля подняться не смогли, то найденные ими подробности вкупе с актёрской гибкостью позволили создать им подробные графические офорты, где намеченные нюансы в будущем могут стать вполне прорисованными деталями, придающими произведению законченность.
В спектакле театра из Германии «Русская сцена» по роману Юкио Мисима «Исповедь маски», отмеченном специальным призом жюри «За оригинальное прочтение современной классики», была дана попытка прочтения этого произведения при помощи ритуальной маски. Это был не совсем ожидаемый, но неожиданно действенный способ осмысления. Явный европейский акцент Андрэ Мошоя вместе с чёткостью произнесения каждой фразы и почти рубленной, армейской фразировкой не мешал, а наоборот только помогал приблизиться к лаконичной стилистике оригинального текста. А соединив рубленную, почти ритмизованную прозу Мисимы с пластикой, напоминающей стилистику японского танца буто, режиссёр спектакля Инна Соколова-Гордон погрузила зрителя в ритуал воспоминаний, построенный на разматывании клубка жизни и доходящий до глубин изначальных впечатлений, которые захлёстывают героя настолько, что доводят его до смерти.
Охранительная театральность
Моноспектакль - это ведь удивительная форма для манифеста, культурного, нравственного или социального. Однако никто уже давно ничего не декларирует, не пытается выдать свой мир, обогащённый миром автора, за новую смысловую единицу этого «безумного, безумного, безумного мира». Напротив, появилась некая охранительная нотка, оберегающая свой собственный мир, ставший настолько хрупким, что любое вторжение вызывает чувство страха. Показательны в этом смысле несколько спектаклей. И первый из них «Армандир» (театр-студия «Первый театр», Новосибирск, автор пьесы, исполнитель и режиссёр Артём Находкин), где мир обыкновенной мухи важнее и сложнее мира больших людей.
Армандир - это просто пароль в мир чуда, «слово, как у людей бог». Наивность такого посыла, его чистота, незапятнанность в нашем циничном мире выглядит несколько неловко, но с другой стороны, это единственная интимная вещь, оставшаяся интеллигентному человеку, который сравнивается с насекомым. При этом скандал позиционируется здесь как модель человеческого общежития, когда жизнь возможна лишь в передышках между ором и криком. Создать при этом ничего невозможно. А вот присвоить вполне и тем самым сохранить, пока тебя не вытравят удушливым дихлофосом.
Ещё одним спектаклем охранительной эстетики стал спектакль «Коба» (Каунасский камерный театр), получивший первую премию фестиваля. Актёр Александрас Рубиновас рисует знакомый по фильмам и портретам хрестоматийный образ Сталина как человека с трубкой. Происходит любопытная вещь: чем дальше мы находимся от персонажа истории, тем более он подвержен романтизации, тем более создаётся о нём миф, и этот миф всё легче и легче поддаётся трансформации. Однако морализаторства авторам спектакля избежать всё-таки не удалось, хотя в данном случае они сами стали его заложниками: дескать, смотрите, какой он был жестокий, но… справедливый. Страх, который колотил людей от одного упоминания его имени, передан актёром очень цепко. А вот что стоит за этим страхом, приправленным давним знакомством с героем рассказа? Лишь рабство с охранительным подтекстом?
Сказка об украденном времени
Моноспектакль - это не только экзамен для артиста, но и испытание для зрителя. Так уж случается, что порой довольно сложно бывает ответить на вопрос «а зачем мне это всё показывают?» Тем не менее такое случается часто. В этот раз таких спектаклей было два: «Серебряная свадьба» Македонского национального театра (режиссёр Звезда Ангеловска) и «История божьего человека» Литовского национального драматического театра (Адольфас Вечерскис). И если первый сохранял формальные признаки театра, то второй был лишён их сразу же на уровне драматургии.
«Серебряная свадьба», сыгранная по пьесе Г. Г. Маркеса «Любовная отповедь сидящему в кресле мужчине» - это по сути бунт, а точнее нескончаемый монолог оскорблённой женщины против равнодушия мужчины, который присутствует на сцене в виде манекена, читающего газету на протяжении всего спектакля. Он - безмолвный свидетель женского красноречия, получатель предъявленного счёта совместной жизни, а это, судя по названию спектакля, как-никак 25 лет. Поневоле дар речи потеряешь. Сценографически решённый как серебряная свадьба со всеми цветочками в петличку, свечами, тремя символическими бутылками вина и праздничным столом, за которым сидят зрители-гости, спектакль тем не менее напоминает своей чёрно-белой, траурной гаммой похоронный обед со страстной поминальной речью. Но самое главное, что после часовой отповеди, когда уже все мосты сожжены, героиня Катины Ивановой неожиданно берёт чемодан и уходит за кулисы. Неужели после такого публичного процесса у неё ещё осталось что забирать из мужниного дома?
«История божьего человека» - это рассказ известного литовского джазмена-перкуссиониста Аркадия Готесмана о своей жизни. Возможна это была чисто терапевтическая попытка заглянуть в самого себя, но вдруг возникло ощущение, что человек, которому есть что сказать о своей жизни, как правило, молчит. Тем не менее поначалу была неплохая мысль оформить это действие как рассказ о событиях из своей жизни, вплетённых в контекст истории джаза и рассказанная с помощью джазовых инструментальных акцентов. В таком виде данная история имела бы и художественную ценность и смысловую адаптацию. Это был бы ключ, с помощью которого можно было бы открывать потаённые двери отдельно взятой души, «имеющей силу ядерной бомбы». Однако эта попытка не была взята на вооружение ни исполнителем, ни режиссёром. В итоге получился рассказ без ударений, что при наличии на сцене ударной установки как основного инструмента перкуссиониста выглядело, по меньшей мере, странно.
Post Scriptum
Фестиваль «Монокль» неожиданно для своего скромного статуса в городском театральном пространстве предпринял очередную попытку поговорить со зрителем по душам, несмотря на стремительное падение индексов нравственности, художественности и культуры. Ведь характер моноспектакля как раз и рассчитан именно на такую камерность общения, выступающую здесь синонимом доверия. Главное здесь - не переусердствовать. Ведь пока это доверие существует, диалог всё ещё продолжается...
© Алексей Исаев, 2011
(p) Просцениум, № 3-4, февраль, 2011