Вот блестящая победа разума над интеллектом
В гимназии как-то был в ходу стих про дятлов, написанный одним из младшеклассников. Творение гениальное, но тогда записать не догадалась, а сегодня наткнулась случайно и решила сохранить к себе, в том месте, откуда взяла, написано, что автор Филипп Чикризов, не берусь утверждать наверняка, скорее всего. В общем, наслаждайтесь:
ДЯТЛЫ
реферат по биологии
Под зеленой кроной древа, что с годами обветшало,
иструхлявилось изрядно, проживает некто дятел -
птица с длинным острым клювом и хвостом коротким, крепким.
Зацепившись коготками за древесный ствол надежный,
и устойчивости ради в оный ствол хвостом упершись,
он стучит и долбит древо без особого урона
для мозгов своих для птичьих, их никак не сотрясая
и от каждого удара колоссальную нагрузку
в 10 g претерпевая с легкостью весьма завидной.
Череп... Так устроен череп...
Он, рожденный для полета,
будто ползает по - древу, и зовут его ползущим,
полностью опровергая мысль великого поэта -
буревестника свободы, будто бы летать не может
тот, кто ползает с рожденья. Орнитологам противным
это - словно туз козырный в их гипотезе отвратной,
будто миленькие птички повели свое начало
от исчезнувших рептилий - мерзких, скользких и холодных.
Больно, братцы, за пернатых! Но вернемся все же к дятлу,
к языку его, точнее... Длинной тонкою змеею,
липкий, на концах с шипами, ростом в десять сантиметров,
он ползет по закоулкам, где, от страха обмирая,
схоронились, притаились сотни мирных короедов
с женами, со стариками, с детками, подчас грудными, -
им спасенья нет: находит их везде язык ужасный
безобидной с виду птички. Чтобы в глотке уместилось
это ловчее устройство, попотела мать-природа:
изо рта изъяла напрочь сухожилья основанья
языка, и череп птицы, как петлею, обернула
этим самым сухожильем. Охраняйте мать-природу!
Поберечь ее усердно всем нам стоит ради этих
очень важных эволюций. Очищайте водоемы!
Берегите кобр и гризлей! Разводите в Антарктиде
небольшую птичку киви. Ей на родине, дурехе
волосатенькой, так жарко, что в дневное время суток
на Зеландию на эту киви и смотреть не хочет,
вылезая только ночью. Если их скрестить с пингвином...
Но займемся этим позже, а пока вернемся к дятлам.
Крепким клювом добывает дятел вредных насекомых,
лущит семечки из шишек, а когда пригреет солнце -
дырку выдолбит в березе и упьется ейным соком.
После этого, разнежась, станет думать о высоком.
И в мечтах приятных этих занят дятел две недели
построением жилища для своих грядущих детлов.
Барабаня что есть мочи по стволу сухому древа,
он стучит, и птицы знают тайный смысл этой дроби.
В этом стуке слышат птицы: а) здесь есть уже хозяин;
б) на вашу территорию свои имею виды;
в) молоденькую самку для серьезных отношений
сроком длительностью в месяц призываю соблазниться.
Есть свое дупло, и пищей тоже, в общем, обеспечу
до указанного срока. И под эту серенаду,
обещаниям поверив, прилетает к дятлу тётел,
или тётла - как угодно. Дятел с ней суров и резок,
кормит - ну, не так, чтоб сытно, и не месяц, а дней десять,
чтоб совсем не обленилась. Через десять дней у тётла
из яиц выходят детлы, и с тех пор уже супруги
тяготятся личной жизнью: их вдвоем в дупле не сыщешь,
прилетают только порознь. А как детлы подрастают,
так разнузданный папаша, заорав "кийа", ногою
из гнезда их вышибает: пусть летят дремучим лесом!
Точно в том же направленье с поредевшим опереньем
отправляется и тётел, горько на лету вздыхая:
"Ах, зачем же я не страус, для чего же я летаю?
Будь я эму или нанду - всю заботу о потомстве
взял бы на себя мой страус. Он насиживал бы яйца,
за собой водил детишек, мне б дарил боа из перьев
не простых, а страусиных. А чуть что не так - ногою
я б ему пинка давала! Жили б мы единым стадом,
с антилопами дружили, с зебрами траву делили..."
Если толком разобраться, то по матушке-России
дятловых всех твердолобых еле-еле наберется
до четырнадцати видов. Все - отпетые мерзавцы!:
Вот хотя бы черный дятел с непривычной кличкой желна
(и поди тут разберися, отчего он так зовется).
Сам-то черный, хоть и русский, а макушка - в красной шапке.
И дупло долбит он странно, для России нетипично:
вход в него - прямоугольный или вовсе уж овальный...
Словом, чистый басурманин! Или взять большого дятла,
что еще зовется пестрым. Попадается он часто,
вход в дупло - нормальный, круглый, но орет, стервец, так громко,
будто из Иерихона завезли его масоны
с тайной целью - уничтожить фауну в лесу российском,
заселив кошерной дичью наши русские просторы.
Православные! Не верьте этим всем большим и пестрым.
Малым пестрым дятлам тоже ни за что не доверяйте:
если ты зовешься дятел - почему такого роста,
будто жалкий воробьишка? Верно, замаскировался
и втираешься в доверье! Ты - шпион и проходимец!
Ведь доподлинно известно, что в лесу американском
вовсе нет гнилых деревьев. Для больших и малых пестрых,
для зеленых и трехпалых и для прочих вертишеек
строят гнезда из пластмассы, обернув корой фальшивой
их искусственные бревна. От такой поганой жизни
даже рыжий дятел взвоет, хоть живет он прямо в гнездах
с огненными муравьями. Притворившись другом верным,
муравейника опорой, он с птенцами потихоньку
склевывает их детишек - беззащитных муравьишек, -
словно в куколки играет... Дятлам верить - хуже нету!
Ну а что ж наш пестрый дятел? В шею вытолкав семейство,
наконец, вздохнул свободно: "Вот теперь-то отдохну я,
ведь от крика, визга, писка голова моя опухла
и была уже готова расколоться в этом шуме!"
На сосне большой усевшись, стал слагать он дифирамбы
убедительной победе разума над интеллектом,
воспевая славу жизни и обильному питанью.
Филипп Чикризов
ДЯТЛЫ
реферат по биологии
Под зеленой кроной древа, что с годами обветшало,
иструхлявилось изрядно, проживает некто дятел -
птица с длинным острым клювом и хвостом коротким, крепким.
Зацепившись коготками за древесный ствол надежный,
и устойчивости ради в оный ствол хвостом упершись,
он стучит и долбит древо без особого урона
для мозгов своих для птичьих, их никак не сотрясая
и от каждого удара колоссальную нагрузку
в 10 g претерпевая с легкостью весьма завидной.
Череп... Так устроен череп...
Он, рожденный для полета,
будто ползает по - древу, и зовут его ползущим,
полностью опровергая мысль великого поэта -
буревестника свободы, будто бы летать не может
тот, кто ползает с рожденья. Орнитологам противным
это - словно туз козырный в их гипотезе отвратной,
будто миленькие птички повели свое начало
от исчезнувших рептилий - мерзких, скользких и холодных.
Больно, братцы, за пернатых! Но вернемся все же к дятлу,
к языку его, точнее... Длинной тонкою змеею,
липкий, на концах с шипами, ростом в десять сантиметров,
он ползет по закоулкам, где, от страха обмирая,
схоронились, притаились сотни мирных короедов
с женами, со стариками, с детками, подчас грудными, -
им спасенья нет: находит их везде язык ужасный
безобидной с виду птички. Чтобы в глотке уместилось
это ловчее устройство, попотела мать-природа:
изо рта изъяла напрочь сухожилья основанья
языка, и череп птицы, как петлею, обернула
этим самым сухожильем. Охраняйте мать-природу!
Поберечь ее усердно всем нам стоит ради этих
очень важных эволюций. Очищайте водоемы!
Берегите кобр и гризлей! Разводите в Антарктиде
небольшую птичку киви. Ей на родине, дурехе
волосатенькой, так жарко, что в дневное время суток
на Зеландию на эту киви и смотреть не хочет,
вылезая только ночью. Если их скрестить с пингвином...
Но займемся этим позже, а пока вернемся к дятлам.
Крепким клювом добывает дятел вредных насекомых,
лущит семечки из шишек, а когда пригреет солнце -
дырку выдолбит в березе и упьется ейным соком.
После этого, разнежась, станет думать о высоком.
И в мечтах приятных этих занят дятел две недели
построением жилища для своих грядущих детлов.
Барабаня что есть мочи по стволу сухому древа,
он стучит, и птицы знают тайный смысл этой дроби.
В этом стуке слышат птицы: а) здесь есть уже хозяин;
б) на вашу территорию свои имею виды;
в) молоденькую самку для серьезных отношений
сроком длительностью в месяц призываю соблазниться.
Есть свое дупло, и пищей тоже, в общем, обеспечу
до указанного срока. И под эту серенаду,
обещаниям поверив, прилетает к дятлу тётел,
или тётла - как угодно. Дятел с ней суров и резок,
кормит - ну, не так, чтоб сытно, и не месяц, а дней десять,
чтоб совсем не обленилась. Через десять дней у тётла
из яиц выходят детлы, и с тех пор уже супруги
тяготятся личной жизнью: их вдвоем в дупле не сыщешь,
прилетают только порознь. А как детлы подрастают,
так разнузданный папаша, заорав "кийа", ногою
из гнезда их вышибает: пусть летят дремучим лесом!
Точно в том же направленье с поредевшим опереньем
отправляется и тётел, горько на лету вздыхая:
"Ах, зачем же я не страус, для чего же я летаю?
Будь я эму или нанду - всю заботу о потомстве
взял бы на себя мой страус. Он насиживал бы яйца,
за собой водил детишек, мне б дарил боа из перьев
не простых, а страусиных. А чуть что не так - ногою
я б ему пинка давала! Жили б мы единым стадом,
с антилопами дружили, с зебрами траву делили..."
Если толком разобраться, то по матушке-России
дятловых всех твердолобых еле-еле наберется
до четырнадцати видов. Все - отпетые мерзавцы!:
Вот хотя бы черный дятел с непривычной кличкой желна
(и поди тут разберися, отчего он так зовется).
Сам-то черный, хоть и русский, а макушка - в красной шапке.
И дупло долбит он странно, для России нетипично:
вход в него - прямоугольный или вовсе уж овальный...
Словом, чистый басурманин! Или взять большого дятла,
что еще зовется пестрым. Попадается он часто,
вход в дупло - нормальный, круглый, но орет, стервец, так громко,
будто из Иерихона завезли его масоны
с тайной целью - уничтожить фауну в лесу российском,
заселив кошерной дичью наши русские просторы.
Православные! Не верьте этим всем большим и пестрым.
Малым пестрым дятлам тоже ни за что не доверяйте:
если ты зовешься дятел - почему такого роста,
будто жалкий воробьишка? Верно, замаскировался
и втираешься в доверье! Ты - шпион и проходимец!
Ведь доподлинно известно, что в лесу американском
вовсе нет гнилых деревьев. Для больших и малых пестрых,
для зеленых и трехпалых и для прочих вертишеек
строят гнезда из пластмассы, обернув корой фальшивой
их искусственные бревна. От такой поганой жизни
даже рыжий дятел взвоет, хоть живет он прямо в гнездах
с огненными муравьями. Притворившись другом верным,
муравейника опорой, он с птенцами потихоньку
склевывает их детишек - беззащитных муравьишек, -
словно в куколки играет... Дятлам верить - хуже нету!
Ну а что ж наш пестрый дятел? В шею вытолкав семейство,
наконец, вздохнул свободно: "Вот теперь-то отдохну я,
ведь от крика, визга, писка голова моя опухла
и была уже готова расколоться в этом шуме!"
На сосне большой усевшись, стал слагать он дифирамбы
убедительной победе разума над интеллектом,
воспевая славу жизни и обильному питанью.
Филипп Чикризов