7 апреля.
Адская боль. Внезапная. Прямо в груди.
Добираешься до кровати. Медленно и глубоко дышишь. Сейчас все пройдет.
Не проходит. Не чувствуешь левую руку. Понимаешь, что нужно звонить врачам.
Они заходят. Их несколько человек. Они что-то слушают в груди, что-то смотрят в зрачках... достают что-то из своих чемоданов. Шприцы. Не один. Где-то далеко запах спирта. И ничего.
Сплошной гул, шелест их халатов и бахил. Голоса говорят что-то бессвязное.
И почему-то так хорошо. Спокойно, тихо, даже среди этого гула звуков...
Как вдруг где-то совсем близко. Прямо в сердце ты слышишь голос твоего четырехлетнего ребенка, который говорит врачу "у меня всего одна мама. Я не хочу, чтобы она умерла"...
Никакие уколы, препараты, массажи не сделают то, что может сделать всего одна мысль.
Теперь я знаю, что такое ужас.
Ужас - это когда ты чувствуешь настоящий страх в голосе своего ребенка. И чтобы уничтожить этот страх, ты вернешься даже с того света.
Добираешься до кровати. Медленно и глубоко дышишь. Сейчас все пройдет.
Не проходит. Не чувствуешь левую руку. Понимаешь, что нужно звонить врачам.
Они заходят. Их несколько человек. Они что-то слушают в груди, что-то смотрят в зрачках... достают что-то из своих чемоданов. Шприцы. Не один. Где-то далеко запах спирта. И ничего.
Сплошной гул, шелест их халатов и бахил. Голоса говорят что-то бессвязное.
И почему-то так хорошо. Спокойно, тихо, даже среди этого гула звуков...
Как вдруг где-то совсем близко. Прямо в сердце ты слышишь голос твоего четырехлетнего ребенка, который говорит врачу "у меня всего одна мама. Я не хочу, чтобы она умерла"...
Никакие уколы, препараты, массажи не сделают то, что может сделать всего одна мысль.
Теперь я знаю, что такое ужас.
Ужас - это когда ты чувствуешь настоящий страх в голосе своего ребенка. И чтобы уничтожить этот страх, ты вернешься даже с того света.