Наукономика: как должна развиваться наука
Выкладываю несколько отзывов бывших советских/российских ученых, которые сейчас работают в иностранных исследовательских центрах.
Александр Кондрашов, биолог-эволюционист, профессор Мичиганского университета (США):
Чем отличается жизнь ученых, живущих на госфинансировании в России и работающих на грантах в США. В России корову держат в неотапливоемом хлеву, кормят осокой. Дает она 5 литров молока в месяц - отлично, не дает - не страшно, ее все равно будут держать. В Америке корову помещают в кондиционированных хлев, кормят кукурузой и клевером, проводят ветеринарные осмотры. Но если она дает меньше 40 литров в день, ее режут. Американская система выжимает из ученого все соки. Но с точки зрения результата она наилучшая, потому что американские гранты идут исключительно на производство научного знания.
Евгений Ползик, директор Датского центра квантовой оптики, академик Королевской академии наук (Дания):
В Дании, кроме частных фондов, которые дают гранты в сумме 200-500 тысяч евро на три года, существует уникальный Датский национальный исследовательский фонд. Эта система финансирует центры, конкурентоспособные на международном уровне.
Каждые два года фонд объявляет конкурс, на которые подается примерно 200 заявок по всему спектру наук, от гуманитарных до естественных, из которых они выбирают 8-10. Конкуренция - 8 из 200!
Но это уникальная вещь: никто больше не дает таких крупных сумм на такие долгие сроки. Мой относительно небольшой центр получил 12 миллионов евро на 10 лет. И, как правило, университет добавляет еще и свое финансирование.
Анвар Касимов, заведующий кафедрой почвоведения, гидрологии и агроинжиниринга в Университете Султана Кабуса (Оман):
В Омане экспертизу научных проектов проводит Исследовательский совет. Заявки оманских ученых отсылаются на экспертизу в Австралию, США и Великобританию.
Но наш университет имеет и свою систему грантов. Они маленькие, до 30 000 долларов, и предоставляются молодым ученым, которые только что приняты на кафедру, или тем, кто хочет проыести небольшое пилотное исследование.
В этих внутрифакультетских и внутриуниверситетских конкурсах конкуренции почти нет, 60-70% грантов одобряется. При раздаче крупных национальных грантов удовлетворяется одна заявка из двух-трех.
Михаил Канцельсон, профессор Университета Радбауда (Нидерланды):
В России ничего не сдвинется в лучшую сторону, пока не будет установлено, что финансовой единицей в науке является научная группа. В России директор института - и царь, и бог.
На Западе это не так. Впрочем, в начале 1990-х, когда у нас широко раздавал гранты Фонд Сороса, наши ученые тоже почувствовали независимость от институтского и академического руководства. Когда я получал деньги, это были мои деньги, можно было платить людям, в командировки ездить... Я вздохнул свободно.
Когда Сороса стали обвинять в том, что он агент ЦРУ, - я думаю, это было не случайно, потому что его гранты и стипендии угрожали подорвать позиции российского научного истеблишмента.
По материалам: "Вокруг света" №11, 2011 стр. 162-168
Александр Кондрашов, биолог-эволюционист, профессор Мичиганского университета (США):
Чем отличается жизнь ученых, живущих на госфинансировании в России и работающих на грантах в США. В России корову держат в неотапливоемом хлеву, кормят осокой. Дает она 5 литров молока в месяц - отлично, не дает - не страшно, ее все равно будут держать. В Америке корову помещают в кондиционированных хлев, кормят кукурузой и клевером, проводят ветеринарные осмотры. Но если она дает меньше 40 литров в день, ее режут. Американская система выжимает из ученого все соки. Но с точки зрения результата она наилучшая, потому что американские гранты идут исключительно на производство научного знания.
Евгений Ползик, директор Датского центра квантовой оптики, академик Королевской академии наук (Дания):
В Дании, кроме частных фондов, которые дают гранты в сумме 200-500 тысяч евро на три года, существует уникальный Датский национальный исследовательский фонд. Эта система финансирует центры, конкурентоспособные на международном уровне.
Каждые два года фонд объявляет конкурс, на которые подается примерно 200 заявок по всему спектру наук, от гуманитарных до естественных, из которых они выбирают 8-10. Конкуренция - 8 из 200!
Но это уникальная вещь: никто больше не дает таких крупных сумм на такие долгие сроки. Мой относительно небольшой центр получил 12 миллионов евро на 10 лет. И, как правило, университет добавляет еще и свое финансирование.
Анвар Касимов, заведующий кафедрой почвоведения, гидрологии и агроинжиниринга в Университете Султана Кабуса (Оман):
В Омане экспертизу научных проектов проводит Исследовательский совет. Заявки оманских ученых отсылаются на экспертизу в Австралию, США и Великобританию.
Но наш университет имеет и свою систему грантов. Они маленькие, до 30 000 долларов, и предоставляются молодым ученым, которые только что приняты на кафедру, или тем, кто хочет проыести небольшое пилотное исследование.
В этих внутрифакультетских и внутриуниверситетских конкурсах конкуренции почти нет, 60-70% грантов одобряется. При раздаче крупных национальных грантов удовлетворяется одна заявка из двух-трех.
Михаил Канцельсон, профессор Университета Радбауда (Нидерланды):
В России ничего не сдвинется в лучшую сторону, пока не будет установлено, что финансовой единицей в науке является научная группа. В России директор института - и царь, и бог.
На Западе это не так. Впрочем, в начале 1990-х, когда у нас широко раздавал гранты Фонд Сороса, наши ученые тоже почувствовали независимость от институтского и академического руководства. Когда я получал деньги, это были мои деньги, можно было платить людям, в командировки ездить... Я вздохнул свободно.
Когда Сороса стали обвинять в том, что он агент ЦРУ, - я думаю, это было не случайно, потому что его гранты и стипендии угрожали подорвать позиции российского научного истеблишмента.
По материалам: "Вокруг света" №11, 2011 стр. 162-168