О тщете речей…
Писатели и Читатели (Олдос Хаксли) - в том номере «ИЛ» это и было мною прочитано, вот тогда же. Мама всегда приносила этот журнал из библиотеки, и обычно обращала моё внимание на то, что стоило внимания.
Это его эссе - пожалуй самый часто вспоминаемый мною текст.
Ни одну другую публицистику или худлит я не помню так хорошо, как этот…
Даже пропагандисты порой достигают совсем не тех результатов, каких надеялись добиться с помощью своих писаний. К примеру, постоянными нападками на какую-либо организацию авторы надеются убедить ее сторонников или ее жертв в необходимости реформ. Но на практике они иногда добиваются прямо противоположного эффекта, ибо их критика служит чем-то вроде вакцины, предотвращающей реформы. Сочинения мистера Шоу имеют революционную направленность, однако он стал любимцем наиболее смышленых представителей буржуазии: они читают его сатиру и обличения, немножко смеются над собой, решают, что дело и впрямь хуже некуда; затем, чувствуя, что они уже уплатили дань, которой требует от капитализма социальная справедливость, закрывают книгу и продолжают вести себя так же, как всегда. Труды революционных писателей могут служить профилактикой революции. Вместо того чтобы породить активную жажду перемен, они порождают цинизм, то есть приятие вещей такими, какие они есть, вкупе с насмешливым сознанием того, что хуже быть не может, - сознанием, освобождающим человека от необходимости предпринимать какие бы то ни было личные усилия ради изменения невыносимой ситуации. Цинизм способен действовать не только на тех, кому выгодно дурное положение дел, но и на тех, кто является его жертвой. В течение целых веков до Реформации циничное приятие зол, которые несла с собой коррупция церкви, было обычным как для тех, кто платил, так и для тех, кто заказывал музыку, - как для образованного светского общества, так и для церковных руководителей. Коррупция признавалась неизбежной, как плохая погода - такая погода, над которой можно и подшутить. Боккаччо, Чосер, Поджо и их менее знаменитые современники обвиняли, но в то же время и смеялись. Ватиканские начальники Поджо (он был папским секретарем) смеялись вместе с ними. Несколько позже друзья Эразма из церковных и светских правящих кругов смеялись не менее добродушно, читая его сатирические выпады против священников и царственных особ. Ибо труды Эразма были в ту пору настоящими бестселлерами. Парижское издание его “Диалогов” разошлось в двадцати четырех тысячах экземпляров за несколько недель - в это трудно поверить, если вспомнить, что книга была написана на латыни. Его “Похвала Глупости” выдержала сотню изданий в промежуток от 1512 до 1676 года, причем большее их количество приходится на начало этого периода.
Никогда не надо забывать о том, что если речи не связаны с каким-либо серьёзным делом их автора, то они ничего не стоят, ничего, кроме того времени, которое вы тратите на другие развлечения и потехи.
А только лишь производство связных слов на публику - никогда и ни разу не серьёзное дело.
Самые важные слова в этой жизни - это те, которые вы сказали или не сказали… кому-то лично.
Это его эссе - пожалуй самый часто вспоминаемый мною текст.
Ни одну другую публицистику или худлит я не помню так хорошо, как этот…
Даже пропагандисты порой достигают совсем не тех результатов, каких надеялись добиться с помощью своих писаний. К примеру, постоянными нападками на какую-либо организацию авторы надеются убедить ее сторонников или ее жертв в необходимости реформ. Но на практике они иногда добиваются прямо противоположного эффекта, ибо их критика служит чем-то вроде вакцины, предотвращающей реформы. Сочинения мистера Шоу имеют революционную направленность, однако он стал любимцем наиболее смышленых представителей буржуазии: они читают его сатиру и обличения, немножко смеются над собой, решают, что дело и впрямь хуже некуда; затем, чувствуя, что они уже уплатили дань, которой требует от капитализма социальная справедливость, закрывают книгу и продолжают вести себя так же, как всегда. Труды революционных писателей могут служить профилактикой революции. Вместо того чтобы породить активную жажду перемен, они порождают цинизм, то есть приятие вещей такими, какие они есть, вкупе с насмешливым сознанием того, что хуже быть не может, - сознанием, освобождающим человека от необходимости предпринимать какие бы то ни было личные усилия ради изменения невыносимой ситуации. Цинизм способен действовать не только на тех, кому выгодно дурное положение дел, но и на тех, кто является его жертвой. В течение целых веков до Реформации циничное приятие зол, которые несла с собой коррупция церкви, было обычным как для тех, кто платил, так и для тех, кто заказывал музыку, - как для образованного светского общества, так и для церковных руководителей. Коррупция признавалась неизбежной, как плохая погода - такая погода, над которой можно и подшутить. Боккаччо, Чосер, Поджо и их менее знаменитые современники обвиняли, но в то же время и смеялись. Ватиканские начальники Поджо (он был папским секретарем) смеялись вместе с ними. Несколько позже друзья Эразма из церковных и светских правящих кругов смеялись не менее добродушно, читая его сатирические выпады против священников и царственных особ. Ибо труды Эразма были в ту пору настоящими бестселлерами. Парижское издание его “Диалогов” разошлось в двадцати четырех тысячах экземпляров за несколько недель - в это трудно поверить, если вспомнить, что книга была написана на латыни. Его “Похвала Глупости” выдержала сотню изданий в промежуток от 1512 до 1676 года, причем большее их количество приходится на начало этого периода.
Никогда не надо забывать о том, что если речи не связаны с каким-либо серьёзным делом их автора, то они ничего не стоят, ничего, кроме того времени, которое вы тратите на другие развлечения и потехи.
А только лишь производство связных слов на публику - никогда и ни разу не серьёзное дело.
Самые важные слова в этой жизни - это те, которые вы сказали или не сказали… кому-то лично.