ПОЛИТГРАМОТА
С постом президента Польши связано много недоразумений. Вот недавно я прочитал в журнале одного моего френда, что при президенте Лехе Качиньском стало людям жить легче или что-то в этом роде. Что ж, если даже стало жить легче, то не благодаря Качиньскому. А все поэтому, что у нас президент значит относительно немного (гораздо меньше, чем, например, в Чехии).
Это связано с происхождением должности президента. При коммунистах, ещё в 1952, её снесли. Восстановили в 1989, во время разговоров Круглого Стола. Предполагалось, что этим президентом будет Ярузельский (чтобы обеспечить „спокойный” ход перемен). Но ход событий был такой, что время Ярузельского скоро прошло, президентом же захотел стать Валенса. Я вынужден признать, что тогда именно моя бывшая партия РОАД настаивала на всеобще президентские выборы (а не через парламент), наивно думая, что если даже первый премьер-министр из «Солидарности», Тадеуш Мазовецкий, не выиграет, то по крайней мере за него будет голосовать немало людей.
Получилось совсем нелепо. Раз в пять лет устраивают у нас идиотские президентские выборы, тратят много денег, сил итд. а результат на удивление мизерный - гора рождает мышь. С каждыми выборами миллионы людей связывают свои надежды на лучшую жизнь, кандидаты же говорят, что, мол, должно быть так и так, хорошо зная, что в малейшей степени от президента это не зависит. Умные люди пытаются увещать народ, чтобы на слишком много не надеялся, но кто же слушает умных людей! Потом скоро приходит разочарование, но народ ни за что не придет к выводу, что был прав не он, а умные люди. Просто начинает искать нового великого мужа, который решит все проблемы.
Мазовецкий с треском провалился (это был один из самых плохих дней в моей жизни), Валенса выиграл, но президентом оказался не очень хорошим (что умные люди сразу предсказывали, но кто же...), должность президента ему была явно не по силам. Да и не отвечала его желаниям, он часто делал вид, что хочет стать диктатором, но и к этой цели не шёл оченть упорно. И хотя сначала его приверженцы думали о президенте типа французского и хотели ввести соответствующие законы, то постепенно прощались с этой идеей. Да и самых приверженцев было всё меньше.
Очередные выборы Валенса проиграл Квасневскому, что для многих (не для меня) было шоком. Как раз тогда сейм и сенат работали над констутуцией. После опыта с Валенсой, и к тому не желая дать слишком много власти Квасневскому, политики сильно ограничили права президента, который стал... если даже не свадебным генералом, то не намного больше. То есть скорее символом, чем реальным руководителем.
Реальная власть принадлежит у нас к правительству. Президент - начальник армии, но тоже почти символический, он только назначает генералов. В области внешней политики - послов. И еще других чиновников, как например шефа центрального банка. У него еще и право вето. Квасневский пользовался этим правом нередко, но не как правило, и в прнципе всё шло нормально, потому что он был лояльным партрером для правительства, даже не очень его любящего. Всем казалось, что такой конституции - вполне достаточно. Право, её создатели не знали возможностей братьев Качыньских. Когда Ярослав был вынужден в 2007 г. устроить новые выборы, которые проиграл Туску, Лех Качынский стал принимать на работу уволенных Туском министров и чиновников, делая из своей канцелярии ячейку партии брата и самый большой в мире кабинет теней. В борьбе за свою страну главным врагом он считал её правительство. Что бы ни сделал Туск, Качиньский делал как раз наоборот. Координации хорошей не было, да и быть не могло. Государство от этого только страдало.
Трагическая смерть президента отчасти была последствием этой ситуации. Даже такое количество погибших. Уж свита-то у президента должна быть большая! Поэтому и погибло ужасно много высших чиновников (мировой реккорд, которым трудно гордиться) но отнюдь не «руководство страны», как писали иностранные газеты. Больше всех пострадала армия - погибли начальник генштаба и командующие всеми родами войск. В том, что все они летели на одном борту, ни «начальник» армии, ни шеф Бьюро Национальной Безопасности не видели ничего опасного. Вот-те безопасность.
Горько мне такое писать, но как говорили древние, magis amica veritas.