Пошаговый лытдыбр.
Как бедный маленький работник образования и культуры провёл уходящую неделю.
Понедельник.
Воскресенье в народе называется, как известно, "ничиёби" - мол, ничего себе такой день. Ну, не могу сказать, что так уж сильно веселилась в прошлые выходные. Тем не менее, в ночь на понедельник мне приснился поразительный кошмар.
Сюжет такой. Как бы со стороны я вижу солнце нашей поэзии, А.С. Пушкина. Он - подросток лет 14, и живёт в интернате.
Пушкин идёт по коридору, а там на банкетке тусуются его одноклассники - Дельвиг и Кюхельбекер. С ними и Лермонтов, совсем маленький, лет шести. Все трое читают стихи собственного сочинения.
Пушкина эта поэзия не привлекает, и он уходит в рекреацию. Вскоре туда заявляется Дантес - здоровенный жлоб, на пару лет старше А.С. Он с ходу объявляет, что только что убил там, в коридоре, пушкинских друзей, ну, и Лермонтова заодно.
На А.С. это признание производит потрясающее впечатление. Он впадает в ярость, хватает Дантеса за горло и принимается душить. Изо рта Дантеса льётся кровь, которая капает на трущегося у ног Пушкина чёрного, как ночь, хатуль-мадан. Хатуль-мадан жалобно пищит, но не уходит, а Дантес, несмотря на сдавленное горло и потоки кровишши, говорит:
- А вот задушишь меня - и переведут тебя в интернат МВД для трудных подростков.
- А и пусть, - сурово отвечает Пушкин, додушивая противника.
Я проснулась от воплей хатуль-мадан - разумеется, моего собственного, который орал, прося завтрак. Первой моей мыслью было: "Лермонтова, конечно, жалко, но хорошо, что Дантес подох, теперь зато Пушкин напишет что-нибудь ещё".
Пошла на работу под впечатлением сна.
Сон, кстати, сбылся. У меня в гымнярне собрались поклонники Пушкина и Есенина, потребовали первоисточники, и, зачитывая цитаты, устроили поэтическую дуэль, выясняя, кто круче - Пушкин или всё-таки Есенин.
Листая антологию, один ребёнок обнаружил стихотворение Тихонова, разразился спор, кто это написал - Есенин или всё-таки Пушкин. Моё умиление перед начитанностью детей поугасло, а в итоге победили дружба и звонок на занятия.
Я поуспокоилась, и в ночь на вторник уже видела нормальный сон - Тацуи Фудзивара ест мороженое, а на меня и не глядит.
Вторник.
Ничего особенного не произошло. Вот только утром одна девочка встретила меня в коридоре и от полноты душевной полезла обниматься.
При этом головой сильно врезала мне по зубам, едва не выбив последние.
Но всё обошлось. Я не подала виду, а коллеги потом целый день отмечали, что мои губёшки сексуальные и припухшие.
- Кто это тебя всю ночь целовал? - спрашивали.
Я мрачно отвечала:
- Никто. ОН ел мороженое.
Среда.
В среду вечером, эдак в начале восьмого, я спустилась в вестибюль, желая наконец сходить домой, поесть, покормить котэ, посмотреть сны и вообще заняться личной жизнью.
Спускаюсь, а по вестибюлю идут 2 дамы из педагогического состава. Мне приспичило пошутить, я по-брежневски помахала рукой и крикнула:
- Здравствуйте, товарищи!
Одна дама презрительно ответила:
- Да какой ты нам товарищ?
Я и говорю:
- Нуу, не знала, что вы меня за гуся считаете.
Дама сообразила почти сразу, и принялась кричать:
- Это что же, мы свиньи, да? Мы свиньи? Да ты сама поросёнок ваще.
Я подошла поближе и говорю:
- Надо же, ты поняла, а я и не ожидала.
Ответка от кармы пришла сразу же. Только я залезла в автобус, как его качнуло, и я ухватилась за поручень.
Который оказался густо вымазан, дамы и господа, свежайшими СОПЛЯМИ.
Честное слово, впервые в жизни случился со мной столь экстремальный казус.
Зато по дороге домой у меня была масса хлопот по вытиранию рук бактерицидными салфетками и богатейшая пища для размышлений.
Это у кого же бывает столько соплей? Слон ехал, штоле???
Четверг.
В четверг ближе к вечеру приходит милейшая дама из ветеранской организации. Я выполняю одну её просьбу, вторую.
Потом начинаю намекать, что хочу домой, я устала.
- Все устали. Я, например, тоже устала, - говорит дама.
- Но я, простите, не член вашей уважаемой общественной организации, - говорю.
- Нет. Вы - член.
О_о
- Пардон муа, - говорю. - Сумимасен. Но какой же я ЧЛЕН, когда я даже не пенсионерка, не то что ветеран?
- Это ничего, что вы пока ещё не пенсионерка, - говорит дама. - У нас же, как вы сами совершенно правильно отметили, общественная организация. И мы внесли вас в её списки. Так что, давайте продолжим.
Домой пришла утомлённая, машинально наелась конфет с женьшенем, после которых заснула с трудом.
Так мне открылись тонизирующие свойства конфет с женьшенем, вот.
Пятница.
Отправляли работы на конкурс. Сайт сделали какие-то враги народа, изверги и вредители. Никто из нас не сумел сделать даже элементарную загрузку документов.
Пришлось звать спицылиста.
Спицылист же непринуждённо отправил мою работу от чужого имени.
- А чо такого, - сказал.
Возможностями сайта внесение изменений не предусмотрено. О чём мне любезно сообщили.
По дороге домой купила банку бренди. Уже возле парадной сообразила, что в одиночку пить - алкоголизм.
Впереди выходные: написание новой конкурсной работы вместо погибшей, оформление бумаг и другие прелести.
Уповаю на богов и на то, что какие-нибудь пираты уже выложили в сеть "Молчание" Скорсезе.
Сегодня кое-кто из коллег взахлёб пересказывал трейлер, правда, Мартина почему-то называли при этом Отто.
Ну, пятница, ясен пень, все устали же. Даже мы с ОБЖ-шником не ругались и не кусались, а мирно обсуждали устройство торпед времён Второй мировой.
Боги, боги мои.
Как нелепа и пуста моя жизнь, в сущности.
Вот и пришла одинокая старость, заполненная маразмом и ненужными телодвижениями.
Может, надо выпить бренди всё же?
Понедельник.
Воскресенье в народе называется, как известно, "ничиёби" - мол, ничего себе такой день. Ну, не могу сказать, что так уж сильно веселилась в прошлые выходные. Тем не менее, в ночь на понедельник мне приснился поразительный кошмар.
Сюжет такой. Как бы со стороны я вижу солнце нашей поэзии, А.С. Пушкина. Он - подросток лет 14, и живёт в интернате.
Пушкин идёт по коридору, а там на банкетке тусуются его одноклассники - Дельвиг и Кюхельбекер. С ними и Лермонтов, совсем маленький, лет шести. Все трое читают стихи собственного сочинения.
Пушкина эта поэзия не привлекает, и он уходит в рекреацию. Вскоре туда заявляется Дантес - здоровенный жлоб, на пару лет старше А.С. Он с ходу объявляет, что только что убил там, в коридоре, пушкинских друзей, ну, и Лермонтова заодно.
На А.С. это признание производит потрясающее впечатление. Он впадает в ярость, хватает Дантеса за горло и принимается душить. Изо рта Дантеса льётся кровь, которая капает на трущегося у ног Пушкина чёрного, как ночь, хатуль-мадан. Хатуль-мадан жалобно пищит, но не уходит, а Дантес, несмотря на сдавленное горло и потоки кровишши, говорит:
- А вот задушишь меня - и переведут тебя в интернат МВД для трудных подростков.
- А и пусть, - сурово отвечает Пушкин, додушивая противника.
Я проснулась от воплей хатуль-мадан - разумеется, моего собственного, который орал, прося завтрак. Первой моей мыслью было: "Лермонтова, конечно, жалко, но хорошо, что Дантес подох, теперь зато Пушкин напишет что-нибудь ещё".
Пошла на работу под впечатлением сна.
Сон, кстати, сбылся. У меня в гымнярне собрались поклонники Пушкина и Есенина, потребовали первоисточники, и, зачитывая цитаты, устроили поэтическую дуэль, выясняя, кто круче - Пушкин или всё-таки Есенин.
Листая антологию, один ребёнок обнаружил стихотворение Тихонова, разразился спор, кто это написал - Есенин или всё-таки Пушкин. Моё умиление перед начитанностью детей поугасло, а в итоге победили дружба и звонок на занятия.
Я поуспокоилась, и в ночь на вторник уже видела нормальный сон - Тацуи Фудзивара ест мороженое, а на меня и не глядит.
Вторник.
Ничего особенного не произошло. Вот только утром одна девочка встретила меня в коридоре и от полноты душевной полезла обниматься.
При этом головой сильно врезала мне по зубам, едва не выбив последние.
Но всё обошлось. Я не подала виду, а коллеги потом целый день отмечали, что мои губёшки сексуальные и припухшие.
- Кто это тебя всю ночь целовал? - спрашивали.
Я мрачно отвечала:
- Никто. ОН ел мороженое.
Среда.
В среду вечером, эдак в начале восьмого, я спустилась в вестибюль, желая наконец сходить домой, поесть, покормить котэ, посмотреть сны и вообще заняться личной жизнью.
Спускаюсь, а по вестибюлю идут 2 дамы из педагогического состава. Мне приспичило пошутить, я по-брежневски помахала рукой и крикнула:
- Здравствуйте, товарищи!
Одна дама презрительно ответила:
- Да какой ты нам товарищ?
Я и говорю:
- Нуу, не знала, что вы меня за гуся считаете.
Дама сообразила почти сразу, и принялась кричать:
- Это что же, мы свиньи, да? Мы свиньи? Да ты сама поросёнок ваще.
Я подошла поближе и говорю:
- Надо же, ты поняла, а я и не ожидала.
Ответка от кармы пришла сразу же. Только я залезла в автобус, как его качнуло, и я ухватилась за поручень.
Который оказался густо вымазан, дамы и господа, свежайшими СОПЛЯМИ.
Честное слово, впервые в жизни случился со мной столь экстремальный казус.
Зато по дороге домой у меня была масса хлопот по вытиранию рук бактерицидными салфетками и богатейшая пища для размышлений.
Это у кого же бывает столько соплей? Слон ехал, штоле???
Четверг.
В четверг ближе к вечеру приходит милейшая дама из ветеранской организации. Я выполняю одну её просьбу, вторую.
Потом начинаю намекать, что хочу домой, я устала.
- Все устали. Я, например, тоже устала, - говорит дама.
- Но я, простите, не член вашей уважаемой общественной организации, - говорю.
- Нет. Вы - член.
О_о
- Пардон муа, - говорю. - Сумимасен. Но какой же я ЧЛЕН, когда я даже не пенсионерка, не то что ветеран?
- Это ничего, что вы пока ещё не пенсионерка, - говорит дама. - У нас же, как вы сами совершенно правильно отметили, общественная организация. И мы внесли вас в её списки. Так что, давайте продолжим.
Домой пришла утомлённая, машинально наелась конфет с женьшенем, после которых заснула с трудом.
Так мне открылись тонизирующие свойства конфет с женьшенем, вот.
Пятница.
Отправляли работы на конкурс. Сайт сделали какие-то враги народа, изверги и вредители. Никто из нас не сумел сделать даже элементарную загрузку документов.
Пришлось звать спицылиста.
Спицылист же непринуждённо отправил мою работу от чужого имени.
- А чо такого, - сказал.
Возможностями сайта внесение изменений не предусмотрено. О чём мне любезно сообщили.
По дороге домой купила банку бренди. Уже возле парадной сообразила, что в одиночку пить - алкоголизм.
Впереди выходные: написание новой конкурсной работы вместо погибшей, оформление бумаг и другие прелести.
Уповаю на богов и на то, что какие-нибудь пираты уже выложили в сеть "Молчание" Скорсезе.
Сегодня кое-кто из коллег взахлёб пересказывал трейлер, правда, Мартина почему-то называли при этом Отто.
Ну, пятница, ясен пень, все устали же. Даже мы с ОБЖ-шником не ругались и не кусались, а мирно обсуждали устройство торпед времён Второй мировой.
Боги, боги мои.
Как нелепа и пуста моя жизнь, в сущности.
Вот и пришла одинокая старость, заполненная маразмом и ненужными телодвижениями.
Может, надо выпить бренди всё же?