Сухуми
Охренеть, конечно, что такое. Сидевшая справа от меня тучная женщина охала всю дорогу, хваталась за сердце, прощалась с жизнью и жаловалась на жизнь. Мы едва не сбили корову, едва не съехали в кювет, едва вписались в поворот и, честно говоря, едва доехали до места, однако доехали и - с рекордной скоростью: в темноте, но куда раньше, чем планировали.
Обратный путь был под стать: «Я твою маму ебал!» - кричал водитель мчащемуся на нас бумеру, ну а мы слушали то, что называется «кавказский шансон». Ингуши надрывно пели глубокомысленное «Я сегодня еду в лесополосу. Пью немного, ковыряюся в носу» и все такое прочее.
Между этими двумя событиями прошло всего ничего - четыре дня, за которые, не будь я в Абхазии ранее и много раз, понять об этом месте было бы ничего невозможно, кроме того, что в ноябре там тепло, на деревьях растут мандарины, а чашка кофе стоит 10 рублей.
Зная все эти истины, я не пытался понять ничего нового, потому что нового-то, в принципе, там ничего не происходит, разве что…
- цены растут
- зарплаты не увеличиваются
- Сухуми активно отстраивается
- местные менты стали проверять регистрацию
- из-за летней засухи нынче очень мало винограда
- в городе запретили выгул коров, а потому теперь можно ходить, не глядя под ноги
- ну и может быть что-то еще, еще менее существенное.
Куда приятнее, на самом деле, то, что многое осталось неизменным.
- На рынке все еще торгует аджикой тетя Седа, «которую во всем мире знают, даже в США, а теперь у нее есть страница седа точка ру»
- Около рынка все та же цыганка с тем же попугаем на плече все так же кричит «Боря гадает!». Но ярко-зеленый Боря по-прежнему молчит.
- В Маджарке, которая теперь Мачара, все еще полно рыбы
- на остановке у Келасури, которая теперь Кяласур, сидят на корточках мужики
- на набережной греются на солнышке чистенькие старики
- Ну и так далее, все больше по мелочам, но весьма приятным и ностальгичным.
Фотографировать было лень, да и некогда, так что на этот раз, если кому интересно, просто ни к чему не обязывающие снимки окрестностей абхазской столицы в районе Каштака. Ну и немного прочего.
Обратный путь был под стать: «Я твою маму ебал!» - кричал водитель мчащемуся на нас бумеру, ну а мы слушали то, что называется «кавказский шансон». Ингуши надрывно пели глубокомысленное «Я сегодня еду в лесополосу. Пью немного, ковыряюся в носу» и все такое прочее.
Между этими двумя событиями прошло всего ничего - четыре дня, за которые, не будь я в Абхазии ранее и много раз, понять об этом месте было бы ничего невозможно, кроме того, что в ноябре там тепло, на деревьях растут мандарины, а чашка кофе стоит 10 рублей.
Зная все эти истины, я не пытался понять ничего нового, потому что нового-то, в принципе, там ничего не происходит, разве что…
- цены растут
- зарплаты не увеличиваются
- Сухуми активно отстраивается
- местные менты стали проверять регистрацию
- из-за летней засухи нынче очень мало винограда
- в городе запретили выгул коров, а потому теперь можно ходить, не глядя под ноги
- ну и может быть что-то еще, еще менее существенное.
Куда приятнее, на самом деле, то, что многое осталось неизменным.
- На рынке все еще торгует аджикой тетя Седа, «которую во всем мире знают, даже в США, а теперь у нее есть страница седа точка ру»
- Около рынка все та же цыганка с тем же попугаем на плече все так же кричит «Боря гадает!». Но ярко-зеленый Боря по-прежнему молчит.
- В Маджарке, которая теперь Мачара, все еще полно рыбы
- на остановке у Келасури, которая теперь Кяласур, сидят на корточках мужики
- на набережной греются на солнышке чистенькие старики
- Ну и так далее, все больше по мелочам, но весьма приятным и ностальгичным.
Фотографировать было лень, да и некогда, так что на этот раз, если кому интересно, просто ни к чему не обязывающие снимки окрестностей абхазской столицы в районе Каштака. Ну и немного прочего.