административное правонарушение
Глеб Морев вовсю занимается советским периодом жизни Бродского. После литературно-биографического текста об его отъезде, https://jenya444.livejournal.com/854819.html, появилось короткое исследование партийно уголовных мотивов дела Бродского. Ключевой момент - под катом
В марте Грудинина по своей инициативе выступала общественной защитницей на процессе Бродского, публично - и с вызывающей смелостью - спорила о деле Бродского с руководителем ленинградского СП А. А. Прокофьевым (называя происходящее «воскрешением» 1937 года[35]). Результатом ее общественной позиции стало, во-первых, частное определение осудившего Бродского народного суда от 13 марта 1964 года, где утверждалось об отсутствии у Грудининой «идейной зоркости и партийной принципиальности»[36], и, во-вторых, объявленный ей секретариатом ленинградского СП 26 марта 1964 года строгий выговор с предупреждением о «несовместимости ее поведения со званием члена СП».[37] Осенью 1964 года Грудинина приехала хлопотать за Бродского в Москву (10 сентября она направила обращение к генеральному прокурору Р. А. Руденко[38]; очевидно, в то же время ею было послано недатированное письмо Н. С. Хрущеву[39]).
Н. И. Грудинина вспоминает:
«…я поехала в Москву и зашла к Николаю Грибачеву, который посоветовал мне обратиться с письмом к заведующему отделом административных органов ЦК партии Миронову. Я взбеленилась. Говорю, что в городской прокуратуре Ленинграда слышала о том, что Миронов сказал: мол, мало дали, пусть радуется, что пять лет, а не десять. Что же к нему обращаться, когда он уже так высказался?[40]
- А вы знаете, он совестливый человек, - стал уверять меня Грибачев. - Да, да, его могли и обмануть. Вы все-таки напишите, напишите. И отдайте письмо в экспедицию [ЦК КПСС].
Письмо Миронову я начала очень дерзко: „Поскольку высказанное вами мнение по делу Бродского перекрыло все нормальные пути прокурорского надзора, то вы можете считать себя виновным в том, что молодежь Ленинграда несет тяжелые идеологические потери“. И далее изложила кратко суть дела и уехала в Ленинград, честно сказать, безо всякой надежды. И вдруг в моей квартире раздался звонок из ЦК: „С вами будет говорить товарищ Миронов“.
Господи, как он на меня орал: „То есть как это вы пишете, что я во всем виноват! Не знаю я этого дела толком! У вас есть [первый секретарь горкома и обкома партии В. С.] Толстиков, почему вы к нему не обращаетесь, а ко мне?“ Я говорю: „Потому, что он не принимает по этому делу“. Миронов орет: „И почему вы считаете, что вы одна права? Было следствие, был прокурор. Они, значит, все неправы, а вы права?! [так!]“ Я сказала: „Знаете, вас кто-то дезинформировал. Ведь он судился не по статье, а по указу. Следствия этот указ не предусматривает. Прокурора тоже не предусматривает. Вот потому, что ничего этого не было, и имела место клевета“. Знаете, тут он захлебнулся: „То есть как по указу? Мне доложили, что по статье!“ И наконец сказал мне: „Мы не имеем права вмешиваться в судебные дела, но мы имеем право просить, и я буду просить Генерального прокурора о создании комиссии на самом высоком уровне. Это я вам обещаю!“».[41]
Представляется очевидным, что именно телефонный разговор Миронова с Грудининой переломил ход дела Бродского. После него, 3 октября 1964 года, Миронов действительно подает в ЦК КПСС докладную записку о деле Бродского, в которой, ссылаясь на письмо Грудининой, просит «поручить т. т. [генпрокурору СССР Р. А.] Руденко, [председателю КГБ СССР В. Е.] Семичастному и [председателю Верховного суда СССР А. Ф.] Горкину проверить и доложить ЦК КПСС о существе и обоснованности судебного разрешения дела И. Бродского». Забегая вперед, укажем, что результатом инициированной Мироновым прокурорской проверки дела Бродского станет досрочное освобождение поэта ровно через одиннадцать месяцев - 4 сентября 1965 года.
https://magazines.gorky.media/zvezda/2023/9/sud-po-ukazu.html
В марте Грудинина по своей инициативе выступала общественной защитницей на процессе Бродского, публично - и с вызывающей смелостью - спорила о деле Бродского с руководителем ленинградского СП А. А. Прокофьевым (называя происходящее «воскрешением» 1937 года[35]). Результатом ее общественной позиции стало, во-первых, частное определение осудившего Бродского народного суда от 13 марта 1964 года, где утверждалось об отсутствии у Грудининой «идейной зоркости и партийной принципиальности»[36], и, во-вторых, объявленный ей секретариатом ленинградского СП 26 марта 1964 года строгий выговор с предупреждением о «несовместимости ее поведения со званием члена СП».[37] Осенью 1964 года Грудинина приехала хлопотать за Бродского в Москву (10 сентября она направила обращение к генеральному прокурору Р. А. Руденко[38]; очевидно, в то же время ею было послано недатированное письмо Н. С. Хрущеву[39]).
Н. И. Грудинина вспоминает:
«…я поехала в Москву и зашла к Николаю Грибачеву, который посоветовал мне обратиться с письмом к заведующему отделом административных органов ЦК партии Миронову. Я взбеленилась. Говорю, что в городской прокуратуре Ленинграда слышала о том, что Миронов сказал: мол, мало дали, пусть радуется, что пять лет, а не десять. Что же к нему обращаться, когда он уже так высказался?[40]
- А вы знаете, он совестливый человек, - стал уверять меня Грибачев. - Да, да, его могли и обмануть. Вы все-таки напишите, напишите. И отдайте письмо в экспедицию [ЦК КПСС].
Письмо Миронову я начала очень дерзко: „Поскольку высказанное вами мнение по делу Бродского перекрыло все нормальные пути прокурорского надзора, то вы можете считать себя виновным в том, что молодежь Ленинграда несет тяжелые идеологические потери“. И далее изложила кратко суть дела и уехала в Ленинград, честно сказать, безо всякой надежды. И вдруг в моей квартире раздался звонок из ЦК: „С вами будет говорить товарищ Миронов“.
Господи, как он на меня орал: „То есть как это вы пишете, что я во всем виноват! Не знаю я этого дела толком! У вас есть [первый секретарь горкома и обкома партии В. С.] Толстиков, почему вы к нему не обращаетесь, а ко мне?“ Я говорю: „Потому, что он не принимает по этому делу“. Миронов орет: „И почему вы считаете, что вы одна права? Было следствие, был прокурор. Они, значит, все неправы, а вы права?! [так!]“ Я сказала: „Знаете, вас кто-то дезинформировал. Ведь он судился не по статье, а по указу. Следствия этот указ не предусматривает. Прокурора тоже не предусматривает. Вот потому, что ничего этого не было, и имела место клевета“. Знаете, тут он захлебнулся: „То есть как по указу? Мне доложили, что по статье!“ И наконец сказал мне: „Мы не имеем права вмешиваться в судебные дела, но мы имеем право просить, и я буду просить Генерального прокурора о создании комиссии на самом высоком уровне. Это я вам обещаю!“».[41]
Представляется очевидным, что именно телефонный разговор Миронова с Грудининой переломил ход дела Бродского. После него, 3 октября 1964 года, Миронов действительно подает в ЦК КПСС докладную записку о деле Бродского, в которой, ссылаясь на письмо Грудининой, просит «поручить т. т. [генпрокурору СССР Р. А.] Руденко, [председателю КГБ СССР В. Е.] Семичастному и [председателю Верховного суда СССР А. Ф.] Горкину проверить и доложить ЦК КПСС о существе и обоснованности судебного разрешения дела И. Бродского». Забегая вперед, укажем, что результатом инициированной Мироновым прокурорской проверки дела Бродского станет досрочное освобождение поэта ровно через одиннадцать месяцев - 4 сентября 1965 года.
https://magazines.gorky.media/zvezda/2023/9/sud-po-ukazu.html