(no subject)
Давно не ставила картины иерусалимского художника Эдуарда Гуревича, чьё творчество обращено исключительно к иудаике, к жизни еврейского местечка, к вечному прекрасному Иерусалиму. В My Pictures у меня сохраняются репродукции десятков его картин, но банальная моя текучка уводит меня от них. Конечно, жаль. Но сегодня Эдуард прислал мне файл с его новой, только что законченной картиной... И я с пылу-жару её сейчас воспроизвожу.
Иерушалаим де Лита. Вильна. Свадьба молодого раввина.
Вильну называли Литовским Иерусалимом, а также Иерусалимом Европы. Здесь в начале прошлого века сохранялась настоящая еврейская жизнь. Эта жизнь, хотя и нищая, была высокодуховной, люди не отходили от своих еврейских корней, от традиций, от совести. Это было время, когда ещё никто из евреев не ушёл в русскую революцию, в борьбу за коммунистические идеалы. Разве что массовым порядком семьи уезжали в Палестину или Америку.
Да, Катастрофа была впереди... Здесь потом появится проклятое вильнюсское гетто. На картине отображён мир, унесённый через три десятка лет Холокостом. Эдуард просил меня подчеркнуть, что все свои картины он пишет в память шести миллионов уничтоженных наших братьев и сестёр.
На картине уголок еврейского квартала старой Вильны. Узенькая улочка, старый дворик, куда прибыли молодые после хупы. Вот по этой лестнице они и гости поднимутся в дом, где на столах накрыто скромное угощение. Скромное и в то же время богатое: гусиные паштет и шейки, шкварки, форшмак, селёдочка и непременно варёная картошка в мундире. А потом роскошный чёлнт. И всё это под сладкую наливочку и водку. И вся свадьба будет проходить под руководтвом бадхена - весельчака и балагура, никому не дающего скучать.
Навстречу молодым выбегают, пританцовывая, мать и бабушка. В левом углу сидит учитель жениха, молодого раввина, он играет на гармошке. А над ним стоит в коричневом сюртуке благословляющий молодых другой раввин. Верх картины - соседи, радующиеся свадьбе, они смотрят на прибывших с балконов и приветствуют их. Радость искренняя и всеобщая. На высоте - крыши и красочные надстройки над ними. Милые старые добрые времена. Весь этот колоритный еврейский анклав погибнет, сгорит в годы Холокоста.
Иерушалаим де Лита. Вильна. Свадьба молодого раввина.
Вильну называли Литовским Иерусалимом, а также Иерусалимом Европы. Здесь в начале прошлого века сохранялась настоящая еврейская жизнь. Эта жизнь, хотя и нищая, была высокодуховной, люди не отходили от своих еврейских корней, от традиций, от совести. Это было время, когда ещё никто из евреев не ушёл в русскую революцию, в борьбу за коммунистические идеалы. Разве что массовым порядком семьи уезжали в Палестину или Америку.
Да, Катастрофа была впереди... Здесь потом появится проклятое вильнюсское гетто. На картине отображён мир, унесённый через три десятка лет Холокостом. Эдуард просил меня подчеркнуть, что все свои картины он пишет в память шести миллионов уничтоженных наших братьев и сестёр.
На картине уголок еврейского квартала старой Вильны. Узенькая улочка, старый дворик, куда прибыли молодые после хупы. Вот по этой лестнице они и гости поднимутся в дом, где на столах накрыто скромное угощение. Скромное и в то же время богатое: гусиные паштет и шейки, шкварки, форшмак, селёдочка и непременно варёная картошка в мундире. А потом роскошный чёлнт. И всё это под сладкую наливочку и водку. И вся свадьба будет проходить под руководтвом бадхена - весельчака и балагура, никому не дающего скучать.
Навстречу молодым выбегают, пританцовывая, мать и бабушка. В левом углу сидит учитель жениха, молодого раввина, он играет на гармошке. А над ним стоит в коричневом сюртуке благословляющий молодых другой раввин. Верх картины - соседи, радующиеся свадьбе, они смотрят на прибывших с балконов и приветствуют их. Радость искренняя и всеобщая. На высоте - крыши и красочные надстройки над ними. Милые старые добрые времена. Весь этот колоритный еврейский анклав погибнет, сгорит в годы Холокоста.