ТАКИХ, КАК ОН, БОЛЬШЕ НЕ ДЕЛАЮТ.
Оригинал взят у xlarina в Игорь Кваша. Прощание.
Так хотела в театр и пришла сегодня. В Современник. Проститься с Игорем Квашой, с человеком, который никогда больше не повторится. Давно мы так не плакали, расставаясь, давно не испытывали столь щемящего невозможного чувства личной утраты, как будто прощались с частью себя. Да, именно так сказал Табаков - утрачиваешь часть себя.
Панихиду вел Миша Ефремов и с самого начала взял именно ту ноту, ту интонацию, которую подхватывал каждый выходивший к микрофону. И если когда-то весь Современник говорил интонациями Ефремова, то сегодня в каждом звучал голос Игоря Кваши.
Седые, белые, непокоренные, с прямыми спинами, бывшие мальчики - смотреть на этот каскад личностей, мудрецов, философов и хулиганов - было больно и восторженно. Хотелось аплодировать. И аплодисменты прорвались сквозь тишину ритуала - сначала после выступления Гарика Леонтьева, который вспомнил, как Кваша почти сорвал прямой телеэфир на первом, отказавшись отвечать на мирные вопросы ведущей в дни закрытия НТВ. Потом после выступления Ширвиндта - горького, остроумного. Потом после стихов Евтушенко, которые замечательно прочитал Артур Смольянинов. Ну, и конечно - овации самому Игорю Кваше, чей голос прозвучал в финале пастернаковским прощанием навсегда. "Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет".
Рыдали в голос. Молодые, старые, смелые и не очень, коллеги и друзья, случайные знакомые, просто зрители - кажется, все понимали, что этот уход знаковый, почти исход. "ТАМ компания собралась намного лучше, чем здесь", - скажет Ширвиндт.
Константин Эрнст, кажется, так и не понял, куда он пришел. Назвать лучшей ролью актера телепередачу "Жди меня", стоя на сцене театра, который этот актер создал и в котором проработал больше пятидесяти лет, - это какая-то особая отвага невежества и самовлюбленности, свойственная большим чиновникам.
Впрочем, это была единственная неловкость, которую постарались не заметить.
Телеграммы от вождей тоже были. Но умный Миша просто перечислил имена тех, кто прислал театру соболезнования, и поблагодарил всех, никого не выделяя.
Современник получил колоссальный удар, жуткую пробоину. И это стало понятно именно сегодня. Будто жизнь покинула его. Никто так никогда не сможет, как Кваша, - никто не сможет так любить новую жизнь, восторгаться новыми талантами, так возмущаться несправедливостью мира, так отважно бросаться на защиту товарищей, не думая о последствиях. Никто не сможет так понимать и так отстаивать главный смысл театра, как и любого искусства. Никто не сможет вот так не раздумывая сказать "нет" или поставить свою подпись там, где другие пугливо одергивают руку...
"Таких, как он, больше не делают. Почему? - Не знаю..." - сказал друг его детства, и сам удивился. Действительно, почему????
Так хотела в театр и пришла сегодня. В Современник. Проститься с Игорем Квашой, с человеком, который никогда больше не повторится. Давно мы так не плакали, расставаясь, давно не испытывали столь щемящего невозможного чувства личной утраты, как будто прощались с частью себя. Да, именно так сказал Табаков - утрачиваешь часть себя.
Панихиду вел Миша Ефремов и с самого начала взял именно ту ноту, ту интонацию, которую подхватывал каждый выходивший к микрофону. И если когда-то весь Современник говорил интонациями Ефремова, то сегодня в каждом звучал голос Игоря Кваши.
Седые, белые, непокоренные, с прямыми спинами, бывшие мальчики - смотреть на этот каскад личностей, мудрецов, философов и хулиганов - было больно и восторженно. Хотелось аплодировать. И аплодисменты прорвались сквозь тишину ритуала - сначала после выступления Гарика Леонтьева, который вспомнил, как Кваша почти сорвал прямой телеэфир на первом, отказавшись отвечать на мирные вопросы ведущей в дни закрытия НТВ. Потом после выступления Ширвиндта - горького, остроумного. Потом после стихов Евтушенко, которые замечательно прочитал Артур Смольянинов. Ну, и конечно - овации самому Игорю Кваше, чей голос прозвучал в финале пастернаковским прощанием навсегда. "Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет".
Рыдали в голос. Молодые, старые, смелые и не очень, коллеги и друзья, случайные знакомые, просто зрители - кажется, все понимали, что этот уход знаковый, почти исход. "ТАМ компания собралась намного лучше, чем здесь", - скажет Ширвиндт.
Константин Эрнст, кажется, так и не понял, куда он пришел. Назвать лучшей ролью актера телепередачу "Жди меня", стоя на сцене театра, который этот актер создал и в котором проработал больше пятидесяти лет, - это какая-то особая отвага невежества и самовлюбленности, свойственная большим чиновникам.
Впрочем, это была единственная неловкость, которую постарались не заметить.
Телеграммы от вождей тоже были. Но умный Миша просто перечислил имена тех, кто прислал театру соболезнования, и поблагодарил всех, никого не выделяя.
Современник получил колоссальный удар, жуткую пробоину. И это стало понятно именно сегодня. Будто жизнь покинула его. Никто так никогда не сможет, как Кваша, - никто не сможет так любить новую жизнь, восторгаться новыми талантами, так возмущаться несправедливостью мира, так отважно бросаться на защиту товарищей, не думая о последствиях. Никто не сможет так понимать и так отстаивать главный смысл театра, как и любого искусства. Никто не сможет вот так не раздумывая сказать "нет" или поставить свою подпись там, где другие пугливо одергивают руку...
"Таких, как он, больше не делают. Почему? - Не знаю..." - сказал друг его детства, и сам удивился. Действительно, почему????