СУББОТНЕЕ ЧТЕНИЕ
Заметки по еврейской истории.
Сайт Евгения Берковича. Июнь 2012 г.
Роальд (Алик) ЗЕЛИЧЕНОК.
ДВА ГОДА В ГУЛАГЕ ВРЕМЁН "ПЕРЕСТРОЙКИ".
Публикация Владимира Кремера.
Запомним и сохраним.
окончание, начало:
http://jennyferd.livejournal.com/2673439.html
http://jennyferd.livejournal.com/2673814.html
«Эти евреи всегда своего добьются!»
Какую роль играло мое еврейство в отношениях с другими зэками? Должен сказать, что в отличие от Володи Лифшица, я не сталкивался в заключении с агрессивным антисемитизмом. Дело, по-видимому, в том, что места, где я отбывал заключение, - и в Коми, и в Казахстане - населены потомками зэков сталинских и позднейших времен. Это земли, куда осужденных привозят в столыпинских вагонах со всей огромной страны. Там они, отсидев свой срок, выходят из бесчисленных зон, селятся где-то вблизи, женятся, рожают детей, которые потом попадают на такие же зоны. В этом горестном, неприкаянном интернационале нет понятия «свой», поэтому нет и понятия «чужой».
Конечно, «с людьми работают», и это приносит некоторые плоды. И на крайнем Севере, и на крайнем Юге неведомо откуда знают зэки о Сахарове и о Щаранском. Сведения о них поразительно унифицированы и явно отмечены каиновой печатью источника, их породившего. Про Сахарова известно, что его настоящая фамилия Цукерман и что он получил миллионы долларов за работу на ЦРУ. Про Щаранского - что он в тюрьме объявил голодовку после того, как ему подали в камеру остывший кофе. Вот и все, никаких вариаций.
Я хорошо понимаю логику придумавших это: разумеется, в сердце «социально близкого» советского гражданина, пусть даже временно изолированного от общества, должна подняться волна гнева против цукерманов, продающих родину за доллары, и щаранских, которые и в тюрьме пьют кофе - не то, что бедный Иван. Поначалу я было ринулся на защиту чести Андрея Дмитриевича и Натана, но вскоре понял, что оказываю им медвежью услугу, ибо сегодняшний зэк мыслит не совсем так, как предполагали сочинители этих баек. Реакция была примерно такой: «Понятное дело, академик, да к тому же еврей, беспонтово трудиться не станет. Да если бы я мог что-нибудь продать ЦРУ, разве б пошел воровать?.. И Щаранский этот - молоток. Это нам хоть в рот писай - смолчим, а еврей - ему положен горячий кофей, так он своего добьется». Зэки с другой реакцией мне почти не попадались.
Интерес к своей национальности я чувствовал нередко, но ничего враждебного в этом обычно не было, хотя вопрос «а за что вас убивал Гитлер?» слышал не раз. В ответ я объяснял, что в политике - как в тюрьме. «Хочешь подняться сам - опусти другого» - железный закон ГУЛАГа. Гитлер хотел подняться, а опускать кроме как евреев ему в Германии было некого. Иногда требовались дополнительные пояснения, и я рассказывал о застарелой традиции использовать евреев как козлов отпущения, приводил примеры с другими нацменьшинствами в разных странах.
Толкуя на эти темы, приходилось учитывать, что Гитлер - фигура довольно популярная среди части зэков. На то есть две причины, к антисемитизму отношения не имеющие. Во-первых, Гитлер считается главным врагом ненавистных «краснопузых», совдепии. Во-вторых, психика зэка, измученная однообразной тягомотиной лагерной жизни, несмотря на всю ее жестокость, тянется ко всему необычному, неординарному - так же, как его желудок тоскует по щепотке перца, чтоб сдобрить проклятую баланду. Если ты умеешь рассказывать про оборотней, экстрасенсов или кладоискателей, тебя зауважают и заставят рассказывать без конца. В том же одна из причин популярности Гитлера, нацистской символики и прочей дряни.
Популярна наколка «Проснись, Адольф, менты борзеют!». У многих выколот на плече эсэсовский погон или рунические буквы «СС». Моя скамья подсудимых в зале № 54 Ленинградского горсуда была украшена надписями «Хайль Гитлер» и «Готт мит унс», накарябанными по-немецки с ошибками. Так что мои попытки антигитлеровской пропаганды на зоне обычно успеха не имели.
Антиизраильская пропаганда, которая уже проникла аж в подкорку и в спинной мозг советского человека, на моих «сосидельцев», похоже, повлияла несильно. Во всяком случае, в камерах смеялись, когда привезенный после суда секретарь приемной комиссии Ленинградского института точной механики и оптики Фокин, который получил 15 лет за чрезмерное мздоимство, вопил на все Кресты: «Я не виновен! Меня оклеветала израильская разведка!». Однако в тех же Крестах познакомился я с одним рабочим, которого сильно избивали во время следствия по делу о подделке документов. На мой вопрос «зачем били?» последовал удивительный ответ: «Они выбивали признание, что я израильский шпион». И было это не в эпоху ежовщины и дела врачей - на дворе занималась горбачевская перестройка.
Открытка с фотографией Р. Зеличенка, выпущенная в США общественным движением «За свободный выезд советских евреев в Израиль». На оборотной стороне текст на английском языке: «Дорогой Генеральный секретарь Горбачев! Алик Зеличенок (Ленинград, набережная реки Карповки 19, кв. 56) подал заявление на выезд в 1978 г. и получил отказ по секретности. Мы уверены, что вы понимаете абсурдность ссылок на секретность по прошествии 10 лет. Зеличенок и его семья хотят эмигрировать, это их законное право. Генеральный секретарь Горбачев, пожалуйста, позвольте Зеличенкам уехать. Предоставьте им выездные визы!»
Опасения не оправдались.
Мои опасения по дороге в Казахстан насчет того, не вздумают ли мои будущие мусульманские «коллеги» отыграться на мне за дела ближневосточные, не оправдались совершенно. В психологии этих людей - преклонение перед силой. Кто бьет - тот прав. Арабы в их глазах позорят ислам, ведь уже сколько лет ходят битые.
С таких же позиций они воспринимают... кровавый навет. Многие верят, что евреи употребляют в пищу человеческую кровь, что явилось для меня сюрпризом. Однако их трактовка этого «факта» вряд ли обрадовала бы расплодившихся в Советском Союзе «сионологов». «Конечно, человеческая кровь - самая здоровая пища, - говорили мне зэки, - И мы бы употребляли, да кишка тонка. А евреи ничего не боятся!» Я пытался переубеждать их. Меня слушали, но видно было - не верят.
Если моя просветительская деятельность и оказалась в чем-то успешной, так это в борьбе с местной легендой о еврейском каннибализме. На Туркестанской зоне рассказывали о группе еврейских частников из Ташкента, которые убивали людей (всего ухлопали с дюжину), а из их мяса делали манты, продажей которых небедно жили. Их разоблачили и расстреляли. Ну, разделаться с этим произведением фольклора было нетрудно: я тут же подсчитал выручку от того пельменного бизнеса. Получилось - максимум сотня на брата. «И вы думаете, что за какой-то «стольник» еврей пойдет на риск «вышака»?» Это их убеждало, в еврейском уме они не сомневались. Любопытно, где эта пельменная страшилка была придумана. Неужели там же, где байки об агенте ЦРУ Сахарове и любителе горячего кофе Щаранском?
Так или иначе, прямой угрозы жизни живущих в Казахстане евреев (как и русских, несмотря на Алма-атинские беспорядки) пока не видно. Если тамошние мусульмане и будут кого-нибудь резать, то, скорее всего, друг друга. Вражда между местными народами и даже отдельными родами одного и того же народа была на зоне заметна. Уже в первые дни по прибытии в Туркестан один узбек предупреждал меня: «Берегись казахов, это подлинный народ». Я и не сразу сообразил, что он хотел сказать «подлый».
У меня было немало товарищей, и казахов, и узбеков, и других мусульман на том оцепленном колючей проволокой куске казахской земли, зажатом меж двух великих пустынь, рядом с небеснокупольной гробницей праведника Ахмеда Ясави, что воздвиг Хромой Тимур, и недалеко от группы деревьев, показывая на которую бригадники говорили мне: «Видишь? Вон там еврейское кладбище»...
Кореец Саня Ким спросил меня: «А этот твой иудаизм к чему ближе - к христианству или к исламу?» Я ответил, что, пожалуй, к христианству. (С теологической точки зрения я был, вероятно, не прав, но я имел в виду скорее литературную и «эмоциональную» близость). И тут последовал неожиданный вопрос: «Почему же тогда у тебя здесь все семейники и друзья - мусульмане?» Я не нашелся, что ответить, и до сих пор затрудняюсь. Просто так получилось.
Как-то мой друг-казах рассказал анекдот: «Почему евреи, покупая курицу, смотрят ей в зад? Потому, что они съели столько кур, что стыдятся смотреть им в глаза». Теперь это можно сказать и о нем самом: ведь сколько куриного бульона из тайно переправленных мне на зону израильских бульонных кубиков «Тельма» и «Осем» мы выпили вместе! Вскоре после освобождения я получил от него из зоны открытку, пришедшую аккурат к празднику Ту-Бишват: «Поздравляю с новым годом деревьев!» Не зря, видно, я оставил ему свой еврейский календарь.
Думаю, что в глазах моих солагерников я был сыном некоего не совсем обычного племени. И когда я не давал переключить отрядный телевизор с «Тевье-молочника» (в главной роли - Михаил Ульянов) на любимые ими мультики, это было окружающим понятно. После демонстрации по ТВ фильма о жизни в США еврейских эмигрантов из Советского Союза (с беспомощными комментариями Генриха Боровика) многие специально подходили ко мне спросить, видел ли я этот фильм?
Я думаю, что их представление о евреях в большинстве случаев складывалось из известных клише, и не все эти клише носят негативный характер. Одно из них - «Евреи стоят друг за друга и в беде своих не бросают». Именно так воспринималась поддержка и забота обо мне единомышленников, друзей, родных, жены. Мне часто говорили: «Тебе хорошо, твои тебя не бросят!» Знакомые зэки с Доманика сумели передать мне на больничку записку: «Слушали Голос Израиля. Передавали о тебе». Я и понятия не имел, что у них был коротковолновый приемник, и до сих пор не знаю, где они его прятали. Можно представить, насколько важным показался им сам факт такой передачи, если они решили рискнуть и нарушили конспирацию.
Галя примчалась в городок Туркестан через три дня после моего прибытия туда. Потом мне рассказали, что как раз в те дни в городке играли свадьбу, куда были приглашены многие лагерные менты. Во время свадебного пира они обсуждали потрясающую новость: в зону доставили ленинградского еврея, и не успели его выпустить из этапной камеры, как его жена уже была тут! Больше всего их изумляло, как она узнала, что я нахожусь в Туркестане, ведь письмо явно не могло успеть. Сошлись на том, что все это еврейские дела, мусульманину не доступные.
Встреча с женой на Казанском вокзале в Москве после освобождения.
Февраль 1987 года. Фото Леонида Кельберта.
***
Я заканчиваю эти заметки, в которых опирался только на свою память. Многое можно было бы почерпнуть также из писем, сохраненных женой и друзьями, моих - оттуда, и адресованных мне - туда. (Я сохранил все, что дошли). Эта работа, надеюсь, еще впереди. Пока же она никак «не идет»...
Стоит мне начать вчитываться в эти листки - и вот я уже ночью на Доманике, в бараке, еле освещенном дрожащим люминесцентным светом. Зэки, человек сто пятьдесят, спят на двухъярусных шконках, дыхание расплывается паром в холодном и сыром воздухе. Тихо. Только «сдвинутый» на верхнем ярусе бурчит что-то и хлопает себя руками по животу да постанывает во сне избитый вечером «шнырь». Бесшумно снуют по полу крысы. Снаружи доносится бесконечное заунывное пение солдата - узбека, коченеющего на вышке, да в предзонье воют и скулят от холода и тоски сторожевые овчарки. Там, снаружи, мороз под сорок, и ветер хлещет по бесчисленным плакатам с изречениями Ленина, Горького, Горбачева, с цитатами из кодексов и постановлений. Скоро подъем, и тот же колючий ветер будет хлестать по тебе при построении на завтрак, утренней поверке, разводе на работу...
Уезжая в Израиль, Игорь Губерман сказал мне: «Это не отпустит тебя, пока ты не изложишь все на бумаге. Считай, что у тебя была творческая командировка, и ты обязан написать подробный отчет». Я обещал написать...
Ленинградская область, деревня Копорье. Лето 1988 года.
Послесловие.
Жалоба в порядке надзора.
Прокурору РСФСР от Зеличенка Р.И., осужденного Ленинградским городским судом по ст. 190-1 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы.
После осуждения я отбывал срок сначала в Коми АССР, затем был этапирован в Казахстан. 6 февраля 1987 г. я был освобожден из заключения условно-досрочно на основании ст. 46 УК КазССР. Затем указом Президиума Верховного Совета СССР от 12.3.87 г. я был помилован.
Мне вменялись в вину: пять моих писем, отправленных по почте; копия моего письма от 5.5.84, изъятая при обыске и то, что было названо следствием «интервью, записанное на видеопленку».
Заявляю следующее:
1. Пять моих писем были вскрыты на Ленпочтамте якобы «в поисках валютно-товарных ценностей». Таковые найдены не были. Однако вместо того, чтобы заклеить конверты и отправить письма по назначению, их незаконно, без санкции прокурора прочли. Читавшие сочли содержание писем клеветническим (в качестве примера клеветы указано, в частности, что «предлагается усиление передач из Израиля на русском языке») и передали письма в КГБ. Причем это беззаконие было совершено со ссылкой на ... Всемирную почтовую конвенцию. Данные действия являются грубым нарушением ст. 56 Конституции СССР и преступлением, предусмотренным ст. 135 Уголовного Кодекса РСФСР. Я неоднократно заявлял протест и требовал исключить эти письма из числа инкриминируемых мне материалов. Однако судом этот протест даже не был рассмотрен.
2. Письмо от 5.5.84, направленное одному из членов американского «Комитета обеспокоенных ученых», не содержит, вопреки утверждению приговора, никакой «клеветы на социальное положение трудящихся в СССР и национальную политику СССР» - эти материи там вообще не затрагиваются. Из текста письма ясно следует, что единственной целью его написания была попытка предотвратить увольнение из Института цитологии АН СССР, откуда меня пытались изгнать со ссылкой на то, что я якобы являюсь членом ... «подпольного сионистского общества вычислительной техники».
3. О том, как вольно следствие и суд обращались с фактами, может свидетельствовать текст «интервью клеветнического содержания», где, как сказано в приговоре, «Зеличенок клеветнически изобразил положение трудящихся в СССР и внутреннюю политику Советского Союза». Привожу его полностью:
«Мое имя Роальд Зеличенок. Мне 47 лет. В отказе с 1978 года, уже пять с половиной лет. В прошлом я был научный работник, имею ученую степень в области электротехники. Я преподаю иврит в течение последних четырех лет. Годы, которые я провел в отказе, кажутся очень длинными, будто прошло лет пятнадцать. Жизнь насыщена событиями, по большей части печальными, иногда трагическими, иногда гротескными, как будто участвуешь в театре абсурда.
Но я должен сказать, что главной особенностью жизни отказников являются даже не события, хотя в них, повторяю, нет недостатка. Это совершенно особая жизнь, и объяснить ее человеку, который такого не испытал, очень трудно, потому что нет никаких параллелей, никаких прецедентов. Даже узник в тюрьме знает срок, когда будет освобожден. Мы не знаем. Даже заложник, захваченный террористами или пиратами, знает условия своего освобождения либо сумму выкупа. В отношении нас никаких таких условий не определено. Поэтому человек в отказе не может строить никаких планов. Он не может планировать дальше завтрашнего дня, и это является бременем, которое с трудом переносит любая, даже самая стойкая человеческая психика.
Я уже говорил, что в событиях нет недостатка. Одним из них был обыск у меня на квартире два года назад. Мне был предъявлен документ, согласно которому подлежали изъятию материалы, содержащие клевету на советский строй. Что же было изъято? Еврейские грамматики, словари, детские книги на еврейском языке, песенники, календари еврейских праздников, молитвенник «Мир», изданный Московской синагогой в 1956 году. Этот молитвенник содержал также молитву за советское правительство. Все это было квалифицировано как антисоветские материалы. Даже книги известных русских писателей, неоднократно изданные в Советском Союзе, были у меня конфискованы - например, «Сибирские рассказы» В.Г. Короленко в переводе на иврит. Все попытки получить эти книги обратно в течение двух лет не увенчались успехом.
Несмотря на все это, я остаюсь оптимистом. Чтобы вы поняли источник этого оптимизма, расскажу недавний случай. В Одессе делали обыск на квартире семьи отказников. Их маленькая дочка прошла перед тем операцию на сердце. Во время обыска она лежала в постели, вставать ей еще было нельзя. Как и у меня, у них забрали все книги на еврейском языке. Все, кроме одной. Одну книгу девочка спрятала на груди под рубашкой. Народ, у которого такие дети, может смотреть в будущее без страха.
Настанет день, и мы победим!» (Последние слова, взятые из выступления Мартина Лютера Кинга, были сказаны по-английски).
Где же здесь «клеветническое изображение положения трудящихся в СССР и внутренней политики Советского Союза»? Даже в предупреждении КГБ, данном мне 12.6.84 г., это «интервью» (на самом деле это и не интервью вовсе, так как отсутствуют вопросы и мои ответы на них) не названо «клеветническим», а лишь «тенденциозным». Может быть, именно поэтому данное предупреждение, вопреки закону, не было приобщено к моему делу? Здесь содержатся лишь факты, которые могут быть проверены, и мое к ним отношение. Возможно, Ленинградский почтамт или КГБ относятся к данным фактам иначе, чем я. Но я имею право излагать свое мнение, не согласуя его с этими учреждениями.
Ни на следствии, ни в судебном разбирательстве, ни в приговоре не было указано, какие именно утверждения в инкриминируемых материалах являются заведомо ложными измышлениями, порочащими советский строй. Этим были существенно ограничены возможности моей защиты: не зная конкретных обвинений, я был лишен возможности противопоставить им конкретные доказательства своей невиновности.
В приговоре сказано: «Тенденциозно подбирая сведения, гиперболизируя их, нарочито придавая им масштабную значимость, а также ложно сообщая сведения, якобы имевшие место в СССР, Зеличенок умышленно порочил престиж и достоинство государственного и общественного строя СССР». Но никак не конкретизировано, в чем именно выражались «тенденциозность, гиперболизация и нарочитость», какие именно сведения сообщены ложно. Никакого анализа инкриминируемых материалов, кроме экспертизы почерка и шрифта, ни следователи, ни судьи не произвели. «Заведомо ложный» характер этих материалов считался не требующим доказательств.
Утверждение приговора, что «Зеличенок умышленно порочил престиж и достоинство...», ничем не доказано в ходе следствия и суда. А ведь без наличия умысла даже ложные сведения не могут считаться клеветническими. Между тем, я сообщал следствию и суду о существовании большого числа моих писем, где в ответ на заданные вопросы или по своей инициативе я писал о некоторых аспектах положения в СССР и давал им положительную оценку. Я неоднократно предлагал следствию содействие в получении этих писем. Мне ответили, что письма, не содержащие состава преступления, не относятся к делу. А ведь именно они показали бы отсутствие у меня предвзятого негативного отношения к СССР и, следовательно, отсутствие умысла в распространении ложных сведений о нем.
Пока я сидел в тюрьме, мои друзья собрали около ста моих писем, в том числе и те, которые я предлагал приобщить к делу. Эти письма опубликованы в виде книги на нескольких языках, и теперь общественность сама может судить, чего стоили предъявленные мне обвинения.
Причина, по которой я был брошен в тюрьмы и лагеря, до сих пор не вполне ясна.
Может быть, некоторый свет на это проливают приобщенные к моему делу материалы. Приобщенные, хотя они не содержат состава преступления и, согласно логике следователей, не относятся к делу. Перечислю некоторые из них:
- диплом на право преподавания иврита, выданный мне Оксфордским университетом;
- обращение к еврейским общинам ряда стран с просьбой, «согласовав этот вопрос с советской администрацией, организовать систематическую высылку по почте книг по истории, религии и традициям евреев, художественных произведений еврейских авторов на русском, английском и иврите, а также учебников, пособий и словарей иврита, изучение которого принимает у нас массовый характер»;
- письма, посвященные увековечению памяти Рауля Валленберга, в разные адреса, включая Президиум Верховного Совета СССР;
- письмо писателю Василию Белову, содержащее критику антисемитских высказываний, встречающихся в его произведениях;
- статья «Финал дела Корнеева», где приведены оглашенные теперь советской печатью факты того, как некоторые советские «борцы с сионизмом» широко используют в своих «трудах», публикуемых в СССР и за рубежом, обширные заимствования из нацистской литературы, включая оправдание еврейских погромов, реанимацию абсурдной идеи «всемирного жидомасонского заговора» и т.п. (...)
Изложенное подтверждает справедливость моего решения об отказе от дачи показаний, сделанное в первый день ареста. Я тогда заявил, что «считаю все происходящее звеном в цепи репрессий, обрушившихся на меня за мое желание репатриироваться в Израиль, за преподавание языка моего народа, за борьбу с мерзавцами-расистами типа Корнеева и Емельянова, за желание увековечить память героя и мученика Рауля Валленберга...»
Таким образом, можно констатировать следующее:
а) из семи инкриминированных мне материалов пять были добыты незаконным, а точнее, преступным путем;
б) ни один из материалов не был исследован по существу его содержания, то есть не доказана ни ложность сообщаемых фактов, ни наличие у меня умысла на сообщение заведомо ложных фактов.
Прошу истребовать из Ленгорсуда уголовное дело № 02-17/85 и принести протест в Президиум Верховного суда РСФСР на предмет отмены приговора и прекращения дела за отсутствием в моих действиях состава преступления.
Зеличенок Р.И. (подпись)
1 июля 1988 года.
Через полгода после отправки этого заявления и после одиннадцати лет отказа нам с Галей дали выездные визы. В начале 1989 года мы выехали в Израиль, так и не дождавшись ответа из прокуратуры. В том же году мы посетили США. Будучи в Сан-Франциско, я передал копию приведенного выше заявления прокурору РСФСР советскому консулу, который пообещал сделать запрос в Москву. И вот он, ответ на осьмушке серой бумаги с гербовой печатью, полученный через Сан-Франциско по прошествии еще двух лет:
Справка.
Постановлением Президиума Верховного Суда РСФСР от 31 октября 1990 года приговор Ленинградского городского суда от 8 августа 1985 года в отношении Зеличенка Роальда Исааковича 1936 года рождения, осужденного по ст. 190-1 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы, отменен, и дело производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления. Гр-н Зеличенок Р.И. по данному делу реабилитирован.
Согласно материалам дела, гр-н Зеличенок Р.И. до ареста работал ст. инженером в Институте цитологии АН СССР в г. Ленинграде.
Заместитель председателя Верховного Суда РСФСР А.Е.Меркушов.
(подпись, печать)
23.08.91г. № 5894
Роальд и Галина Зеличенки. Хайфа, 2006 год.
Никакой компенсации мне не предложили, извинений - тоже. Реабилитирован и ладно, скажи спасибо, что не посмертно. Что же, в этом мне повезло больше, чем десяткам миллионов моих бывших сограждан. Так что единственным ощутимым последствием сего торжества социалистической законности стало жестокое разочарование нашего внука Миши, которому было тогда десять лет: «Я-то думал, дед, что ты был настоящим уголовником, а ты ...» Пренебрежительный взмах руки.
--------------------------------------------------------
Хайфа, 2003 год.
Материал предоставлен израильской ассоциацией «Запомним и сохраним»
http://www.soviet-jews-exodus.com Исполнительный директор Аба Таратута
Хвастаюсь своим близким знакомством с Галей и Аликом Зеличенками. Иногда делю с ними застолье в доме общего нашего хайфского друга. Всегда любуюсь на этих прекрасных людей.
Сайт Евгения Берковича. Июнь 2012 г.
Роальд (Алик) ЗЕЛИЧЕНОК.
ДВА ГОДА В ГУЛАГЕ ВРЕМЁН "ПЕРЕСТРОЙКИ".
Публикация Владимира Кремера.
Запомним и сохраним.
окончание, начало:
http://jennyferd.livejournal.com/2673439.html
http://jennyferd.livejournal.com/2673814.html
«Эти евреи всегда своего добьются!»
Какую роль играло мое еврейство в отношениях с другими зэками? Должен сказать, что в отличие от Володи Лифшица, я не сталкивался в заключении с агрессивным антисемитизмом. Дело, по-видимому, в том, что места, где я отбывал заключение, - и в Коми, и в Казахстане - населены потомками зэков сталинских и позднейших времен. Это земли, куда осужденных привозят в столыпинских вагонах со всей огромной страны. Там они, отсидев свой срок, выходят из бесчисленных зон, селятся где-то вблизи, женятся, рожают детей, которые потом попадают на такие же зоны. В этом горестном, неприкаянном интернационале нет понятия «свой», поэтому нет и понятия «чужой».
Конечно, «с людьми работают», и это приносит некоторые плоды. И на крайнем Севере, и на крайнем Юге неведомо откуда знают зэки о Сахарове и о Щаранском. Сведения о них поразительно унифицированы и явно отмечены каиновой печатью источника, их породившего. Про Сахарова известно, что его настоящая фамилия Цукерман и что он получил миллионы долларов за работу на ЦРУ. Про Щаранского - что он в тюрьме объявил голодовку после того, как ему подали в камеру остывший кофе. Вот и все, никаких вариаций.
Я хорошо понимаю логику придумавших это: разумеется, в сердце «социально близкого» советского гражданина, пусть даже временно изолированного от общества, должна подняться волна гнева против цукерманов, продающих родину за доллары, и щаранских, которые и в тюрьме пьют кофе - не то, что бедный Иван. Поначалу я было ринулся на защиту чести Андрея Дмитриевича и Натана, но вскоре понял, что оказываю им медвежью услугу, ибо сегодняшний зэк мыслит не совсем так, как предполагали сочинители этих баек. Реакция была примерно такой: «Понятное дело, академик, да к тому же еврей, беспонтово трудиться не станет. Да если бы я мог что-нибудь продать ЦРУ, разве б пошел воровать?.. И Щаранский этот - молоток. Это нам хоть в рот писай - смолчим, а еврей - ему положен горячий кофей, так он своего добьется». Зэки с другой реакцией мне почти не попадались.
Интерес к своей национальности я чувствовал нередко, но ничего враждебного в этом обычно не было, хотя вопрос «а за что вас убивал Гитлер?» слышал не раз. В ответ я объяснял, что в политике - как в тюрьме. «Хочешь подняться сам - опусти другого» - железный закон ГУЛАГа. Гитлер хотел подняться, а опускать кроме как евреев ему в Германии было некого. Иногда требовались дополнительные пояснения, и я рассказывал о застарелой традиции использовать евреев как козлов отпущения, приводил примеры с другими нацменьшинствами в разных странах.
Толкуя на эти темы, приходилось учитывать, что Гитлер - фигура довольно популярная среди части зэков. На то есть две причины, к антисемитизму отношения не имеющие. Во-первых, Гитлер считается главным врагом ненавистных «краснопузых», совдепии. Во-вторых, психика зэка, измученная однообразной тягомотиной лагерной жизни, несмотря на всю ее жестокость, тянется ко всему необычному, неординарному - так же, как его желудок тоскует по щепотке перца, чтоб сдобрить проклятую баланду. Если ты умеешь рассказывать про оборотней, экстрасенсов или кладоискателей, тебя зауважают и заставят рассказывать без конца. В том же одна из причин популярности Гитлера, нацистской символики и прочей дряни.
Популярна наколка «Проснись, Адольф, менты борзеют!». У многих выколот на плече эсэсовский погон или рунические буквы «СС». Моя скамья подсудимых в зале № 54 Ленинградского горсуда была украшена надписями «Хайль Гитлер» и «Готт мит унс», накарябанными по-немецки с ошибками. Так что мои попытки антигитлеровской пропаганды на зоне обычно успеха не имели.
Антиизраильская пропаганда, которая уже проникла аж в подкорку и в спинной мозг советского человека, на моих «сосидельцев», похоже, повлияла несильно. Во всяком случае, в камерах смеялись, когда привезенный после суда секретарь приемной комиссии Ленинградского института точной механики и оптики Фокин, который получил 15 лет за чрезмерное мздоимство, вопил на все Кресты: «Я не виновен! Меня оклеветала израильская разведка!». Однако в тех же Крестах познакомился я с одним рабочим, которого сильно избивали во время следствия по делу о подделке документов. На мой вопрос «зачем били?» последовал удивительный ответ: «Они выбивали признание, что я израильский шпион». И было это не в эпоху ежовщины и дела врачей - на дворе занималась горбачевская перестройка.
Открытка с фотографией Р. Зеличенка, выпущенная в США общественным движением «За свободный выезд советских евреев в Израиль». На оборотной стороне текст на английском языке: «Дорогой Генеральный секретарь Горбачев! Алик Зеличенок (Ленинград, набережная реки Карповки 19, кв. 56) подал заявление на выезд в 1978 г. и получил отказ по секретности. Мы уверены, что вы понимаете абсурдность ссылок на секретность по прошествии 10 лет. Зеличенок и его семья хотят эмигрировать, это их законное право. Генеральный секретарь Горбачев, пожалуйста, позвольте Зеличенкам уехать. Предоставьте им выездные визы!»
Опасения не оправдались.
Мои опасения по дороге в Казахстан насчет того, не вздумают ли мои будущие мусульманские «коллеги» отыграться на мне за дела ближневосточные, не оправдались совершенно. В психологии этих людей - преклонение перед силой. Кто бьет - тот прав. Арабы в их глазах позорят ислам, ведь уже сколько лет ходят битые.
С таких же позиций они воспринимают... кровавый навет. Многие верят, что евреи употребляют в пищу человеческую кровь, что явилось для меня сюрпризом. Однако их трактовка этого «факта» вряд ли обрадовала бы расплодившихся в Советском Союзе «сионологов». «Конечно, человеческая кровь - самая здоровая пища, - говорили мне зэки, - И мы бы употребляли, да кишка тонка. А евреи ничего не боятся!» Я пытался переубеждать их. Меня слушали, но видно было - не верят.
Если моя просветительская деятельность и оказалась в чем-то успешной, так это в борьбе с местной легендой о еврейском каннибализме. На Туркестанской зоне рассказывали о группе еврейских частников из Ташкента, которые убивали людей (всего ухлопали с дюжину), а из их мяса делали манты, продажей которых небедно жили. Их разоблачили и расстреляли. Ну, разделаться с этим произведением фольклора было нетрудно: я тут же подсчитал выручку от того пельменного бизнеса. Получилось - максимум сотня на брата. «И вы думаете, что за какой-то «стольник» еврей пойдет на риск «вышака»?» Это их убеждало, в еврейском уме они не сомневались. Любопытно, где эта пельменная страшилка была придумана. Неужели там же, где байки об агенте ЦРУ Сахарове и любителе горячего кофе Щаранском?
Так или иначе, прямой угрозы жизни живущих в Казахстане евреев (как и русских, несмотря на Алма-атинские беспорядки) пока не видно. Если тамошние мусульмане и будут кого-нибудь резать, то, скорее всего, друг друга. Вражда между местными народами и даже отдельными родами одного и того же народа была на зоне заметна. Уже в первые дни по прибытии в Туркестан один узбек предупреждал меня: «Берегись казахов, это подлинный народ». Я и не сразу сообразил, что он хотел сказать «подлый».
У меня было немало товарищей, и казахов, и узбеков, и других мусульман на том оцепленном колючей проволокой куске казахской земли, зажатом меж двух великих пустынь, рядом с небеснокупольной гробницей праведника Ахмеда Ясави, что воздвиг Хромой Тимур, и недалеко от группы деревьев, показывая на которую бригадники говорили мне: «Видишь? Вон там еврейское кладбище»...
Кореец Саня Ким спросил меня: «А этот твой иудаизм к чему ближе - к христианству или к исламу?» Я ответил, что, пожалуй, к христианству. (С теологической точки зрения я был, вероятно, не прав, но я имел в виду скорее литературную и «эмоциональную» близость). И тут последовал неожиданный вопрос: «Почему же тогда у тебя здесь все семейники и друзья - мусульмане?» Я не нашелся, что ответить, и до сих пор затрудняюсь. Просто так получилось.
Как-то мой друг-казах рассказал анекдот: «Почему евреи, покупая курицу, смотрят ей в зад? Потому, что они съели столько кур, что стыдятся смотреть им в глаза». Теперь это можно сказать и о нем самом: ведь сколько куриного бульона из тайно переправленных мне на зону израильских бульонных кубиков «Тельма» и «Осем» мы выпили вместе! Вскоре после освобождения я получил от него из зоны открытку, пришедшую аккурат к празднику Ту-Бишват: «Поздравляю с новым годом деревьев!» Не зря, видно, я оставил ему свой еврейский календарь.
Думаю, что в глазах моих солагерников я был сыном некоего не совсем обычного племени. И когда я не давал переключить отрядный телевизор с «Тевье-молочника» (в главной роли - Михаил Ульянов) на любимые ими мультики, это было окружающим понятно. После демонстрации по ТВ фильма о жизни в США еврейских эмигрантов из Советского Союза (с беспомощными комментариями Генриха Боровика) многие специально подходили ко мне спросить, видел ли я этот фильм?
Я думаю, что их представление о евреях в большинстве случаев складывалось из известных клише, и не все эти клише носят негативный характер. Одно из них - «Евреи стоят друг за друга и в беде своих не бросают». Именно так воспринималась поддержка и забота обо мне единомышленников, друзей, родных, жены. Мне часто говорили: «Тебе хорошо, твои тебя не бросят!» Знакомые зэки с Доманика сумели передать мне на больничку записку: «Слушали Голос Израиля. Передавали о тебе». Я и понятия не имел, что у них был коротковолновый приемник, и до сих пор не знаю, где они его прятали. Можно представить, насколько важным показался им сам факт такой передачи, если они решили рискнуть и нарушили конспирацию.
Галя примчалась в городок Туркестан через три дня после моего прибытия туда. Потом мне рассказали, что как раз в те дни в городке играли свадьбу, куда были приглашены многие лагерные менты. Во время свадебного пира они обсуждали потрясающую новость: в зону доставили ленинградского еврея, и не успели его выпустить из этапной камеры, как его жена уже была тут! Больше всего их изумляло, как она узнала, что я нахожусь в Туркестане, ведь письмо явно не могло успеть. Сошлись на том, что все это еврейские дела, мусульманину не доступные.
Встреча с женой на Казанском вокзале в Москве после освобождения.
Февраль 1987 года. Фото Леонида Кельберта.
***
Я заканчиваю эти заметки, в которых опирался только на свою память. Многое можно было бы почерпнуть также из писем, сохраненных женой и друзьями, моих - оттуда, и адресованных мне - туда. (Я сохранил все, что дошли). Эта работа, надеюсь, еще впереди. Пока же она никак «не идет»...
Стоит мне начать вчитываться в эти листки - и вот я уже ночью на Доманике, в бараке, еле освещенном дрожащим люминесцентным светом. Зэки, человек сто пятьдесят, спят на двухъярусных шконках, дыхание расплывается паром в холодном и сыром воздухе. Тихо. Только «сдвинутый» на верхнем ярусе бурчит что-то и хлопает себя руками по животу да постанывает во сне избитый вечером «шнырь». Бесшумно снуют по полу крысы. Снаружи доносится бесконечное заунывное пение солдата - узбека, коченеющего на вышке, да в предзонье воют и скулят от холода и тоски сторожевые овчарки. Там, снаружи, мороз под сорок, и ветер хлещет по бесчисленным плакатам с изречениями Ленина, Горького, Горбачева, с цитатами из кодексов и постановлений. Скоро подъем, и тот же колючий ветер будет хлестать по тебе при построении на завтрак, утренней поверке, разводе на работу...
Уезжая в Израиль, Игорь Губерман сказал мне: «Это не отпустит тебя, пока ты не изложишь все на бумаге. Считай, что у тебя была творческая командировка, и ты обязан написать подробный отчет». Я обещал написать...
Ленинградская область, деревня Копорье. Лето 1988 года.
Послесловие.
Жалоба в порядке надзора.
Прокурору РСФСР от Зеличенка Р.И., осужденного Ленинградским городским судом по ст. 190-1 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы.
После осуждения я отбывал срок сначала в Коми АССР, затем был этапирован в Казахстан. 6 февраля 1987 г. я был освобожден из заключения условно-досрочно на основании ст. 46 УК КазССР. Затем указом Президиума Верховного Совета СССР от 12.3.87 г. я был помилован.
Мне вменялись в вину: пять моих писем, отправленных по почте; копия моего письма от 5.5.84, изъятая при обыске и то, что было названо следствием «интервью, записанное на видеопленку».
Заявляю следующее:
1. Пять моих писем были вскрыты на Ленпочтамте якобы «в поисках валютно-товарных ценностей». Таковые найдены не были. Однако вместо того, чтобы заклеить конверты и отправить письма по назначению, их незаконно, без санкции прокурора прочли. Читавшие сочли содержание писем клеветническим (в качестве примера клеветы указано, в частности, что «предлагается усиление передач из Израиля на русском языке») и передали письма в КГБ. Причем это беззаконие было совершено со ссылкой на ... Всемирную почтовую конвенцию. Данные действия являются грубым нарушением ст. 56 Конституции СССР и преступлением, предусмотренным ст. 135 Уголовного Кодекса РСФСР. Я неоднократно заявлял протест и требовал исключить эти письма из числа инкриминируемых мне материалов. Однако судом этот протест даже не был рассмотрен.
2. Письмо от 5.5.84, направленное одному из членов американского «Комитета обеспокоенных ученых», не содержит, вопреки утверждению приговора, никакой «клеветы на социальное положение трудящихся в СССР и национальную политику СССР» - эти материи там вообще не затрагиваются. Из текста письма ясно следует, что единственной целью его написания была попытка предотвратить увольнение из Института цитологии АН СССР, откуда меня пытались изгнать со ссылкой на то, что я якобы являюсь членом ... «подпольного сионистского общества вычислительной техники».
3. О том, как вольно следствие и суд обращались с фактами, может свидетельствовать текст «интервью клеветнического содержания», где, как сказано в приговоре, «Зеличенок клеветнически изобразил положение трудящихся в СССР и внутреннюю политику Советского Союза». Привожу его полностью:
«Мое имя Роальд Зеличенок. Мне 47 лет. В отказе с 1978 года, уже пять с половиной лет. В прошлом я был научный работник, имею ученую степень в области электротехники. Я преподаю иврит в течение последних четырех лет. Годы, которые я провел в отказе, кажутся очень длинными, будто прошло лет пятнадцать. Жизнь насыщена событиями, по большей части печальными, иногда трагическими, иногда гротескными, как будто участвуешь в театре абсурда.
Но я должен сказать, что главной особенностью жизни отказников являются даже не события, хотя в них, повторяю, нет недостатка. Это совершенно особая жизнь, и объяснить ее человеку, который такого не испытал, очень трудно, потому что нет никаких параллелей, никаких прецедентов. Даже узник в тюрьме знает срок, когда будет освобожден. Мы не знаем. Даже заложник, захваченный террористами или пиратами, знает условия своего освобождения либо сумму выкупа. В отношении нас никаких таких условий не определено. Поэтому человек в отказе не может строить никаких планов. Он не может планировать дальше завтрашнего дня, и это является бременем, которое с трудом переносит любая, даже самая стойкая человеческая психика.
Я уже говорил, что в событиях нет недостатка. Одним из них был обыск у меня на квартире два года назад. Мне был предъявлен документ, согласно которому подлежали изъятию материалы, содержащие клевету на советский строй. Что же было изъято? Еврейские грамматики, словари, детские книги на еврейском языке, песенники, календари еврейских праздников, молитвенник «Мир», изданный Московской синагогой в 1956 году. Этот молитвенник содержал также молитву за советское правительство. Все это было квалифицировано как антисоветские материалы. Даже книги известных русских писателей, неоднократно изданные в Советском Союзе, были у меня конфискованы - например, «Сибирские рассказы» В.Г. Короленко в переводе на иврит. Все попытки получить эти книги обратно в течение двух лет не увенчались успехом.
Несмотря на все это, я остаюсь оптимистом. Чтобы вы поняли источник этого оптимизма, расскажу недавний случай. В Одессе делали обыск на квартире семьи отказников. Их маленькая дочка прошла перед тем операцию на сердце. Во время обыска она лежала в постели, вставать ей еще было нельзя. Как и у меня, у них забрали все книги на еврейском языке. Все, кроме одной. Одну книгу девочка спрятала на груди под рубашкой. Народ, у которого такие дети, может смотреть в будущее без страха.
Настанет день, и мы победим!» (Последние слова, взятые из выступления Мартина Лютера Кинга, были сказаны по-английски).
Где же здесь «клеветническое изображение положения трудящихся в СССР и внутренней политики Советского Союза»? Даже в предупреждении КГБ, данном мне 12.6.84 г., это «интервью» (на самом деле это и не интервью вовсе, так как отсутствуют вопросы и мои ответы на них) не названо «клеветническим», а лишь «тенденциозным». Может быть, именно поэтому данное предупреждение, вопреки закону, не было приобщено к моему делу? Здесь содержатся лишь факты, которые могут быть проверены, и мое к ним отношение. Возможно, Ленинградский почтамт или КГБ относятся к данным фактам иначе, чем я. Но я имею право излагать свое мнение, не согласуя его с этими учреждениями.
Ни на следствии, ни в судебном разбирательстве, ни в приговоре не было указано, какие именно утверждения в инкриминируемых материалах являются заведомо ложными измышлениями, порочащими советский строй. Этим были существенно ограничены возможности моей защиты: не зная конкретных обвинений, я был лишен возможности противопоставить им конкретные доказательства своей невиновности.
В приговоре сказано: «Тенденциозно подбирая сведения, гиперболизируя их, нарочито придавая им масштабную значимость, а также ложно сообщая сведения, якобы имевшие место в СССР, Зеличенок умышленно порочил престиж и достоинство государственного и общественного строя СССР». Но никак не конкретизировано, в чем именно выражались «тенденциозность, гиперболизация и нарочитость», какие именно сведения сообщены ложно. Никакого анализа инкриминируемых материалов, кроме экспертизы почерка и шрифта, ни следователи, ни судьи не произвели. «Заведомо ложный» характер этих материалов считался не требующим доказательств.
Утверждение приговора, что «Зеличенок умышленно порочил престиж и достоинство...», ничем не доказано в ходе следствия и суда. А ведь без наличия умысла даже ложные сведения не могут считаться клеветническими. Между тем, я сообщал следствию и суду о существовании большого числа моих писем, где в ответ на заданные вопросы или по своей инициативе я писал о некоторых аспектах положения в СССР и давал им положительную оценку. Я неоднократно предлагал следствию содействие в получении этих писем. Мне ответили, что письма, не содержащие состава преступления, не относятся к делу. А ведь именно они показали бы отсутствие у меня предвзятого негативного отношения к СССР и, следовательно, отсутствие умысла в распространении ложных сведений о нем.
Пока я сидел в тюрьме, мои друзья собрали около ста моих писем, в том числе и те, которые я предлагал приобщить к делу. Эти письма опубликованы в виде книги на нескольких языках, и теперь общественность сама может судить, чего стоили предъявленные мне обвинения.
Причина, по которой я был брошен в тюрьмы и лагеря, до сих пор не вполне ясна.
Может быть, некоторый свет на это проливают приобщенные к моему делу материалы. Приобщенные, хотя они не содержат состава преступления и, согласно логике следователей, не относятся к делу. Перечислю некоторые из них:
- диплом на право преподавания иврита, выданный мне Оксфордским университетом;
- обращение к еврейским общинам ряда стран с просьбой, «согласовав этот вопрос с советской администрацией, организовать систематическую высылку по почте книг по истории, религии и традициям евреев, художественных произведений еврейских авторов на русском, английском и иврите, а также учебников, пособий и словарей иврита, изучение которого принимает у нас массовый характер»;
- письма, посвященные увековечению памяти Рауля Валленберга, в разные адреса, включая Президиум Верховного Совета СССР;
- письмо писателю Василию Белову, содержащее критику антисемитских высказываний, встречающихся в его произведениях;
- статья «Финал дела Корнеева», где приведены оглашенные теперь советской печатью факты того, как некоторые советские «борцы с сионизмом» широко используют в своих «трудах», публикуемых в СССР и за рубежом, обширные заимствования из нацистской литературы, включая оправдание еврейских погромов, реанимацию абсурдной идеи «всемирного жидомасонского заговора» и т.п. (...)
Изложенное подтверждает справедливость моего решения об отказе от дачи показаний, сделанное в первый день ареста. Я тогда заявил, что «считаю все происходящее звеном в цепи репрессий, обрушившихся на меня за мое желание репатриироваться в Израиль, за преподавание языка моего народа, за борьбу с мерзавцами-расистами типа Корнеева и Емельянова, за желание увековечить память героя и мученика Рауля Валленберга...»
Таким образом, можно констатировать следующее:
а) из семи инкриминированных мне материалов пять были добыты незаконным, а точнее, преступным путем;
б) ни один из материалов не был исследован по существу его содержания, то есть не доказана ни ложность сообщаемых фактов, ни наличие у меня умысла на сообщение заведомо ложных фактов.
Прошу истребовать из Ленгорсуда уголовное дело № 02-17/85 и принести протест в Президиум Верховного суда РСФСР на предмет отмены приговора и прекращения дела за отсутствием в моих действиях состава преступления.
Зеличенок Р.И. (подпись)
1 июля 1988 года.
Через полгода после отправки этого заявления и после одиннадцати лет отказа нам с Галей дали выездные визы. В начале 1989 года мы выехали в Израиль, так и не дождавшись ответа из прокуратуры. В том же году мы посетили США. Будучи в Сан-Франциско, я передал копию приведенного выше заявления прокурору РСФСР советскому консулу, который пообещал сделать запрос в Москву. И вот он, ответ на осьмушке серой бумаги с гербовой печатью, полученный через Сан-Франциско по прошествии еще двух лет:
Справка.
Постановлением Президиума Верховного Суда РСФСР от 31 октября 1990 года приговор Ленинградского городского суда от 8 августа 1985 года в отношении Зеличенка Роальда Исааковича 1936 года рождения, осужденного по ст. 190-1 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы, отменен, и дело производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления. Гр-н Зеличенок Р.И. по данному делу реабилитирован.
Согласно материалам дела, гр-н Зеличенок Р.И. до ареста работал ст. инженером в Институте цитологии АН СССР в г. Ленинграде.
Заместитель председателя Верховного Суда РСФСР А.Е.Меркушов.
(подпись, печать)
23.08.91г. № 5894
Роальд и Галина Зеличенки. Хайфа, 2006 год.
Никакой компенсации мне не предложили, извинений - тоже. Реабилитирован и ладно, скажи спасибо, что не посмертно. Что же, в этом мне повезло больше, чем десяткам миллионов моих бывших сограждан. Так что единственным ощутимым последствием сего торжества социалистической законности стало жестокое разочарование нашего внука Миши, которому было тогда десять лет: «Я-то думал, дед, что ты был настоящим уголовником, а ты ...» Пренебрежительный взмах руки.
--------------------------------------------------------
Хайфа, 2003 год.
Материал предоставлен израильской ассоциацией «Запомним и сохраним»
http://www.soviet-jews-exodus.com Исполнительный директор Аба Таратута
Хвастаюсь своим близким знакомством с Галей и Аликом Зеличенками. Иногда делю с ними застолье в доме общего нашего хайфского друга. Всегда любуюсь на этих прекрасных людей.