(no subject)
"Заметки по еврейской истории" №6(153), июнь 2012 года.
ГОЛЫЕ КОРОЛИ. ЗАПИСКИ ИДЕАЛИСТА.
Автор - Хаим СОКОЛИН.
продолжение, начало:
http://jennyferd.livejournal.com/2652918.html
http://jennyferd.livejournal.com/2653030.html
Глава 6. Гедалия Гвирцман
Итак, мои шансы на получение работы быстро уменьшались. Оставалась, правда, Геологическая служба в Иерусалиме, но в сознание уже закрадывалась мысль о том, что Израиль во мне вообще не нуждается. С точки зрения здравого смысла это было трудно объяснить. Поиски нефти в стране проводились уже более двух десятилетий. Положительных результатов не было получено. В этой ситуации казалось неоправданным отказываться от услуг специалиста, имеющего более чем 20-летний опыт работы в стране, успехи которой в разведке нефти признаны во всем мире.
Я боялся потерять последнюю надежду и умышленно откладывал поездку в Иерусалим. Но вот, наконец, этот неизбежный день наступил - мой первый день в Иерусалиме. Увидев город, столь не похожий на все, что мне приходилось видеть раньше, я почти забыл о цели приезда. Предстоящая встреча в Геологической службе как-то сама собой отодвинулась на задний план. Я бродил по узким улочкам Старого города, по красивым новым районам, побывал у Стены Плача и был охвачен незнакомым мне дотоле волнением. Меня захлестнуло чувство глубокой исторической связи между событиями двухтысячелетней давности и моей собственной жизнью. Казалось, завершился некий гигантский исторический цикл. Некогда мои предки покинули этот легендарный город, странствовали тысячелетиями по миру, передавая из поколения в поколение заветную мечту о возвращении. И вот я осуществил ее. Меня охватило почти мистическое чувство предопределенности судьбы. Стало казаться, что не так уж важно, как сложатся дела с работой. Главное - жить в этом городе, быть частью его, дышать особым воздухом еврейской истории.
Все эти мысли теснились в голове каких-то два дня, которые удалось выкроить для первого знакомства с Иерусалимом. На третий день предстояла встреча с директором Геологической службы Эли Зоаром и пришлось поневоле спуститься на землю. Да, он уже слышал обо мне, был бы рад помочь, но бюджет ограничен, вакансий нет. Попытается что-то сделать, но не может дать никаких обещаний... Тогда я еще не знал, что бюджет здесь ни при чем. Каждый работодатель мог получать зарплату для нового репатрианта из специального фонда Министерства абсорбции, по крайней мере, в течение двух лет. Суть отговорки была в нежелании предоставить мне работу. Но почему? Через год совершенно случайно я узнал, в чем была истинная причина (о ней будет рассказано в соответствующем месте).
После разговора с Зоаром я почувствовал, что мечты о Иерусалиме развеиваются так же быстро, как нахлынули. Не хотелось признаваться себе, но получалось, что попутчики по самолету были правы. Вряд ли следовало так резко реагировать на предложение жены и дочери насчет Америки. Рушились планы так тщательно обдуманные еще в Москве. Приезд в Израиль представлялся непростительной ошибкой, которую надо исправлять как можно быстрее. Все это было не только чертовски обидным, но и непонятным. Впервые в жизни я не мог найти объяснение происходящему. Настроение сделалось мерзким…
Пора было возвращаться в Тверию, в ульпан, занятия в котором теперь теряли всякий смысл. До автобуса оставалось несколько часов. Не знаю почему, но я решил еще раз заглянуть в Геологическую службу и попытаться поговорить с начальником нефтяного отдела доктором Гедалией Гвирцманом, о котором мне кто-то уже рассказывал. Никаких надежд на эту встречу я, конечно, не возлагал. Вряд ли начальник отдела скажет что-то иное, чем директор. Если Зоар уже слышал обо мне, то и Гвирцман, наверняка, тоже. И я снова услышу об отсутствии вакансий и ограниченном бюджете. Но на сей раз меня ожидал приятный сюрприз. Встреча с начальником нефтяного отдела стала решающей.
Гедалия оказался на редкость внимательным и заинтересованным собеседником - качества, которые не часто встречаются в Израиле. Среднего роста, в вязаной кипе (отличительный знак интеллигентного религиозного человек), умные добрые глаза за стеклами очков. Выяснилось, что мы ровесники, обоим было 46 лет. Разговор сразу же принял живой, неофициальный характер - немного о жизни, о семье, но в основном о профессиональных делах. Интерес Гедалии к моей работе в Союзе был не формальным, а искренним. Я с удовольствием отвечал на его вопросы, объяснял иллюстрации в книге, рассказал о разведочной концепции, к которой пришел на основе сопоставления нескольких нефтяных провинций мира. Это была беседа между людьми, работающими в одной области, которым есть что рассказать друг другу. Как мне пришлось узнать позже, такая непринужденная атмосфера обычно создается во время профессиональных интервью на Западе, где умение проводить собеседование - одно из необходимых качеств руководителя.
Разговор продолжался около двух часов (три предыдущих интервью занимали не более получаса). В заключение Гедалия сказал, что у него нет сомнений в том, что я должен работать в его отделе, и обещал сделать для этого все возможное. Ободренный, я уехал в Тверию. Вскоре Гедалия сообщил, что ему удалось убедить руководство Геологической службы запросить для меня зарплату из специального фонда Министерства абсорбции.
Закончив ульпан, мы переехали в Иерусалим. "В конце концов, у всех все устраивается в Израиле" - этот оптимистический рефрен мне не раз приходилось слышать со дня приезда в страну. "Похоже, так оно и есть", - подумал я, получив работу и счастливую возможность жить в Иерусалиме.
Глава 7. Психологический фактор
В начале 1978 года, полгода спустя после приезда в Израиль, я начал работать в Геологической службе. И в житейском, и в профессиональном отношении все складывалось на редкость удачно. В Союзе наша семья не была в отказе. Разрешение на выезд мы получили через шесть месяцев после подачи заявления. Я продолжал работать до последнего дня и поэтому счастливо избежал многолетнего перерыва, столь болезненно сказавшегося на профессиональных судьбах многих ученых и инженеров, уехавших до и после меня. Эту удачу я объясняю тем, что мы подали заявление незадолго до Белградской конференции по правам человека. Кроме того, было и некое неожиданное драматическое обстоятельство, которое ускорило получение визы. Оно описано в моем документальном рассказе “Как в жизни порой бывает” (Заметки по еврейской истории, № 127). Такое везение на фоне мрачной политической обстановки конца 70-х годов и раздувания антиизраильской истерии даже немного пугало. Было смутное ощущение, что в жизни обычно все сбалансировано и на каком-то этапе мне придется пройти через свою полосу неприятностей.
Сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что эта полоса началась с момента приезда в Израиль. И если бы не встреча с Гедалией Гвирцманом, мое короткое пребывание в стране и стало бы платой за предыдущее везение. "Короткое" потому, что, не имея работы, я бы не задержался в Израиле, - в отличие от многих других, заявлявших, что готовы "землю копать" на исторической родине. Копать землю я не был готов, да и родина в этом не нуждалась. В то же время вынужденный отьезд из Израиля был бы одной из самых больших неудач и разочарований в моей жизни. Но как бы то ни было, я благополучно миновал эту полосу неприятностей, и все продолжало складываться хорошо.
Геологическая служба расположена в Меа Шеарим - ультраортодоксальном квартале Иерусалима. Когда впервые попадаешь в этот район, кажется, что время здесь остановилось где-то в XVII веке. Мужчины даже в жару одеты в длиннополые сюртуки, черные фетровые шляпы или меховые шапки, некоторые в белых носках до колен и бриджах. Эту одежду они переняли у польской шляхты ХVI века. Мужчины, как правило, нигде не работают и не служат в армии, их единственное занятие - изучение Торы. В домах нет телевизоров и светских книг. Бритоголовые женщины в париках или косынках, в безвкусно сшитых закрытых платьях. Однажды мою жену женщины чуть не поколотили за то, что она появилась в Меа Шеарим в блузке с вырезом и без рукавов. А ее подруга получила плевок в лицо от мужчины за то, что была в брюках. Вся жизнь мужчин проходит в ешивах и синагогах, женщин - в рожании детей и домашних делах. Они постоянно или беременны, или кормят очередного ребенка. На каждом шагу можно видеть молодых родителей, не старше 30 лет, в окружении пяти-шести ребятишек, один другого меньше. Как правило, семьи живут в бедности и тесноте. Зачастую единственным источником существования служат социальные пособия и пособия на детей. Зато в районе много синагог и ешив. Такой образ жизни сохраняется из поколения в поколение, он заранее предопределен для всех родившихся в этой среде.
Геологическая служба занимает несколько небольших двухэтажных домиков, построенных во время Первой мировой войны для немецкого гарнизона, стоявшего тогда в Иерусалиме. Кроме того, имеется новый корпус, где расположены лаборатории и библиотека. Лаборатории оснащены современными приборами и оборудованием. Но в большинстве рабочих комнат царит беспорядок - столы завалены грудами бумаг и отчетов, материалы лежат также на стульях и на полу. Все это характеризует особый, израильский стиль ведения дел, присущий многим научным и государственным учреждениям. Позже, познакомившись с коллегами, я убедился, что многие из них специалисты высокого класса в своих областях. Работают они, как правило, долгие годы, иногда всю жизнь по одной и той же узкой тематике, много публикуются - и в израильских и в зарубежных журналах. Общая особенность научных исследований в слабой координации и почти полном отсутствии коллективных работ. Поэтому научный потенциал сотрудников реализуется недостаточно, и практические результаты ниже тех, которые могли бы быть при иной организации работ.
В первые же дни я познакомился с Иехезкелем Друкманом, ответ которого на свой запрос тщетно ожидал в Москве перед отъездом в Израиль. Он оказался человеком маленького роста, немногим более 150 см, который постоянно грыз ногти. Прозвище его было «Чарли» - видимо, за рост Чарли Чаплина. По телефону с родственниками он обычно говорил по-немецки (семья была из Германии). У нас установились приятельские отношения. О моем запросе он не упоминал, и я решил, что он его не получил. Поэтому тоже не спрашивал.
Гедалия предложил мне сначала ознакомиться с материалами по геологии и разведке нефти в стране, а затем уже решить, чем бы я хотел заняться. Это было как раз то, с чего я и сам планировал начать работу. С энтузиазмом взялся я за дело. Около двух месяцев ушло на изучение отчетов, проектов, публикаций, относившихся к поискам нефти в Израиле за 30 лет его существования. Вывод, к которому я пришел, был ошеломляющим. На небольшой территории страны были пробурены сотни скважин и выполнен внушительный объем геофизических работ, но ни разу не были проведены обобщение и анализ этого огромного фактического материала или хотя бы предпринята попытка ревизии концепций, на которых основывалась безрезультатная разведка. Ни в прошлом, ни в настоящем не существовало единой стратегии поисков, общей согласованной программы геофизических и буровых работ. Вся нефтепоисковая активность носила стихийный, хаотический характер. Это напоминало ситуацию в начале века в таких старых нефтяных районах, как, например, Техас или Баку, где сотни независимых предпринимателей бурили скважины наугад или на основании сомнительных поверхностных признаков. Одни скважины оказывались удачными, другие нет. Никто не анализировал накопленную информацию. Те времена давно ушли в прошлое, уступив место целенаправленным поискам на основе регионального и детального анализа всей совокупности геологических материалов. Особенно это важно в районах, где многолетняя разведка не приводит к положительным результатам. Территория Израиля относится именно к такой категории.
Без постоянного анализа и ревизии концепций нельзя двигаться дальше. Эта простая истина лежит в основе философии поисков во всех нефтяных странах мира. Например, в СССР в каждом крупном разведочном регионе существовали специальные группы геологов и геофизиков, выполняющие такую работу. Мне самому не раз приходилось в ней участвовать, и результаты неизменно приводили к открытию новых месторождений там, где разведочные работы заходили в тупик.
В Израиле, при наличии современной техники бурения и геофизического оборудования, обобщение и использование данных, полученных с помощью этой новейшей технологии, находилось (и находится) на очень низком уровне. Чтобы картина была понятнее, можно снова прибегнуть к сравнению с медициной и представить, например, что при лечении сложной, запущенной болезни различные органы больного исследуются с помощью самой современной аппаратуры, но результаты не анализируются в совокупности. Забегая вперед, следует сказать, что положение не изменилось и сегодня.
В 1989 году американская нефтяная компания Джеотек Энерджи Корпорейшн (Техас) провела частичную ревизию прошлых разведочных работ в Израиле и выделила несколько перспективных районов, бурение в которых планировалось в 1990 году. На вопрос корреспондента газеты Джерузалем Пост - почему в течение десятилетий бурение в этих районах не привело к открытию нефти, президент компании Джерри Таненбаум ответил: "На основании того, что мне известно о прошлой разведке в Израиле, можно сделать только один вывод: здесь считают, что для получения нефтяного фонтана достаточно сделать дырку в земле" (Джерузалем Пост, 5 октября 1989). Более убийственную оценку трудно себе представить. С точки зрения того, что американцы называют exploration thinking (разведочное мышление), это, по существу, уровень начала века, о котором говорилось выше.
Но вернемся к 1978 году. Я сообщил о своем выводе Гедалии, и он без колебаний согласился.
- Да, к сожалению, это так. Обобщения и анализа материалов не проводилось.
- Если так, то эту работу нужно выполнить как можно скорее. И я бы хотел ею заняться.
- По какому району?
- По всей стране. В прошлом я выполнял подобные работы по регионам, во много раз превосходящим территорию Израиля.
Гедалия был смущен.
- Дело не в размерах территории. Здесь существует психологический фактор. Пойми, тебе придется проводить ревизию и, возможно, даже критиковать разведочные идеи других геологов, которые и сейчас продолжают работать. Это сразу же приведет к конфликтной ситуации. Не следует с этого начинать работу в стране.
Для меня это было еще одним "открытием Израиля". В СССР каждый геолог, а тем более главный геолог, то есть человек, достигший определенного профессионального и административного уровня, тоже чувствителен к критике. Эта черта, вообще, свойственна человеческой природе независимо от национальности и страны. Тем не менее, везде существуют пути исправления профессиональных ошибок, а если надо, то и замены руководителей. Никто не застрахован от ошибок и от потери должности. Со временем я узнал о порочной системе «постоянного статуса» работников в Израиле, именуемого здесь «квиютом», и о молчаливом соглашении избегать взаимной критики.
- Но проблему надо рано или поздно решать. Без этого нельзя двигаться дальше, - пытался я настаивать.
Гедалия был непреклонен.
- Все это так, но не в условиях Израиля. Я предлагаю тебе заняться районом Мертвого моря. Там сейчас разведку прекратили. По общему мнению, район не перспективный. Посмотри его, подними старые материалы. Может быть, обнаружится что-нибудь интересное. Этим ты никого не заденешь. К тому же там есть соляные купола, а ты ведь работал в солянокупольных районах.
В 1976 году вышла моя монография по геологии и особенностям поисков нефти в четырех крупнейших солянокупольных районах мира, расположенных в СССР, США, Северном море и Африке, которая была и остается единственной публикацией по сравнительному анализу этих регионов в геологической литературе. Соляные купола - это своеобразные геологические структуры, образованные ископаемой солью и имеющие форму подземных гор высотой до нескольких сотен и даже тысяч метров. Иногда они возвышаются над земной поверхностью, наподобие вершины айсберга, как, например, гора Сдом в районе Мертвого моря, но в большинстве случаев полностью скрыты под землей. Такие формы объясняются тем, что соль это единственная пластичная порода, обладающая способностью деформироваться под давлением вышележащих пластов. Как правило, с соляными куполами связаны месторождения нефти и газа. При этом наиболее крупные залежи находятся под солью.
Так я начал работать над проектом оценки нефтяного потенциала района Мертвого моря.
Глава 8. Асфальтовое озеро
С первого же дня работа захватила меня. Предстояло скрупулезно изучить все, что было опубликовано или содержалось в архивах по району Мертвого моря, просмотреть документацию по пробуренным скважинам, изучить образцы пород, поднятых при бурении, геофизические материалы. Нельзя было упустить ни одного документа, письма, записки. Все это хранилось в многочисленных папках, покрытых пылью - свидетельство того, что они не раскрывались долгие годы. Необходимо было также выполнить несколько геологических маршрутов на местности.
Мертвое море - это уникальный геологический, геохимический и топографический феномен, подобного которому нет на Земном шаре. Топографически море представляет собой самое низкое место на Земле - поверхность воды расположена на 400 метров ниже уровня мирового океана. Геологически - это самая молодая часть гигантского Восточно-Африканского рифта, протянувшегося от Замбии и Ботсваны на юге до Красного моря на севере. У южной оконечности Синайского полуострова рифт раздваивается - западная ветвь образует Суэцкий залив, а восточная - залив Акаба, долину Арава, Мертвое море, долину Иордана и далее через Кинерет продолжается в долину Хула. В Суэцком заливе и на его обоих берегах открыто много нефтяных месторождений. Одно из ответвлений рифта пересекает Южный Судан. Там тоже обнаружены крупные месторождения.
Вода Мертвого моря содержит самые высокие в мире концентрации калиевых, бромистых и магниевых солей, на базе которых построен химический комбинат. Следует заметить, что на иврите море называется не Мертвым, а Соленым. Его библейское название Сиддим.
Прямые признаки нефти в окрестностях Мертвого моря в виде натеков на стенках вади (сухие овраги), высачиваний тяжелой вязкой нефти из трещин в горных породах, а также огромных глыб асфальта, то есть окисленной нефти, всплывающих время от времени на поверхность воды, известны с глубокой древности. Первое в истории письменное упоминание о нефти, содержащееся в Торе, относится именно к этому району: “А в долине Сиддим было много ям, заполненных асфальтом. И цари Содома и Гоморры бежали и упали в них” (Бытие, 13-14, 10). Римляне называли Мертвое море Асфальтовым озером. Вот что писал о нем греческий историк Диодорус, живший в эпоху Юлия Цезаря (102-44г. до н.э.): “В этом обширном озере имеется много асфальта, который используется лишь в незначительном количестве. Каждый год огромные куски всплывают со дна на середину озера. Варвары, живущие на его берегах, называют крупные куски ‘быками’, а небольшие - ‘телятами’. С берега плавающие глыбы асфальта выглядят как острова. За двадцать дней до их появления вокруг озера возникает неприятный запах, а изделия из серебра, золота и меди тускнеют. Воздух становится легко воспламеняющимся. Эти явления исчезают, когда асфальт всплывает на поверхность воды”. Геологический смысл этого заключается в следующем. Перед тем, как глыбы асфальта отрывались от дна и всплывали на поверхность, струи сероводородного газа прорывались с еще больших глубин и достигали атмосферы. Это указывает на активизацию подвижек земной коры, предшествующую землетрясению, как правило, незначительному. Несколько позже Диодоруса еще одно подтверждение столь необычного природного явления было дано греческим историком и географом Страбоном, жившим в первом столетии новой эры. Вслед за ним Иосиф Флавий описал технологию асфальтового промысла.
Большая часть выловленного асфальта отправлялась в Египет, где во времена фараонов и Птолемеев он употреблялся для изоляции водохранилищ, подвалов домов, зернохранилищ, саркофагов, «осмоления» лодок, а также для мумификации умерших. Уже в древние времена Мертвое море считалось важным экономическим владением, и на протяжении столетий оно непрерывно переходило из рук в руки. Египет, Вавилон, Сирия, Ассирия, Персия, Греция, а затем и Рим поочередно владели этой асфальтовой кладовой, и каждый новый завоеватель создавал здесь асфальтовый промысел. Сохранилось свидетельство, что Марк Антоний подарил его Клеопатре, которая сдала предприятие в аренду Малхусу-набатейцу. Последний не выполнил своих финансовых обязательств и по приказу Клеопатры был наказан Иродом. Во времена крестоносцев асфальт отправлялся в Европу и использовался как медицинское средство.
В более поздние эпохи явления, описанные Диодорусом, продолжались, но стали более редкими. В 1834 и 1837 годах американский исследователь Эдвард Хитчкок наблюдал большие массы асфальта, всплывшие на поверхность после землетрясения. Спустя почти сто лет, в 1925 году геолог Блэйк сообщил о 150 тоннах асфальта, появившегося на поверхности моря в районе Эйн Геди. И, наконец, в 1958 году израильский геолог Яков Нир сфотографировал глыбу асфальта высотой в человеческий рост напротив Масады.
Все эти исторические и современные данные с несомненностью указывали на существование залежей нефти, которые служат источником асфальта. Что касается относительной древности исторических описаний, то несколько тысяч лет в масштабе геологического времени являются ничтожно малым периодом, и то, что наблюдалось во времена Римской империи, может считаться современным явлением с геологической точки зрения. Поэтому неудивительно, что после образования государства Израиль первая разведочная скважина с символическим названием Мазал 1 (счастье, удача) была пробурена именно в районе Мертвого моря (1953 год). Бурение этой скважины можно считать началом активной разведки этого уникального геологического региона. Но, как известно, нефть здесь до сегодняшнего дня так и не обнаружена.
Следует сказать, что, помимо Мертвого моря, в мире известны несколько озер, называемых асфальтовыми. И все они связаны с доказанными или предполагаемыми нефтяными залежами на глубине. Назову наиболее известные. Озеро Ла Бреа (“ла бреа” - асфальт по-испански) на острове Тринидад, крупнейшее в мире скопление природного асфальта. Хотя разведка не проводилась, нефтяная залежь под озером предполагается. Одноименное озеро Ла Бреа в пределах городской черты Лос-Анджелеса. Нефтяная залежь предполагается, но проверка ее бурением в городе невозможна. Озеро Гуанако (или Бермудес) в Венесуэле. В районе озера имеются много нефтяных месторождений.
Все это лишний раз указывает на несомненное присутствие нефтяной залежи также и под израильским Асфальтовым озером.
Глава 9. Шансы открытия нефти минимальны
К 1978 году, когда Гедалия предложил мне заняться Мертвым морем, в этом небольшом районе были пробурены 11 разведочных скважин глубиной от 600 до 4000 метров, не считая более 20 мелких скважин. По результатам бурения был сделан вывод о бесперспективности дальнейших поисков. В 1976 году они были прекращены.
Хотя предложение Гедалии было продиктовано скорее психологическими, нежели геологическими соображениями, я сразу же почувствовал, насколько эта работа профессионально интересна. Спустя пять лет, когда я работал советником по международной разведке в канадской компании, мне пришлось выполнять оценку нефтяного потенциала пограничного района Ботсваны, Намибии и Южной Африки, в котором берет свое начало гигантская рифтовая система, оканчивающаяся в Израиле. Это позволило детально изучить геологию на обоих ее концах, разделенных расстоянием более 6 тысяч километров. Незадолго перед тем промышленные залежи нефти были обнаружены примерно на полпути между Израилем и Ботсваной - в средней части рифтовой зоны, расположенной в Южном Судане. И тогда я лишний раз убедился, насколько интересна геология рифта и насколько перспективны различные его участки для поисков нефти.
Но вернемся к Мертвому морю. В ситуации, когда в каком-либо районе многолетняя разведка не приводит к открытию месторождений, необходимо найти ответы на два принципиальных вопроса. Во-первых, имеются ли здесь вообще объективные геологические предпосылки для образования и сохранения залежей нефти? И если на этот вопрос ответ будет аргументировано положительным, то следующий вопрос касается разведочной концепции - была ли она адекватна конкретным геологическим условиям района? По этим двум направлениям я и построил свою работу.
Чтобы ответить на первый вопрос, помимо собственных полевых наблюдений, я собрал и проанализировал все имевшиеся сведения о прямых и косвенных признаках нефти и газа на поверхности и в скважинах. Эти сведения были разбросаны по сотням публикаций, отчетов, кратких записок и даже личных писем, хранившихся в архивах. Данные, собранные вместе и рассмотренные под единым углом зрения, показывали, что район Мертвого моря буквально дышит нефтью (эту фразу впоследствии подхватили журналисты, и я часто встречал ее в газетах). В документах были зафиксированы и весьма бурные нефтегазопроявления. В одном случае, например, дальнейшее углубление скважины оказалось технически невозможным из-за непрерывного притока в нее тяжелой вязкой нефти. В другом случае аварийный фонтан горючего газа из скважины сорвал с места буровую вышку и оборудование. Практически в каждой пробуренной скважине были обнаружены прямые или косвенные признаки нефти. Однако, несмотря на то, что поиски проводились в течение 23 лет, неудачи следовали одна за другой. Учитывая чрезвычайно малую площадь района, столь продолжительная безрезультатная разведка была сама по себе фактом беспрецедентным в истории нефтяной промышленности. Напрашивался вопрос, как в известном анекдоте, - или район не тот, или разведка не та?
Неудачи требовали объяснения. И как всегда в подобных случаях, были выдвинуты научные теории, доказывающие, что нефти в районе нет по естественным, геологическим причинам. Одним из самых популярных объяснений, которое разделяли почти все израильские геологи, была теория флашинга, то есть вымывания и окисления нефти относительно пресными подземными водами. Поэтому все, что сейчас осталось, - это лишь следы разрушенных прежних скоплений в виде тяжелой окисленной нефти и асфальта. В 1974 году в Иерусалиме состоялся национальный симпозиум по проблемам энергии. В докладе “Прошлое и будущее разведки нефти в Израиле” доктор Гедалия Гвирцман подвел итог многолетней дискуссии о Мертвом море: “Многие геологи считают асфальт остатками месторождений, разрушенных пресными водами, и поэтому шансы открытия нефти в районе минимальны”. Иными словами, получалось, что район “не тот”. Справедливости ради замечу, что сам Гедалия не разделял эту точку зрения.
Должен сказать, что отрицательный прогноз, даже разделяемый большинством геологов, не произвел на меня особого впечатления. Еще в СССР я задумал написать книгу о наиболее драматических ошибках и просчетах в нефтяной разведке. Хотя книга не была закончена, для нее удалось собрать обширный фактический материал. Потом в Канаде, когда я погрузился в мир западной нефтяной разведки, появилась возможность существенно дополнить его и охватить многие нефтяные провинции мира, что опять отодвинуло написание книги. В результате она так и осталась лишь в многочисленных папках моего архива. Но собранный материал позволял сделать много интересных выводов. Один из них заключался в том, что почти во всех регионах на определенных этапах выдвигались скептические, а порой и резко отрицательные оценки перспектив обнаружения нефти. История поисков нефти в каждом регионе усеяна надгробьями геологов, утверждавших, что нефти здесь нет. Первым прославился на этом поприще Джон Арчболд, вице-президент крупнейшей американской компании Стандард Ойл. В 1885 году, будучи уверенным, что нефть есть только на востоке США, он публично заявил: “Я выпью каждый галлон нефти, который будет получен к западу от Миссисипи”. Как правило, после открытия месторождений, эти оценки становились не более чем историческими курьезами и со временем забывались. В действительности они были не столь безобидны и в ряде районов задержали обнаружение нефти на многие годы и даже десятилетия. Тому есть множество примеров в далеком и в не столь далеком прошлом. Достаточно назвать такие ныне известные нефтяные провинции как Волго-Уральская и Западно-Сибирская в России, Северное море, Австралия. Более поздним примером служит уже упоминавшийся Южный Судан, где еще в 60-х и в начале 70-х годов категорически отвергалась возможность открытия нефти, что, естественно, подкреплялось соответствующими теориями. А в середине 70-х годов американская компания Шеврон проигнорировала эти теории и обнаружила крупные месторождения.
Но, пожалуй, наиболее ярким примером является Кувейт, само название которого служит синонимом нефтяного богатства. Мало кто знает, что в 20-30-е годы “разведочная судьба” Кувейта поразительно напоминала нынешнюю “разведочную судьбу” Мертвого моря. Эта история настолько поучительна, что ее следует рассказать подробнее. Асфальт и выходы тяжелой вязкой нефти на поверхность были известны в Кувейте, как и в районе Мертвого моря, с давних времен. Во время Первой мировой войны асфальт даже использовался для покрытия дорог. В 1913 году эмир Кувейта предложил Англо-Иранской нефтяной компании (АИНК) разведочную концессию на очень выгодных условиях. К тому времени АИНК уже открыла крупное месторождение Меджид-Сулейман в юго-западном Иране и вводила в разведку новые районы. Но компания отклонила предложение, считая перспективы сомнительными, а территорию слишком малой для проведения масштабных поисков (площадь Кувейта 19 тысяч квадратных километров, что соизмеримо с площадью Израиля). Настойчивые попытки эмира заинтересовать АИНК закончились только в 1925 году, когда появился официальный отчет ее главного геолога Гуго де Бокха, авторитетного знатока региона Персидского залива, в котором утверждалось: “Особенности геологического строения Саудовской Аравии и Кувейта исключают наличие здесь залежей нефти. Что касается тяжелой нефти и асфальта, то это лишь остатки разрушенных месторождений” (если бы авторы теории флашинга в районе Мертвого моря изучали мировую историю разведки нефти, они вряд ли решились бы повторить это утверждение слово в слово). Сегодня заключение де Бокха может насмешить даже школьника, но тогда Кувейт еще не был Кувейтом. После этого отчета две другие крупные компании, владевшие месторождениями в соседнем Ираке и проводившие там разведку, отвергли предложение эмира. Теперь они точно знали, что “в Кувейте нет нефти”. Так же вели себя все остальные компании, к которым он обращался. Это продолжалось до 1937 года, когда на сцене появилась американская компания Галф Ойл, которая “не знала, что в Кувейте нет нефти”. Применив open mind approach и проведя собственные независимые исследования, компания разработала новую разведочную концепцию и открыла самое крупное в мире нефтяное месторождение Эль-Бурган.
Этот пример лишний раз подтверждает простую истину - для того, чтобы нефть была обнаружена, одного ее присутствия в недрах недостаточно. Нужны геологи, умеющие читать “геологические иероглифы”. Впрочем, это в равной мере необходимо для любой науки - медицины, физики, химии и других. Все наблюдают одно и то же в своих областях, но не все правильно оценивают то, что наблюдают. В каждом районе геология существует до того момента, пока не появляется первый геолог. С этого времени геология уступает место интерпретации. А интерпретация может быть правильной и ошибочной, в зависимости от знаний и личного опыта интерпретатора.
Поэтому, зная достаточно хорошо нефтяную геологию разных стран, я пришел к выводу, что теория разрушения залежей пресными водами, которая была столь популярна в Израиле, не соответствует реальной геологической обстановке. В Венесуэле и в штате Вайоминг, США крупные залежи нефти контактируют с еще более пресными подземными водами, чем в районе Мертвого моря. Иными словами, район был “тот”. Что же было “не то”? Для ответа на этот вопрос нужно было выполнить вторую часть работы - анализ разведочной концепции. Помня слова Гедалии о психологическом факторе, я понимал деликатность задачи. В каждой стране может оказаться собственный Гуго де Бокх. А в Израиле никого нельзя затрагивать.
продолжение следует
ГОЛЫЕ КОРОЛИ. ЗАПИСКИ ИДЕАЛИСТА.
Автор - Хаим СОКОЛИН.
продолжение, начало:
http://jennyferd.livejournal.com/2652918.html
http://jennyferd.livejournal.com/2653030.html
Глава 6. Гедалия Гвирцман
Итак, мои шансы на получение работы быстро уменьшались. Оставалась, правда, Геологическая служба в Иерусалиме, но в сознание уже закрадывалась мысль о том, что Израиль во мне вообще не нуждается. С точки зрения здравого смысла это было трудно объяснить. Поиски нефти в стране проводились уже более двух десятилетий. Положительных результатов не было получено. В этой ситуации казалось неоправданным отказываться от услуг специалиста, имеющего более чем 20-летний опыт работы в стране, успехи которой в разведке нефти признаны во всем мире.
Я боялся потерять последнюю надежду и умышленно откладывал поездку в Иерусалим. Но вот, наконец, этот неизбежный день наступил - мой первый день в Иерусалиме. Увидев город, столь не похожий на все, что мне приходилось видеть раньше, я почти забыл о цели приезда. Предстоящая встреча в Геологической службе как-то сама собой отодвинулась на задний план. Я бродил по узким улочкам Старого города, по красивым новым районам, побывал у Стены Плача и был охвачен незнакомым мне дотоле волнением. Меня захлестнуло чувство глубокой исторической связи между событиями двухтысячелетней давности и моей собственной жизнью. Казалось, завершился некий гигантский исторический цикл. Некогда мои предки покинули этот легендарный город, странствовали тысячелетиями по миру, передавая из поколения в поколение заветную мечту о возвращении. И вот я осуществил ее. Меня охватило почти мистическое чувство предопределенности судьбы. Стало казаться, что не так уж важно, как сложатся дела с работой. Главное - жить в этом городе, быть частью его, дышать особым воздухом еврейской истории.
Все эти мысли теснились в голове каких-то два дня, которые удалось выкроить для первого знакомства с Иерусалимом. На третий день предстояла встреча с директором Геологической службы Эли Зоаром и пришлось поневоле спуститься на землю. Да, он уже слышал обо мне, был бы рад помочь, но бюджет ограничен, вакансий нет. Попытается что-то сделать, но не может дать никаких обещаний... Тогда я еще не знал, что бюджет здесь ни при чем. Каждый работодатель мог получать зарплату для нового репатрианта из специального фонда Министерства абсорбции, по крайней мере, в течение двух лет. Суть отговорки была в нежелании предоставить мне работу. Но почему? Через год совершенно случайно я узнал, в чем была истинная причина (о ней будет рассказано в соответствующем месте).
После разговора с Зоаром я почувствовал, что мечты о Иерусалиме развеиваются так же быстро, как нахлынули. Не хотелось признаваться себе, но получалось, что попутчики по самолету были правы. Вряд ли следовало так резко реагировать на предложение жены и дочери насчет Америки. Рушились планы так тщательно обдуманные еще в Москве. Приезд в Израиль представлялся непростительной ошибкой, которую надо исправлять как можно быстрее. Все это было не только чертовски обидным, но и непонятным. Впервые в жизни я не мог найти объяснение происходящему. Настроение сделалось мерзким…
Пора было возвращаться в Тверию, в ульпан, занятия в котором теперь теряли всякий смысл. До автобуса оставалось несколько часов. Не знаю почему, но я решил еще раз заглянуть в Геологическую службу и попытаться поговорить с начальником нефтяного отдела доктором Гедалией Гвирцманом, о котором мне кто-то уже рассказывал. Никаких надежд на эту встречу я, конечно, не возлагал. Вряд ли начальник отдела скажет что-то иное, чем директор. Если Зоар уже слышал обо мне, то и Гвирцман, наверняка, тоже. И я снова услышу об отсутствии вакансий и ограниченном бюджете. Но на сей раз меня ожидал приятный сюрприз. Встреча с начальником нефтяного отдела стала решающей.
Гедалия оказался на редкость внимательным и заинтересованным собеседником - качества, которые не часто встречаются в Израиле. Среднего роста, в вязаной кипе (отличительный знак интеллигентного религиозного человек), умные добрые глаза за стеклами очков. Выяснилось, что мы ровесники, обоим было 46 лет. Разговор сразу же принял живой, неофициальный характер - немного о жизни, о семье, но в основном о профессиональных делах. Интерес Гедалии к моей работе в Союзе был не формальным, а искренним. Я с удовольствием отвечал на его вопросы, объяснял иллюстрации в книге, рассказал о разведочной концепции, к которой пришел на основе сопоставления нескольких нефтяных провинций мира. Это была беседа между людьми, работающими в одной области, которым есть что рассказать друг другу. Как мне пришлось узнать позже, такая непринужденная атмосфера обычно создается во время профессиональных интервью на Западе, где умение проводить собеседование - одно из необходимых качеств руководителя.
Разговор продолжался около двух часов (три предыдущих интервью занимали не более получаса). В заключение Гедалия сказал, что у него нет сомнений в том, что я должен работать в его отделе, и обещал сделать для этого все возможное. Ободренный, я уехал в Тверию. Вскоре Гедалия сообщил, что ему удалось убедить руководство Геологической службы запросить для меня зарплату из специального фонда Министерства абсорбции.
Закончив ульпан, мы переехали в Иерусалим. "В конце концов, у всех все устраивается в Израиле" - этот оптимистический рефрен мне не раз приходилось слышать со дня приезда в страну. "Похоже, так оно и есть", - подумал я, получив работу и счастливую возможность жить в Иерусалиме.
Глава 7. Психологический фактор
В начале 1978 года, полгода спустя после приезда в Израиль, я начал работать в Геологической службе. И в житейском, и в профессиональном отношении все складывалось на редкость удачно. В Союзе наша семья не была в отказе. Разрешение на выезд мы получили через шесть месяцев после подачи заявления. Я продолжал работать до последнего дня и поэтому счастливо избежал многолетнего перерыва, столь болезненно сказавшегося на профессиональных судьбах многих ученых и инженеров, уехавших до и после меня. Эту удачу я объясняю тем, что мы подали заявление незадолго до Белградской конференции по правам человека. Кроме того, было и некое неожиданное драматическое обстоятельство, которое ускорило получение визы. Оно описано в моем документальном рассказе “Как в жизни порой бывает” (Заметки по еврейской истории, № 127). Такое везение на фоне мрачной политической обстановки конца 70-х годов и раздувания антиизраильской истерии даже немного пугало. Было смутное ощущение, что в жизни обычно все сбалансировано и на каком-то этапе мне придется пройти через свою полосу неприятностей.
Сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что эта полоса началась с момента приезда в Израиль. И если бы не встреча с Гедалией Гвирцманом, мое короткое пребывание в стране и стало бы платой за предыдущее везение. "Короткое" потому, что, не имея работы, я бы не задержался в Израиле, - в отличие от многих других, заявлявших, что готовы "землю копать" на исторической родине. Копать землю я не был готов, да и родина в этом не нуждалась. В то же время вынужденный отьезд из Израиля был бы одной из самых больших неудач и разочарований в моей жизни. Но как бы то ни было, я благополучно миновал эту полосу неприятностей, и все продолжало складываться хорошо.
Геологическая служба расположена в Меа Шеарим - ультраортодоксальном квартале Иерусалима. Когда впервые попадаешь в этот район, кажется, что время здесь остановилось где-то в XVII веке. Мужчины даже в жару одеты в длиннополые сюртуки, черные фетровые шляпы или меховые шапки, некоторые в белых носках до колен и бриджах. Эту одежду они переняли у польской шляхты ХVI века. Мужчины, как правило, нигде не работают и не служат в армии, их единственное занятие - изучение Торы. В домах нет телевизоров и светских книг. Бритоголовые женщины в париках или косынках, в безвкусно сшитых закрытых платьях. Однажды мою жену женщины чуть не поколотили за то, что она появилась в Меа Шеарим в блузке с вырезом и без рукавов. А ее подруга получила плевок в лицо от мужчины за то, что была в брюках. Вся жизнь мужчин проходит в ешивах и синагогах, женщин - в рожании детей и домашних делах. Они постоянно или беременны, или кормят очередного ребенка. На каждом шагу можно видеть молодых родителей, не старше 30 лет, в окружении пяти-шести ребятишек, один другого меньше. Как правило, семьи живут в бедности и тесноте. Зачастую единственным источником существования служат социальные пособия и пособия на детей. Зато в районе много синагог и ешив. Такой образ жизни сохраняется из поколения в поколение, он заранее предопределен для всех родившихся в этой среде.
Геологическая служба занимает несколько небольших двухэтажных домиков, построенных во время Первой мировой войны для немецкого гарнизона, стоявшего тогда в Иерусалиме. Кроме того, имеется новый корпус, где расположены лаборатории и библиотека. Лаборатории оснащены современными приборами и оборудованием. Но в большинстве рабочих комнат царит беспорядок - столы завалены грудами бумаг и отчетов, материалы лежат также на стульях и на полу. Все это характеризует особый, израильский стиль ведения дел, присущий многим научным и государственным учреждениям. Позже, познакомившись с коллегами, я убедился, что многие из них специалисты высокого класса в своих областях. Работают они, как правило, долгие годы, иногда всю жизнь по одной и той же узкой тематике, много публикуются - и в израильских и в зарубежных журналах. Общая особенность научных исследований в слабой координации и почти полном отсутствии коллективных работ. Поэтому научный потенциал сотрудников реализуется недостаточно, и практические результаты ниже тех, которые могли бы быть при иной организации работ.
В первые же дни я познакомился с Иехезкелем Друкманом, ответ которого на свой запрос тщетно ожидал в Москве перед отъездом в Израиль. Он оказался человеком маленького роста, немногим более 150 см, который постоянно грыз ногти. Прозвище его было «Чарли» - видимо, за рост Чарли Чаплина. По телефону с родственниками он обычно говорил по-немецки (семья была из Германии). У нас установились приятельские отношения. О моем запросе он не упоминал, и я решил, что он его не получил. Поэтому тоже не спрашивал.
Гедалия предложил мне сначала ознакомиться с материалами по геологии и разведке нефти в стране, а затем уже решить, чем бы я хотел заняться. Это было как раз то, с чего я и сам планировал начать работу. С энтузиазмом взялся я за дело. Около двух месяцев ушло на изучение отчетов, проектов, публикаций, относившихся к поискам нефти в Израиле за 30 лет его существования. Вывод, к которому я пришел, был ошеломляющим. На небольшой территории страны были пробурены сотни скважин и выполнен внушительный объем геофизических работ, но ни разу не были проведены обобщение и анализ этого огромного фактического материала или хотя бы предпринята попытка ревизии концепций, на которых основывалась безрезультатная разведка. Ни в прошлом, ни в настоящем не существовало единой стратегии поисков, общей согласованной программы геофизических и буровых работ. Вся нефтепоисковая активность носила стихийный, хаотический характер. Это напоминало ситуацию в начале века в таких старых нефтяных районах, как, например, Техас или Баку, где сотни независимых предпринимателей бурили скважины наугад или на основании сомнительных поверхностных признаков. Одни скважины оказывались удачными, другие нет. Никто не анализировал накопленную информацию. Те времена давно ушли в прошлое, уступив место целенаправленным поискам на основе регионального и детального анализа всей совокупности геологических материалов. Особенно это важно в районах, где многолетняя разведка не приводит к положительным результатам. Территория Израиля относится именно к такой категории.
Без постоянного анализа и ревизии концепций нельзя двигаться дальше. Эта простая истина лежит в основе философии поисков во всех нефтяных странах мира. Например, в СССР в каждом крупном разведочном регионе существовали специальные группы геологов и геофизиков, выполняющие такую работу. Мне самому не раз приходилось в ней участвовать, и результаты неизменно приводили к открытию новых месторождений там, где разведочные работы заходили в тупик.
В Израиле, при наличии современной техники бурения и геофизического оборудования, обобщение и использование данных, полученных с помощью этой новейшей технологии, находилось (и находится) на очень низком уровне. Чтобы картина была понятнее, можно снова прибегнуть к сравнению с медициной и представить, например, что при лечении сложной, запущенной болезни различные органы больного исследуются с помощью самой современной аппаратуры, но результаты не анализируются в совокупности. Забегая вперед, следует сказать, что положение не изменилось и сегодня.
В 1989 году американская нефтяная компания Джеотек Энерджи Корпорейшн (Техас) провела частичную ревизию прошлых разведочных работ в Израиле и выделила несколько перспективных районов, бурение в которых планировалось в 1990 году. На вопрос корреспондента газеты Джерузалем Пост - почему в течение десятилетий бурение в этих районах не привело к открытию нефти, президент компании Джерри Таненбаум ответил: "На основании того, что мне известно о прошлой разведке в Израиле, можно сделать только один вывод: здесь считают, что для получения нефтяного фонтана достаточно сделать дырку в земле" (Джерузалем Пост, 5 октября 1989). Более убийственную оценку трудно себе представить. С точки зрения того, что американцы называют exploration thinking (разведочное мышление), это, по существу, уровень начала века, о котором говорилось выше.
Но вернемся к 1978 году. Я сообщил о своем выводе Гедалии, и он без колебаний согласился.
- Да, к сожалению, это так. Обобщения и анализа материалов не проводилось.
- Если так, то эту работу нужно выполнить как можно скорее. И я бы хотел ею заняться.
- По какому району?
- По всей стране. В прошлом я выполнял подобные работы по регионам, во много раз превосходящим территорию Израиля.
Гедалия был смущен.
- Дело не в размерах территории. Здесь существует психологический фактор. Пойми, тебе придется проводить ревизию и, возможно, даже критиковать разведочные идеи других геологов, которые и сейчас продолжают работать. Это сразу же приведет к конфликтной ситуации. Не следует с этого начинать работу в стране.
Для меня это было еще одним "открытием Израиля". В СССР каждый геолог, а тем более главный геолог, то есть человек, достигший определенного профессионального и административного уровня, тоже чувствителен к критике. Эта черта, вообще, свойственна человеческой природе независимо от национальности и страны. Тем не менее, везде существуют пути исправления профессиональных ошибок, а если надо, то и замены руководителей. Никто не застрахован от ошибок и от потери должности. Со временем я узнал о порочной системе «постоянного статуса» работников в Израиле, именуемого здесь «квиютом», и о молчаливом соглашении избегать взаимной критики.
- Но проблему надо рано или поздно решать. Без этого нельзя двигаться дальше, - пытался я настаивать.
Гедалия был непреклонен.
- Все это так, но не в условиях Израиля. Я предлагаю тебе заняться районом Мертвого моря. Там сейчас разведку прекратили. По общему мнению, район не перспективный. Посмотри его, подними старые материалы. Может быть, обнаружится что-нибудь интересное. Этим ты никого не заденешь. К тому же там есть соляные купола, а ты ведь работал в солянокупольных районах.
В 1976 году вышла моя монография по геологии и особенностям поисков нефти в четырех крупнейших солянокупольных районах мира, расположенных в СССР, США, Северном море и Африке, которая была и остается единственной публикацией по сравнительному анализу этих регионов в геологической литературе. Соляные купола - это своеобразные геологические структуры, образованные ископаемой солью и имеющие форму подземных гор высотой до нескольких сотен и даже тысяч метров. Иногда они возвышаются над земной поверхностью, наподобие вершины айсберга, как, например, гора Сдом в районе Мертвого моря, но в большинстве случаев полностью скрыты под землей. Такие формы объясняются тем, что соль это единственная пластичная порода, обладающая способностью деформироваться под давлением вышележащих пластов. Как правило, с соляными куполами связаны месторождения нефти и газа. При этом наиболее крупные залежи находятся под солью.
Так я начал работать над проектом оценки нефтяного потенциала района Мертвого моря.
Глава 8. Асфальтовое озеро
С первого же дня работа захватила меня. Предстояло скрупулезно изучить все, что было опубликовано или содержалось в архивах по району Мертвого моря, просмотреть документацию по пробуренным скважинам, изучить образцы пород, поднятых при бурении, геофизические материалы. Нельзя было упустить ни одного документа, письма, записки. Все это хранилось в многочисленных папках, покрытых пылью - свидетельство того, что они не раскрывались долгие годы. Необходимо было также выполнить несколько геологических маршрутов на местности.
Мертвое море - это уникальный геологический, геохимический и топографический феномен, подобного которому нет на Земном шаре. Топографически море представляет собой самое низкое место на Земле - поверхность воды расположена на 400 метров ниже уровня мирового океана. Геологически - это самая молодая часть гигантского Восточно-Африканского рифта, протянувшегося от Замбии и Ботсваны на юге до Красного моря на севере. У южной оконечности Синайского полуострова рифт раздваивается - западная ветвь образует Суэцкий залив, а восточная - залив Акаба, долину Арава, Мертвое море, долину Иордана и далее через Кинерет продолжается в долину Хула. В Суэцком заливе и на его обоих берегах открыто много нефтяных месторождений. Одно из ответвлений рифта пересекает Южный Судан. Там тоже обнаружены крупные месторождения.
Вода Мертвого моря содержит самые высокие в мире концентрации калиевых, бромистых и магниевых солей, на базе которых построен химический комбинат. Следует заметить, что на иврите море называется не Мертвым, а Соленым. Его библейское название Сиддим.
Прямые признаки нефти в окрестностях Мертвого моря в виде натеков на стенках вади (сухие овраги), высачиваний тяжелой вязкой нефти из трещин в горных породах, а также огромных глыб асфальта, то есть окисленной нефти, всплывающих время от времени на поверхность воды, известны с глубокой древности. Первое в истории письменное упоминание о нефти, содержащееся в Торе, относится именно к этому району: “А в долине Сиддим было много ям, заполненных асфальтом. И цари Содома и Гоморры бежали и упали в них” (Бытие, 13-14, 10). Римляне называли Мертвое море Асфальтовым озером. Вот что писал о нем греческий историк Диодорус, живший в эпоху Юлия Цезаря (102-44г. до н.э.): “В этом обширном озере имеется много асфальта, который используется лишь в незначительном количестве. Каждый год огромные куски всплывают со дна на середину озера. Варвары, живущие на его берегах, называют крупные куски ‘быками’, а небольшие - ‘телятами’. С берега плавающие глыбы асфальта выглядят как острова. За двадцать дней до их появления вокруг озера возникает неприятный запах, а изделия из серебра, золота и меди тускнеют. Воздух становится легко воспламеняющимся. Эти явления исчезают, когда асфальт всплывает на поверхность воды”. Геологический смысл этого заключается в следующем. Перед тем, как глыбы асфальта отрывались от дна и всплывали на поверхность, струи сероводородного газа прорывались с еще больших глубин и достигали атмосферы. Это указывает на активизацию подвижек земной коры, предшествующую землетрясению, как правило, незначительному. Несколько позже Диодоруса еще одно подтверждение столь необычного природного явления было дано греческим историком и географом Страбоном, жившим в первом столетии новой эры. Вслед за ним Иосиф Флавий описал технологию асфальтового промысла.
Большая часть выловленного асфальта отправлялась в Египет, где во времена фараонов и Птолемеев он употреблялся для изоляции водохранилищ, подвалов домов, зернохранилищ, саркофагов, «осмоления» лодок, а также для мумификации умерших. Уже в древние времена Мертвое море считалось важным экономическим владением, и на протяжении столетий оно непрерывно переходило из рук в руки. Египет, Вавилон, Сирия, Ассирия, Персия, Греция, а затем и Рим поочередно владели этой асфальтовой кладовой, и каждый новый завоеватель создавал здесь асфальтовый промысел. Сохранилось свидетельство, что Марк Антоний подарил его Клеопатре, которая сдала предприятие в аренду Малхусу-набатейцу. Последний не выполнил своих финансовых обязательств и по приказу Клеопатры был наказан Иродом. Во времена крестоносцев асфальт отправлялся в Европу и использовался как медицинское средство.
В более поздние эпохи явления, описанные Диодорусом, продолжались, но стали более редкими. В 1834 и 1837 годах американский исследователь Эдвард Хитчкок наблюдал большие массы асфальта, всплывшие на поверхность после землетрясения. Спустя почти сто лет, в 1925 году геолог Блэйк сообщил о 150 тоннах асфальта, появившегося на поверхности моря в районе Эйн Геди. И, наконец, в 1958 году израильский геолог Яков Нир сфотографировал глыбу асфальта высотой в человеческий рост напротив Масады.
Все эти исторические и современные данные с несомненностью указывали на существование залежей нефти, которые служат источником асфальта. Что касается относительной древности исторических описаний, то несколько тысяч лет в масштабе геологического времени являются ничтожно малым периодом, и то, что наблюдалось во времена Римской империи, может считаться современным явлением с геологической точки зрения. Поэтому неудивительно, что после образования государства Израиль первая разведочная скважина с символическим названием Мазал 1 (счастье, удача) была пробурена именно в районе Мертвого моря (1953 год). Бурение этой скважины можно считать началом активной разведки этого уникального геологического региона. Но, как известно, нефть здесь до сегодняшнего дня так и не обнаружена.
Следует сказать, что, помимо Мертвого моря, в мире известны несколько озер, называемых асфальтовыми. И все они связаны с доказанными или предполагаемыми нефтяными залежами на глубине. Назову наиболее известные. Озеро Ла Бреа (“ла бреа” - асфальт по-испански) на острове Тринидад, крупнейшее в мире скопление природного асфальта. Хотя разведка не проводилась, нефтяная залежь под озером предполагается. Одноименное озеро Ла Бреа в пределах городской черты Лос-Анджелеса. Нефтяная залежь предполагается, но проверка ее бурением в городе невозможна. Озеро Гуанако (или Бермудес) в Венесуэле. В районе озера имеются много нефтяных месторождений.
Все это лишний раз указывает на несомненное присутствие нефтяной залежи также и под израильским Асфальтовым озером.
Глава 9. Шансы открытия нефти минимальны
К 1978 году, когда Гедалия предложил мне заняться Мертвым морем, в этом небольшом районе были пробурены 11 разведочных скважин глубиной от 600 до 4000 метров, не считая более 20 мелких скважин. По результатам бурения был сделан вывод о бесперспективности дальнейших поисков. В 1976 году они были прекращены.
Хотя предложение Гедалии было продиктовано скорее психологическими, нежели геологическими соображениями, я сразу же почувствовал, насколько эта работа профессионально интересна. Спустя пять лет, когда я работал советником по международной разведке в канадской компании, мне пришлось выполнять оценку нефтяного потенциала пограничного района Ботсваны, Намибии и Южной Африки, в котором берет свое начало гигантская рифтовая система, оканчивающаяся в Израиле. Это позволило детально изучить геологию на обоих ее концах, разделенных расстоянием более 6 тысяч километров. Незадолго перед тем промышленные залежи нефти были обнаружены примерно на полпути между Израилем и Ботсваной - в средней части рифтовой зоны, расположенной в Южном Судане. И тогда я лишний раз убедился, насколько интересна геология рифта и насколько перспективны различные его участки для поисков нефти.
Но вернемся к Мертвому морю. В ситуации, когда в каком-либо районе многолетняя разведка не приводит к открытию месторождений, необходимо найти ответы на два принципиальных вопроса. Во-первых, имеются ли здесь вообще объективные геологические предпосылки для образования и сохранения залежей нефти? И если на этот вопрос ответ будет аргументировано положительным, то следующий вопрос касается разведочной концепции - была ли она адекватна конкретным геологическим условиям района? По этим двум направлениям я и построил свою работу.
Чтобы ответить на первый вопрос, помимо собственных полевых наблюдений, я собрал и проанализировал все имевшиеся сведения о прямых и косвенных признаках нефти и газа на поверхности и в скважинах. Эти сведения были разбросаны по сотням публикаций, отчетов, кратких записок и даже личных писем, хранившихся в архивах. Данные, собранные вместе и рассмотренные под единым углом зрения, показывали, что район Мертвого моря буквально дышит нефтью (эту фразу впоследствии подхватили журналисты, и я часто встречал ее в газетах). В документах были зафиксированы и весьма бурные нефтегазопроявления. В одном случае, например, дальнейшее углубление скважины оказалось технически невозможным из-за непрерывного притока в нее тяжелой вязкой нефти. В другом случае аварийный фонтан горючего газа из скважины сорвал с места буровую вышку и оборудование. Практически в каждой пробуренной скважине были обнаружены прямые или косвенные признаки нефти. Однако, несмотря на то, что поиски проводились в течение 23 лет, неудачи следовали одна за другой. Учитывая чрезвычайно малую площадь района, столь продолжительная безрезультатная разведка была сама по себе фактом беспрецедентным в истории нефтяной промышленности. Напрашивался вопрос, как в известном анекдоте, - или район не тот, или разведка не та?
Неудачи требовали объяснения. И как всегда в подобных случаях, были выдвинуты научные теории, доказывающие, что нефти в районе нет по естественным, геологическим причинам. Одним из самых популярных объяснений, которое разделяли почти все израильские геологи, была теория флашинга, то есть вымывания и окисления нефти относительно пресными подземными водами. Поэтому все, что сейчас осталось, - это лишь следы разрушенных прежних скоплений в виде тяжелой окисленной нефти и асфальта. В 1974 году в Иерусалиме состоялся национальный симпозиум по проблемам энергии. В докладе “Прошлое и будущее разведки нефти в Израиле” доктор Гедалия Гвирцман подвел итог многолетней дискуссии о Мертвом море: “Многие геологи считают асфальт остатками месторождений, разрушенных пресными водами, и поэтому шансы открытия нефти в районе минимальны”. Иными словами, получалось, что район “не тот”. Справедливости ради замечу, что сам Гедалия не разделял эту точку зрения.
Должен сказать, что отрицательный прогноз, даже разделяемый большинством геологов, не произвел на меня особого впечатления. Еще в СССР я задумал написать книгу о наиболее драматических ошибках и просчетах в нефтяной разведке. Хотя книга не была закончена, для нее удалось собрать обширный фактический материал. Потом в Канаде, когда я погрузился в мир западной нефтяной разведки, появилась возможность существенно дополнить его и охватить многие нефтяные провинции мира, что опять отодвинуло написание книги. В результате она так и осталась лишь в многочисленных папках моего архива. Но собранный материал позволял сделать много интересных выводов. Один из них заключался в том, что почти во всех регионах на определенных этапах выдвигались скептические, а порой и резко отрицательные оценки перспектив обнаружения нефти. История поисков нефти в каждом регионе усеяна надгробьями геологов, утверждавших, что нефти здесь нет. Первым прославился на этом поприще Джон Арчболд, вице-президент крупнейшей американской компании Стандард Ойл. В 1885 году, будучи уверенным, что нефть есть только на востоке США, он публично заявил: “Я выпью каждый галлон нефти, который будет получен к западу от Миссисипи”. Как правило, после открытия месторождений, эти оценки становились не более чем историческими курьезами и со временем забывались. В действительности они были не столь безобидны и в ряде районов задержали обнаружение нефти на многие годы и даже десятилетия. Тому есть множество примеров в далеком и в не столь далеком прошлом. Достаточно назвать такие ныне известные нефтяные провинции как Волго-Уральская и Западно-Сибирская в России, Северное море, Австралия. Более поздним примером служит уже упоминавшийся Южный Судан, где еще в 60-х и в начале 70-х годов категорически отвергалась возможность открытия нефти, что, естественно, подкреплялось соответствующими теориями. А в середине 70-х годов американская компания Шеврон проигнорировала эти теории и обнаружила крупные месторождения.
Но, пожалуй, наиболее ярким примером является Кувейт, само название которого служит синонимом нефтяного богатства. Мало кто знает, что в 20-30-е годы “разведочная судьба” Кувейта поразительно напоминала нынешнюю “разведочную судьбу” Мертвого моря. Эта история настолько поучительна, что ее следует рассказать подробнее. Асфальт и выходы тяжелой вязкой нефти на поверхность были известны в Кувейте, как и в районе Мертвого моря, с давних времен. Во время Первой мировой войны асфальт даже использовался для покрытия дорог. В 1913 году эмир Кувейта предложил Англо-Иранской нефтяной компании (АИНК) разведочную концессию на очень выгодных условиях. К тому времени АИНК уже открыла крупное месторождение Меджид-Сулейман в юго-западном Иране и вводила в разведку новые районы. Но компания отклонила предложение, считая перспективы сомнительными, а территорию слишком малой для проведения масштабных поисков (площадь Кувейта 19 тысяч квадратных километров, что соизмеримо с площадью Израиля). Настойчивые попытки эмира заинтересовать АИНК закончились только в 1925 году, когда появился официальный отчет ее главного геолога Гуго де Бокха, авторитетного знатока региона Персидского залива, в котором утверждалось: “Особенности геологического строения Саудовской Аравии и Кувейта исключают наличие здесь залежей нефти. Что касается тяжелой нефти и асфальта, то это лишь остатки разрушенных месторождений” (если бы авторы теории флашинга в районе Мертвого моря изучали мировую историю разведки нефти, они вряд ли решились бы повторить это утверждение слово в слово). Сегодня заключение де Бокха может насмешить даже школьника, но тогда Кувейт еще не был Кувейтом. После этого отчета две другие крупные компании, владевшие месторождениями в соседнем Ираке и проводившие там разведку, отвергли предложение эмира. Теперь они точно знали, что “в Кувейте нет нефти”. Так же вели себя все остальные компании, к которым он обращался. Это продолжалось до 1937 года, когда на сцене появилась американская компания Галф Ойл, которая “не знала, что в Кувейте нет нефти”. Применив open mind approach и проведя собственные независимые исследования, компания разработала новую разведочную концепцию и открыла самое крупное в мире нефтяное месторождение Эль-Бурган.
Этот пример лишний раз подтверждает простую истину - для того, чтобы нефть была обнаружена, одного ее присутствия в недрах недостаточно. Нужны геологи, умеющие читать “геологические иероглифы”. Впрочем, это в равной мере необходимо для любой науки - медицины, физики, химии и других. Все наблюдают одно и то же в своих областях, но не все правильно оценивают то, что наблюдают. В каждом районе геология существует до того момента, пока не появляется первый геолог. С этого времени геология уступает место интерпретации. А интерпретация может быть правильной и ошибочной, в зависимости от знаний и личного опыта интерпретатора.
Поэтому, зная достаточно хорошо нефтяную геологию разных стран, я пришел к выводу, что теория разрушения залежей пресными водами, которая была столь популярна в Израиле, не соответствует реальной геологической обстановке. В Венесуэле и в штате Вайоминг, США крупные залежи нефти контактируют с еще более пресными подземными водами, чем в районе Мертвого моря. Иными словами, район был “тот”. Что же было “не то”? Для ответа на этот вопрос нужно было выполнить вторую часть работы - анализ разведочной концепции. Помня слова Гедалии о психологическом факторе, я понимал деликатность задачи. В каждой стране может оказаться собственный Гуго де Бокх. А в Израиле никого нельзя затрагивать.
продолжение следует