Сорок
Она плетет паутину, она подстерегает его...
Она конечно блондинка, ей нет и двадцати одного...
Она не любит жлобов и не выносит лентяев,
Ей нужен тот настоящий, что отыщется сам,
В ее ушах Макаревич, "Секрет" и Митяев,
Она не верит другим голосам...
"Зимовье зверей"
Ее день расписан по плану - работа, дом,
Развлечения, спорт, вечерами - теплое кресло,
Иногда - романтический ужин, кино вдвоем
В продолженье - секс, впрочем, чаще уже без секса.
Дочка ходит в школу и на балет,
Муж на день рождения дарит розы,
Вроде и грустить-то повода нет,
Да и научилась сдерживать слезы.
В виртуальном мире ей двадцать лет,
Томный взгляд, фигура как у модели…
За года краснеть ей резона нет,
И фигура - блеск, но ему недели
Не хватило до двадцати пяти,
Он горячий, нежный, влюблен и страстен…
Скажешь сорок, напишет в ответ «прости,
Не судьба, наверное», - он опасен
Был. Но сердце не укротить.
Двадцать лет ей, слышите все - ЕЙ ДВАДЦАТЬ!
Хоть на миг о возрасте позабыть,
И в озерной мгле нагишом купаться….
А потом, закутавшись в теплый плед,
У костра ночного сидеть и слушать…
Как поют Высоцкого в двадцать лет…
Так, что вынимают из тела душу…
Руки у мужчины и в двадцать пять
Заставляют в исступлении биться сердце.
Ей не жалко душу за них продать,
Но не покупают ее. Погреться
У его костра, подышать его
Пряным запахом, и - возвратиться с грустью
В сорок лет свои. Сколько в них всего...
Сорок зим, сорок весен, а боль - отпустит.
Она конечно блондинка, ей нет и двадцати одного...
Она не любит жлобов и не выносит лентяев,
Ей нужен тот настоящий, что отыщется сам,
В ее ушах Макаревич, "Секрет" и Митяев,
Она не верит другим голосам...
"Зимовье зверей"
Ее день расписан по плану - работа, дом,
Развлечения, спорт, вечерами - теплое кресло,
Иногда - романтический ужин, кино вдвоем
В продолженье - секс, впрочем, чаще уже без секса.
Дочка ходит в школу и на балет,
Муж на день рождения дарит розы,
Вроде и грустить-то повода нет,
Да и научилась сдерживать слезы.
В виртуальном мире ей двадцать лет,
Томный взгляд, фигура как у модели…
За года краснеть ей резона нет,
И фигура - блеск, но ему недели
Не хватило до двадцати пяти,
Он горячий, нежный, влюблен и страстен…
Скажешь сорок, напишет в ответ «прости,
Не судьба, наверное», - он опасен
Был. Но сердце не укротить.
Двадцать лет ей, слышите все - ЕЙ ДВАДЦАТЬ!
Хоть на миг о возрасте позабыть,
И в озерной мгле нагишом купаться….
А потом, закутавшись в теплый плед,
У костра ночного сидеть и слушать…
Как поют Высоцкого в двадцать лет…
Так, что вынимают из тела душу…
Руки у мужчины и в двадцать пять
Заставляют в исступлении биться сердце.
Ей не жалко душу за них продать,
Но не покупают ее. Погреться
У его костра, подышать его
Пряным запахом, и - возвратиться с грустью
В сорок лет свои. Сколько в них всего...
Сорок зим, сорок весен, а боль - отпустит.