Амнезия, которую хочется помнить
"Рассказывай мне обо мне.
Это стало моей любимой темой"...
Внимание, вопрос. Какое количество актеров необходимо для спектакля, поставленного по пьесе, в которой драматург заявляет два действующих персонажа?
Ответ, такой простой на первый взгляд, при ближайшем рассмотрении не столь уж очевиден, и тем более, совсем не однозначен. Ответ зависит от уточнений "Что за театр берется за постановку?" и "Кто режиссер?".
В программке спектакля "Амнезия или Маленькие супружеские преступления", по пьесе Эрика Эммануэля Шмитта, Львовского академического театра имени Леся Курбаса, поставленного Владимиром Кучинским заявлено шесть исполнителей, на киевских гастролях в малом зале Дворца "Украина" появилось четверо, в пьесе у Шмитта - двое.
О том, влияют ли математические законы на успех театральной постановки, пробую разобраться непосредственно перед спектаклем. Микрозал на 240 мест не то что не переполнен, а мягко говоря, практически пуст. В чем секрет пустых мест разбираться не берусь, хотя и предположу, что рядом с внушительных размеров "мордахой" Коли Баскова афиша Театра Курбаса явно теряется. Да и не настолько театральное место - Дворец "Украина", чтобы театральная публика на него обращала внимание. А с остальными каналами коммуникации организаторы явно не справились.
В далеко неполном зале лучшего места, чем у меня за спиной, аккурат в следующем ряду, расположилась эпатажная мадам, которая с первой проходки актеров по зрительному залу наигранно-тяжело вздохнула, выпустила воздух из довольно пышной груди, проронив при этом "Мне уже не нравится!". Как не прискорбно, но к этой мандам вынужден буду возвращаться по ходу повествования…
А спектакль тем делом уже начался. В антураже черно-белых полос сценического пространства квартиры свою историю утерянной памяти рассказывают уже далеко немолодые Лиза и Жиль. Татьяна Каспрук (oldЛиза) попросту приковывает мой слух, мое внимание к себе и не отпускает его до финальных аплодисментов в конце второго акта.
Плавное вхождение в текст новых персонажей, тех же Лизы и Жиля, но гораздо моложе, которые вторят уже начавшейся разыгрываться ситуации, аккуратно подхватывают тему и развивают ее уже чуть более своими, пластическими способами, не забывая при этом откровенно удачный украиноязычный перевод Шмитта Неды Нежданой (да и львовский колорит в голосе добавляет звуковой вкусняшки). Таким вот взаимопроникновением одной пары в другую, другой в первую, с изящным унисоном двух Лиз и одного Жиля… Как-то достаточно путанным получается текст…
"Что они делают?", "Умная, зачем ты ему это говоришь?", "А вы поживите раздельно, посмотрите что получится!" - эти и многие другие комментарии, практически примитивизируя все происходящее на сцене, доносятся мне в ухо с заднего ряда. Да, терпимым нужно быть, толерантность превыше всего… Все да. Но эта женщина - "Светлаков в юбке" - явный перебор. Да и персонаж "Нашей Раши" свои мегаинтеллектуальные беседы ведет с бездушным телевизором, которому в принципе не интересна реакция смотрящего его, либо спящего под него же… Здесь же, в атмосфере микрозала, где актеры играют на паузах, где соактером выступает тишина - в режиме мерзко жужжащего надоедливого комара льется поток бестолковых комментариев дамы. Причем, ее непрерывный спич обращен к мужчине под боком. Если ко всему прочему они еще и живут вместе, мужчина нуждается в срочном установлении ему прижизненного памятника, или, в крайнем случае, бюста, как терпящего и переносящего невероятный поток слов за единицу времени своей спутницы.
Второе действие - те же эмоции, пинг-понгом бросаемые главными героями друг в друга, теперь уже летят и в зрительный зал: актеры выходят за рамки сценического пространства (правда, и в первом действии не очень-то оно их ограничивало). Сценическое пространство приобрело цветонастройки: из монохрома вырвалось буйство красок, увлекая за собой и костюмы актеров. Слово и действие замыкает на себе финальная часть повествования. Воздушный шарик, простая веревка… попавшие в руки актерам, превращают текст в объемную и многогранную фигуру, которую хочется рассматривать вновь и вновь.
Происходящее на сцене настолько трепетно и изящно, что невольно приходишь к осознания, что шквал аплодисментов непременно качнет с большей силой маятник, раскачиваемый Лизами и Жилями, посему весь запас нерастраченных оваций обрушился на актерский состав сразу после финальной реплики со сцены. Актеров буквально выкупали аплодисментами, тем самым смыв налет грязи от комментариев той самой дамы с незакрывающимся ртом, которая исчезла из зала с первыми аплодисментами.
Это стало моей любимой темой"...
Внимание, вопрос. Какое количество актеров необходимо для спектакля, поставленного по пьесе, в которой драматург заявляет два действующих персонажа?
Ответ, такой простой на первый взгляд, при ближайшем рассмотрении не столь уж очевиден, и тем более, совсем не однозначен. Ответ зависит от уточнений "Что за театр берется за постановку?" и "Кто режиссер?".
В программке спектакля "Амнезия или Маленькие супружеские преступления", по пьесе Эрика Эммануэля Шмитта, Львовского академического театра имени Леся Курбаса, поставленного Владимиром Кучинским заявлено шесть исполнителей, на киевских гастролях в малом зале Дворца "Украина" появилось четверо, в пьесе у Шмитта - двое.
О том, влияют ли математические законы на успех театральной постановки, пробую разобраться непосредственно перед спектаклем. Микрозал на 240 мест не то что не переполнен, а мягко говоря, практически пуст. В чем секрет пустых мест разбираться не берусь, хотя и предположу, что рядом с внушительных размеров "мордахой" Коли Баскова афиша Театра Курбаса явно теряется. Да и не настолько театральное место - Дворец "Украина", чтобы театральная публика на него обращала внимание. А с остальными каналами коммуникации организаторы явно не справились.
В далеко неполном зале лучшего места, чем у меня за спиной, аккурат в следующем ряду, расположилась эпатажная мадам, которая с первой проходки актеров по зрительному залу наигранно-тяжело вздохнула, выпустила воздух из довольно пышной груди, проронив при этом "Мне уже не нравится!". Как не прискорбно, но к этой мандам вынужден буду возвращаться по ходу повествования…
А спектакль тем делом уже начался. В антураже черно-белых полос сценического пространства квартиры свою историю утерянной памяти рассказывают уже далеко немолодые Лиза и Жиль. Татьяна Каспрук (oldЛиза) попросту приковывает мой слух, мое внимание к себе и не отпускает его до финальных аплодисментов в конце второго акта.
Плавное вхождение в текст новых персонажей, тех же Лизы и Жиля, но гораздо моложе, которые вторят уже начавшейся разыгрываться ситуации, аккуратно подхватывают тему и развивают ее уже чуть более своими, пластическими способами, не забывая при этом откровенно удачный украиноязычный перевод Шмитта Неды Нежданой (да и львовский колорит в голосе добавляет звуковой вкусняшки). Таким вот взаимопроникновением одной пары в другую, другой в первую, с изящным унисоном двух Лиз и одного Жиля… Как-то достаточно путанным получается текст…
"Что они делают?", "Умная, зачем ты ему это говоришь?", "А вы поживите раздельно, посмотрите что получится!" - эти и многие другие комментарии, практически примитивизируя все происходящее на сцене, доносятся мне в ухо с заднего ряда. Да, терпимым нужно быть, толерантность превыше всего… Все да. Но эта женщина - "Светлаков в юбке" - явный перебор. Да и персонаж "Нашей Раши" свои мегаинтеллектуальные беседы ведет с бездушным телевизором, которому в принципе не интересна реакция смотрящего его, либо спящего под него же… Здесь же, в атмосфере микрозала, где актеры играют на паузах, где соактером выступает тишина - в режиме мерзко жужжащего надоедливого комара льется поток бестолковых комментариев дамы. Причем, ее непрерывный спич обращен к мужчине под боком. Если ко всему прочему они еще и живут вместе, мужчина нуждается в срочном установлении ему прижизненного памятника, или, в крайнем случае, бюста, как терпящего и переносящего невероятный поток слов за единицу времени своей спутницы.
Второе действие - те же эмоции, пинг-понгом бросаемые главными героями друг в друга, теперь уже летят и в зрительный зал: актеры выходят за рамки сценического пространства (правда, и в первом действии не очень-то оно их ограничивало). Сценическое пространство приобрело цветонастройки: из монохрома вырвалось буйство красок, увлекая за собой и костюмы актеров. Слово и действие замыкает на себе финальная часть повествования. Воздушный шарик, простая веревка… попавшие в руки актерам, превращают текст в объемную и многогранную фигуру, которую хочется рассматривать вновь и вновь.
Происходящее на сцене настолько трепетно и изящно, что невольно приходишь к осознания, что шквал аплодисментов непременно качнет с большей силой маятник, раскачиваемый Лизами и Жилями, посему весь запас нерастраченных оваций обрушился на актерский состав сразу после финальной реплики со сцены. Актеров буквально выкупали аплодисментами, тем самым смыв налет грязи от комментариев той самой дамы с незакрывающимся ртом, которая исчезла из зала с первыми аплодисментами.