Есть, молиться, любить..
"Болезненная привязанность непременно сопровождает все истории об отчаянной любви. Всё начинается, когда предмет обожания дарит тебе головокружительную, галлюциногенную дозу чувства, о котором ты не смела и помышлять, - это может быть, к примеру, эмоциональный коктейль из неземной любви и ошеломляющего восторга. Вскоре без интенсивного внимания уже не обойтись, и тяга превращается в голодную одержимость наркомана. Когда наркотик отнимают, человек заболевает, сходит с ума, испытывает эмоциональное опустошение (не говоря уже о ненависти к дилеру, который подсадил тебя на эту дрянь, а теперь отказывается давать её бесплатно, хотя ты точно знаешь, что она спрятана где-то рядом, ведь раньше тебе её давали просто так). Следующий этап: ты сидишь в углу, исхудав и дрожа, готов продать душу и ограбить соседей, лишь бы ещё раз испытать тот кайф. Тем временем предмет обожания начинает испытывать к тебе отвращение. Он смотрит на тебя так, будто видит в первый раз, - этот взгляд уж никак не может быть обращён к той, к кому он когда-то питал возвышенные чувства. И самое смешное, разве он виноват? Посмотри на себя. Ты превратилась в жалкую развалину, саму себя не узнать.
Вот и всё. Последняя стадия отчаянной любви - полная и жестокая деградация собственного Я."
"Они подходят молча, угрожающе, как тайные агенты, и обступают меня с двух сторон - Депрессия слева, Одиночество справа. Им даже не надо показывать значки. Я и так хорошо знаю этих ребят. Долгие годы играла с ними в кошки-мышки. Хотя, признаюсь, для меня - неожиданность встретить их в живописном саду Италии, на закате. Им тут совсем не место.
<...>
Меня обыскивают. Вытряхивают из карманов радость, которой они были набиты. Депрессия конфискует мою самооценку - она делает это каждый раз. Одиночество принимается за допрос, и это самое страшное - ведь он может продолжаться часами. Одиночество орудует очень вежливо, но безжалостно, и в конце концов неизменно подлавливает меня.
<...>
По дороге домой я пытаюсь от них оторваться, но они следуют за мной по пятам, как пара наемных головорезов. Депрессия крепко держит за плечо, а Одиночество продолжает изнурительный допрос. Решаю не ужинать - не хочу, чтобы они на меня глазели. Впускать их на лестницу и уж тем более домой совсем не хочется, но у Депрессии при себе полицейская дубинка - раз решила войти, её уже не остановить.
- Вы не должны были приезжать сюда, это несправедливо, - говорю я ей. - Я и так уже наказана. Отсидела срок в Нью-Йорке.
Но Депрессия всего лишь мрачно улыбается, садится в моё любимое кресло, кладёт ноги на стол и закуривает сигару, наполняя всю комнату вонючим дымом. Глядя на неё, Одиночество вздыхает и ложиться в мою постель, натягивая одеяло с головой - не раздеваясь, в ботинках. И я понимаю, что сегодня мне снова придётся спать в его компании."
"Чтобы обрести равновесие, к которому стремишься ты, ты должна стать, как это существо. Ты должна крепко на земле стоять, так, словно бы у тебя четыре ноги, а не две. Так ты сможешь оставаться в этом мире. Но тебе нужно перестать воспринимать мир через голову. Сердце должно стать твоими глазами."
Вот и всё. Последняя стадия отчаянной любви - полная и жестокая деградация собственного Я."
"Они подходят молча, угрожающе, как тайные агенты, и обступают меня с двух сторон - Депрессия слева, Одиночество справа. Им даже не надо показывать значки. Я и так хорошо знаю этих ребят. Долгие годы играла с ними в кошки-мышки. Хотя, признаюсь, для меня - неожиданность встретить их в живописном саду Италии, на закате. Им тут совсем не место.
<...>
Меня обыскивают. Вытряхивают из карманов радость, которой они были набиты. Депрессия конфискует мою самооценку - она делает это каждый раз. Одиночество принимается за допрос, и это самое страшное - ведь он может продолжаться часами. Одиночество орудует очень вежливо, но безжалостно, и в конце концов неизменно подлавливает меня.
<...>
По дороге домой я пытаюсь от них оторваться, но они следуют за мной по пятам, как пара наемных головорезов. Депрессия крепко держит за плечо, а Одиночество продолжает изнурительный допрос. Решаю не ужинать - не хочу, чтобы они на меня глазели. Впускать их на лестницу и уж тем более домой совсем не хочется, но у Депрессии при себе полицейская дубинка - раз решила войти, её уже не остановить.
- Вы не должны были приезжать сюда, это несправедливо, - говорю я ей. - Я и так уже наказана. Отсидела срок в Нью-Йорке.
Но Депрессия всего лишь мрачно улыбается, садится в моё любимое кресло, кладёт ноги на стол и закуривает сигару, наполняя всю комнату вонючим дымом. Глядя на неё, Одиночество вздыхает и ложиться в мою постель, натягивая одеяло с головой - не раздеваясь, в ботинках. И я понимаю, что сегодня мне снова придётся спать в его компании."
"Чтобы обрести равновесие, к которому стремишься ты, ты должна стать, как это существо. Ты должна крепко на земле стоять, так, словно бы у тебя четыре ноги, а не две. Так ты сможешь оставаться в этом мире. Но тебе нужно перестать воспринимать мир через голову. Сердце должно стать твоими глазами."