Меньшов: Режиссеры сейчас ловят направление ветра
В Театре им. Пушкина прошла премьера спектакля «Любовь. Письма». В главных ролях - Владимир Меньшов и Вера Алентова. Режиссер - Юлия Меньшова.
Владимир Меньшов: - Мы с Верой сыграли примерно 300 раз спектакль «Пизанская башня». Поверьте, это мучительно. Едем вместе в театр - говорим о том, как будем играть спектакль, дома - о том, как его сыграли, легли спать - все о том же... Но об этой опасности почему-то я легкомысленно забыл. Репетиции проходили очень нервно, с Юлей мы ссорились бесконечно. Она упрямая, кремень. В ней я узнавал себя, причем не с лучшей стороны. Не хотела уступать мне ни на шаг. Я ей говорил: режиссер должен быть мягче, гибче, Юля, со мной так никто не разговаривал. Наверное, будь это актер со стороны, она бы уступала. А со мной стояла насмерть.
- Своей жене Вере Алентовой вы когда-нибудь писали письма?
- Был период, когда мы писали другу другу ежедневно. Это было требование Веры. Когда мы расставались - я долго работал в Ставрополе, мы писали друг другу письма-отчеты вроде дневников. Они до сих пор хранятся у нас на даче в чемоданах.
Юля Меньшова: - В далеком детстве, когда мне было лет 9, я отдыхала под Астраханью у своей тетки. Там был причал на берегу Волги и двухэтажное здание речного вокзала. Местная детвора прыгала с его крыши. Здорово и дико страшно. Я помню свои ощущения, когда решилась тоже нырнуть и подошла к краю крыши. От поступка отделял лишь шаг, нужно только преодолеть себя и не думать о последствиях. Нынешняя ситуация очень похожа на ту, когда я все-таки прыгнула в Волгу. Я очень давно хотела поставить спектакль, но каждый раз страх побеждал, и я отступала. Сейчас вместе с родителями я попробовала взять эту высоту. Хотя работать с отцом было сложно. Основная профессия Владимира Валентиновича - это режиссура, поэтому он норовил все время порежиссировать. Мы с ним бились как тетерева на току - грудь в грудь.
Родители всегда были ко мне очень строги. И в этот раз сложившийся стереотип наших отношений не изменился. Когда я училась в театральном институте - я его окончила с красным дипломом, и у меня не было ни одной четверки, а по мастерству - одни пятерки с плюсом, - мои родители приходили на мои экзамены и потом по дороге домой они долго и напряженно молчали. И я не выдерживала напряжения: ну как? И тут начиналась буря. Мама говорила, что я - артистка в третьем поколении, а это обязывает... И то, что я делаю на сцене, - это за гранью добра и зла.
Папа был еще категоричнее, он говорил, что в институте меня держат из жалости. И на моем месте он бы забрал документы. На следующий день я покорно тащилась в учебную часть забирать документы. Педагоги крутили пальцем у виска и говорили мне: «Дура, учись дальше и не приводи родителей на показы»... Почти в такой же атмосфере строгости и категоричности мы работали и сейчас.
Вера Алентова: - Наш семейный проект шел трудно. Мы все трое с характером. Особенно когда касается творчества - ни меня, ни Меньшова, ни Юлю с места не сдвинешь. Но никто же не обещал, что будет легко. Отсюда http://kp.ru/daily/25769/2753477/.
Из другого интервью:
В.Меньшов: - На мой взгляд, «чернуха» - это вопрос моды. Реальность тоже достаточно черна, но они не ее отражают в своих фильмах. Молодые ребята говорят друг другу: «На прошлом фестивале имела успех вот такая картина. Абсолютно чернушная. С матом. С грязью и насилием». И давай также снимать. Если говорить о проблеме глубже: это оттого, что сейчас нет яркой индивидуальности, которая заставляет тебя говорить то, что ты хочешь. Как у Твардовского: «О том, что знаю лучше всех на свете, сказать хочу и так, как я хочу». Кинематографисты этого героического принципа не придерживаются. А ловят направление ветра.
... Меня может отвернуть от фильма, прежде всего, политическая составляющая. Если фильм антисоветский, я не буду в нем принимать участие. Это не признак смелости - лягать мертвого льва. А дальше - надо в материал войти. Если будет много мата и насилия, мне тоже будет это мешать.
... я хочу пытаться разобраться в окружающей жизни. Вывести формулу этой жизни. Безумно сложная задача для художника. Довести жизнь до концентрата. Даже если это неторопливая дачная жизнь, как у Чехова.
- Вы не любите, когда ругают Советский Союз. Но ведь вас не выпускали за границу. Коллеги написали на вас донос.
- В теории спора это называется «бабий аргумент», прошу прощения. Просто я научился мыслить и разглядывать. Мне важнее не то, что я не выезжал. А то, что было более справедливое устройство жизни. Оно давало сбои. В моем случае, в том числе. Но беря всю страну, понимаю, что мы сегодня ушли от справедливого устройства. Мне нравится, что мы широко распространились по миру. Ездят немногие, но мы уже привели себя в соответствие с мировыми стандартами. Молодые ребята говорят на языках. И свободно уже вписываются в «цивилизованный» мир. Но во всем этом настораживает, что люди готовят себе посадочные места за границей. И все, что скопили, или украли, или заработали - перевели на Запад. И по пунктам переезжают. Или просто находят теплые места на Лазурном берегу, где можно куковать до смерти. Только это уже не имеет отношения к стране…
Не люблю я кредо, принципы, слова и декларации. Все меняется. И я меняюсь, многое пересматриваю в своей жизни. Стержень внутри есть и можно свести его к десяти заповедям. Можно еще парочку заповедей написать. Надо быть самим собой. Но это слишком опасный лозунг, чтобы распространять его на всех.
Владимир Меньшов: - Мы с Верой сыграли примерно 300 раз спектакль «Пизанская башня». Поверьте, это мучительно. Едем вместе в театр - говорим о том, как будем играть спектакль, дома - о том, как его сыграли, легли спать - все о том же... Но об этой опасности почему-то я легкомысленно забыл. Репетиции проходили очень нервно, с Юлей мы ссорились бесконечно. Она упрямая, кремень. В ней я узнавал себя, причем не с лучшей стороны. Не хотела уступать мне ни на шаг. Я ей говорил: режиссер должен быть мягче, гибче, Юля, со мной так никто не разговаривал. Наверное, будь это актер со стороны, она бы уступала. А со мной стояла насмерть.
- Своей жене Вере Алентовой вы когда-нибудь писали письма?
- Был период, когда мы писали другу другу ежедневно. Это было требование Веры. Когда мы расставались - я долго работал в Ставрополе, мы писали друг другу письма-отчеты вроде дневников. Они до сих пор хранятся у нас на даче в чемоданах.
Юля Меньшова: - В далеком детстве, когда мне было лет 9, я отдыхала под Астраханью у своей тетки. Там был причал на берегу Волги и двухэтажное здание речного вокзала. Местная детвора прыгала с его крыши. Здорово и дико страшно. Я помню свои ощущения, когда решилась тоже нырнуть и подошла к краю крыши. От поступка отделял лишь шаг, нужно только преодолеть себя и не думать о последствиях. Нынешняя ситуация очень похожа на ту, когда я все-таки прыгнула в Волгу. Я очень давно хотела поставить спектакль, но каждый раз страх побеждал, и я отступала. Сейчас вместе с родителями я попробовала взять эту высоту. Хотя работать с отцом было сложно. Основная профессия Владимира Валентиновича - это режиссура, поэтому он норовил все время порежиссировать. Мы с ним бились как тетерева на току - грудь в грудь.
Родители всегда были ко мне очень строги. И в этот раз сложившийся стереотип наших отношений не изменился. Когда я училась в театральном институте - я его окончила с красным дипломом, и у меня не было ни одной четверки, а по мастерству - одни пятерки с плюсом, - мои родители приходили на мои экзамены и потом по дороге домой они долго и напряженно молчали. И я не выдерживала напряжения: ну как? И тут начиналась буря. Мама говорила, что я - артистка в третьем поколении, а это обязывает... И то, что я делаю на сцене, - это за гранью добра и зла.
Папа был еще категоричнее, он говорил, что в институте меня держат из жалости. И на моем месте он бы забрал документы. На следующий день я покорно тащилась в учебную часть забирать документы. Педагоги крутили пальцем у виска и говорили мне: «Дура, учись дальше и не приводи родителей на показы»... Почти в такой же атмосфере строгости и категоричности мы работали и сейчас.
Вера Алентова: - Наш семейный проект шел трудно. Мы все трое с характером. Особенно когда касается творчества - ни меня, ни Меньшова, ни Юлю с места не сдвинешь. Но никто же не обещал, что будет легко. Отсюда http://kp.ru/daily/25769/2753477/.
Из другого интервью:
В.Меньшов: - На мой взгляд, «чернуха» - это вопрос моды. Реальность тоже достаточно черна, но они не ее отражают в своих фильмах. Молодые ребята говорят друг другу: «На прошлом фестивале имела успех вот такая картина. Абсолютно чернушная. С матом. С грязью и насилием». И давай также снимать. Если говорить о проблеме глубже: это оттого, что сейчас нет яркой индивидуальности, которая заставляет тебя говорить то, что ты хочешь. Как у Твардовского: «О том, что знаю лучше всех на свете, сказать хочу и так, как я хочу». Кинематографисты этого героического принципа не придерживаются. А ловят направление ветра.
... Меня может отвернуть от фильма, прежде всего, политическая составляющая. Если фильм антисоветский, я не буду в нем принимать участие. Это не признак смелости - лягать мертвого льва. А дальше - надо в материал войти. Если будет много мата и насилия, мне тоже будет это мешать.
... я хочу пытаться разобраться в окружающей жизни. Вывести формулу этой жизни. Безумно сложная задача для художника. Довести жизнь до концентрата. Даже если это неторопливая дачная жизнь, как у Чехова.
- Вы не любите, когда ругают Советский Союз. Но ведь вас не выпускали за границу. Коллеги написали на вас донос.
- В теории спора это называется «бабий аргумент», прошу прощения. Просто я научился мыслить и разглядывать. Мне важнее не то, что я не выезжал. А то, что было более справедливое устройство жизни. Оно давало сбои. В моем случае, в том числе. Но беря всю страну, понимаю, что мы сегодня ушли от справедливого устройства. Мне нравится, что мы широко распространились по миру. Ездят немногие, но мы уже привели себя в соответствие с мировыми стандартами. Молодые ребята говорят на языках. И свободно уже вписываются в «цивилизованный» мир. Но во всем этом настораживает, что люди готовят себе посадочные места за границей. И все, что скопили, или украли, или заработали - перевели на Запад. И по пунктам переезжают. Или просто находят теплые места на Лазурном берегу, где можно куковать до смерти. Только это уже не имеет отношения к стране…
Не люблю я кредо, принципы, слова и декларации. Все меняется. И я меняюсь, многое пересматриваю в своей жизни. Стержень внутри есть и можно свести его к десяти заповедям. Можно еще парочку заповедей написать. Надо быть самим собой. Но это слишком опасный лозунг, чтобы распространять его на всех.