Люся. Козырная дива
"Я живу и работаю для вас! Когда я в кадре, я предощущаю, как вы улыбнетесь или заплачете, глядя на экран. А когда я выхожу на сцену и слышу ваши аплодисменты - о! Это для меня как взлет в небо, как взмах крыльев, как наркотик, как водка, как адреналин!"
Лето. Жара. Рижский вокзал. Рязанов снимает сцену в ресторане, Гурченко - официантка, Ширвиндт - ресторанный лабух. Басилашвили в ту смену не было.
Перерыв между дублями. Идет измочаленная, еле волочащая ноги, пожилая женщина. Она, действительно, еле передвигается, кажется, сейчас рухнет. Единственное ее желание лечь, растянуться и забыться. Звучит "Камера! Мотор!" И мгновенно сброшен кокон усталости, чужого возраста и отрешенности. Она собрана, полна жизненной энергии, глаза сияют...
Фантастическое преображение, как душ Шарко, наверное, и было ее актерской сутью.
Она легко переходила от комедии к трагедии, причем шлейф жанров длился, создавая объем роли. Конечно, она была совершенным актерским организмом и очень одиноким талантом. Она играла в оркестре и солировала, полностью подчиняясь замыслу очень разных режиссеров. И везде это была она, единственная и неповторимая, каждый раз новая.
И каждый раз она была со всеми и в то же время ощущался очерченный ею круг. Он разрушался мгновенно на "раз, два, три" - "Камера! Мотор!"... И появлялся снова как только заканчивался дубль или она выходила за порог театра.
Этот круг - ее одиночество. Оно могло быть выжженной пустыней, когда она расходилась с людьми, сожженными кораблями надежды в отношениях с мужчинами или ледяной пустыней, когда не было звонков от режиссеров. Но в этом круге она рождалась заново, из пепла и льда, она переплавляла их в мастерство и появлялись новые ошеломляющие краски, когда наконец звучала долгожданная, как наркотик, команда "Камера! Мотор!"
И она будет снова неожиданной - в момент собственных похорон. Когда снова будут включены камеры. И она останется в своем одиночестве, когда бросив последнюю горсть земли и возложив цветы, уйдут режиссеры, ее партнеры-актеры, ее друзья и родственники, ее публика... И камеры выключат.
Только у очень талантливых людей возраст как круги у дерева, их можно увидеть на срезе, но они все присутствуют в человеке одновременно. Как матрешка. Кто-то видит только первую матрешку, не догадываясь даже о второй, а их там много. Актриса в возрасте играет роль, а в ней жива сексуальность молодой женщины и читаются детские мечты.
За мехами, перьями, роскошными туалетами, многие из которых отличались вкусом, за невероятно высокими каблуками, за всеми чисто внешними признаками успешной состоявшейся звезды просвечивал образ харьковской девочки из полуподвальной комнатушки, пережившей войну и голод. В этом было ее преимущество, ее козырь. В том, что она сама все прожила. Она - козырная дива.
Сочетание несочетаемого - да. Как у Ахматовой - про природу поэзии, про сор и стихи.
В ней до конца жизни жил тот детский, задавленный, страх оказаться в нищете. Отсюда еще эти навороты в туалетах, желание быть примой, но страх потерять все. Отсюда и жизнь ва-банк. Привычка ходить с козырей. И страх выйти из роли. Из роли актрисы. И вновь не оказаться в том дерюжном пространстве и времени. В нем многие по прежнему живут-выживают.
Добавился и "профессиональный страх", она объясняла его словами своей героини из пьесы Моэма: "Актеры умирают раньше своей естественной смерти... От тоски, ненужности. Они умирают тогда, когда их забывают". Кстати, Гурченко когда-то "пустила утку", что она не снималась между фильмами "Карнавальная ночь" и "Старые стены". Фильмография засвидетельствовала 28 картин между теми двумя и даже несколько главных ролей в них. А всего она сыграла более, чем в ста фильмах! Плюс еще телепрограммы, концерты, записи на радио, порядка двадцати спектаклей в разных театрах, начиная с "Современника". Три книжки, много раз переизданные, диски. А вот дочь, внучка и две правнучки остались за кадром.
Почему такой заголовок? Дива - это Марлен Дитрих.
И ей в чем-то подражала Гурченко, как и многим другим голливудским звездам. Она лепила себя как скульптор, и создавала себя по их лекалам, голливудским меркам. Они были сначала, а она потом.
В искусстве это очень важная категория - быть первой, открыть что-то, создать свой стиль.
Теперь подражают ей. Но она, кроме того, что заимствовала что-то очень талантливо, она оставалась при этом самобытной и самодостаточной актрисой, за счет мощи и артистизма собственной натуры и характера.
(с)
Со Станиславом Любшиным. С Андреем Мироновым. С Виктором Переваловым. Фото www.kino-teatr.ru/, gurchenko.ru/index.php.