На смерть Мурза
Андрей Морозов совершил самоубийство. Такой поступок - это всегда катастрофа. Человек он был был трудный, неудобный, совершенно невоздержанный на язык, и я бывало называл его за это плохими словами. Лично мы знакомы не были, но его лично знали знакомые мне люди. Иногда мы пересекались в комментариях в ЖЖ. И слишком часто его, к сожалению, можно было видеть в публичном пространстве в компании достаточно дрянных людей, чтобы не подумалось: "Подобное к подобному".
Относительно довольно справедливой репутации Мурза как скандалиста - я всегда считал и отмечал, что иногда скандал - это единственное средство, к которому может прибегнуть одиночка, чтобы попытаться сдвинуть неподъёмную проблему с мёртвой точки. А если речь идёт о жизнях людей и интересах дела, то можно понять, что когда у человека заканчиваются слова: когда он их всех поистрепает и подрастеряет, пытаясь решить что-то в рамках существующей системы принятия решений, то тогда, правда, и остаются от собственного бессилия только слова матерные. Матерные слова, скандалы и срывания покровов тоже слишком часто вредят интересам дела, и поэтому разоблачения Мурза воспринимались плохо, а то и просто враждебно. Хорошо, когда форма обращает на себя внимание. Плохо, когда форма обращает на себя внимание в ущёрб содержанию. Иногда в своих разоблачениях он был неправ, иногда прав, но тем не менее он всегда обращал внимание на реальные проблемы. И к его чести, в рамках своих возможностей и компетенции он пытался эти проблемы на своём уровне решать.
Система не любит бунтарей. Мурз был бунтарём по своей натуре. Но он не был пустым треплом каких среди бунтарей большинство. Он своё "право имею" на бунтарство доказывал и реализовывал поступками, а не раз от раза всё более смешным и нелепым позёрством («Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнётся под нас»). У него не хватило сил и времени и, возможно, ума, чтобы перерасти бунт и стать большим реформатором, которого бы система могла принять, и чьи наработки и предложения была бы готова использовать. Но эта критика адресуется не только человеку, но и системе, где на места "великих реформаторов" давно расписана очередь по званиям и старшинству из удобных людей. Такие люди слишком часто ложатся брёвнами на пути решения проблем создавая препятствия и чиня препоны на каждом шагу. Каждое такое "бревно" не особо любит работать, зато очень любит, чтобы пришедший с челобитной приносил с собой индивидуальной работы "золотой ключик". И таких брёвен на пути может быть много, и каждое требует индивидуального подхода с танцевальными па и пируэтами к "его бревнейшеству". Энтузиасту, который живёт и страдает думой о проблеме и бедах, к которым отсутствие скорейшего решения неизбежно приведёт, не до поисках индивидуального подхода к очередному бревну. Вскоре, отчаявшийся человек начинает видеть кругом только брёвна и тяжелейшие последствия от нерешаемых ими проблем. Даже, казалось бы, сильные, непрошибаемые, неудобные и упёртые люди стачиваются. Отчаяние и тоска начинают застилать всё, становятся привычными попутчиками: «Лижет суставы и кусает сердце!».
Большинство же людей, перерастая обычный для всех нас подростковый бунт, перестают бунтовать, перестают быть неудобными и просто плывут по течению. Это естественно и нормально. Бунт - это чаще всего деструктивное явление. Слишком часто это позёрство. Но иногда бунтарь - это редкая жемчужина: человек, способный пойти напролом. А пенять такому человеку, что он мог стать великим реформатором, но не стал им - это просто нечестно.
Мурз прожил яркую жизнь. Его смерть была преждевременна. Он решил уйти из жизнь, когда ему в очередной раз очень сильно "попеняли" за его отчаяние от наших необязательных и напрасных потерь. Человек устаёт и выгорает. Мурз готовился уйти и составил сложное завещание. Всё что он имел, он завещал на интересы дела. Одним неудобным принципиальным человеком стало меньше. Многим, которых раздражают отголоски и комариные писки с линии соприкосновения с неприятелем о реальных проблемах, станет комфортнее жить. Но своим решением уйти Мурз совершил даже более серьёзный поступок чем героическая гибель в бою. И это не трусость и не капитуляция, нет. Это попытка сдвинуть неподъёмную проблему с мёртвой точки уже не треском бессильных слов, а ужасной ценой - собой. Можно сказать, что это мученичество, которое делает из человека праведника - даже из ужасно неудобного и злоязыкого человека, которого когда-то можно было называть плохими словами. Он ушёл на своих условиях, и теперь он экстерриториален и неприкосновенен для любого товарищеского суда или нетоварищеского судилища.
Андрей Морозов положил свою жизнь на алтарь общей победы. Он начал воевать с 14-го года. Десять лет жизни он отдал борьбе. Борьбе против кого? Тут можно поиграть словами и обтекаемыми формулировками вроде "интересы России", но все, кто видел события Корсуньского погрома и сожжения людей в Одессе, знают, что этот враг - нацизм. Даже если это всего лишь ударный кулак, который США используют против России - devil for dirty job - то всё равно _тот самый_ нацизм. И боролся Мурз с врагом серьёзным и умным. И он проявил не просто умение и желание залезть в окоп с автоматом - он проявил недюжинные организаторские способности, развивая новаторские темы использования беспилотников и как-то решая неизбывные, к сожалению, проблемы организации работы связи. К сожалению, военная машина России не использовала опыт, который в том числе наработало ополчение за восемь лет противостояния, и оказалась неготова к испытаниям, которые её ждали. Пришлось, набивая шишки, учиться на ходу. Сколько "лампасных брёвен" было и есть на пути грамотной организации ведения войны! Иерархическая структура плохо приспособлена к тому, чтобы избавляться от таких вот "брёвен", которые живут старыми непонятными заслугами и не умеют адаптироваться к новой реальности - не умеют и не хотят учиться, когда предсказуемая и комфортная реальность вдруг встаёт на дыбы. И тем ценны люди принципа и энтузиасты, потому что не реальность подминает их, а они оставляют свой отпечаток на реальности.
Энтузиасты и брёвна. Страсть и инерция. Система не может без страсти, как и страсть не может без системы. Эти сущности должны взаимодействовать, а не видеть друг в друге врагов. Они так непохожи, и им от этого так трудно найти общий язык. И когда речь перескакивает на хамство и мат или дежурные отписки и ожидание "золотых ключиков" в клювиках, то это, к сожалению, обычно делает всё только хуже. Энтузиасты должны научиться взаимодействовать с иерархической системой, которая всегда имеет тенденцию к распуханию и инерции. И те, кто оперируют системой, должны проследить, чтобы в ней были структуры, которым было бы проще договариваться с энтузиастами и whistleblower'ами. Вот когда-то Шойгу презентовал "научные роты". Почему мы перестали слышать о них и узнавать об их результах? Соедините, например, энтузиастов на фронте с подобными структурами! И анти-иерархичных энтузиастов, пожалуйста, не надо утрамбовывать в иерархические стойла - им надо просто дать возможность работать и приносить пользу - другого они, по сути, и не желают.
Люди должны уметь принимать неприятную информацию от своих, даже если это неприятные свои. "Свои", кстати, это проверяемый критерий. Человек, который десять лет воюет, заслуживает, чтобы считаться своим, и не должен доказывать ни одной "говорящей голове", что он не верблюд. Если неприятное не будут говорить свои, то это с удовольствием будут делать чужие. Вера в малом приводит к доверию в остальном, как и недоверие в малом приводит к недоверию в целом. Поэтому так важно, чтобы кто-то из своих, пусть это будут несистемные люди или "маргиналы", говорил неприятные, но правдивые вещи. Тогда остаётся доверие к своей стороне в целом, и не придётся узнавать неприятные новости для объективного понимания происходящего от чужих и/или врагов. Тут, конечно, остаётся пространство для здравомыслия в отношении оглашения неприятной информации. И нужно понимать, что травля или бойкот как раз и чреваты такими событиями как Пригожинский бунт или вот самоубийство Мурза. Если позволить сильного и неординарного человека загнать в безвыходную, как ему кажется ситуацию, то он окажется способен на самый неожиданный решительный поступок, и безыходная ситуация разрешится взрывом. И дорогой ценой - всегда дороже, чем если бы все противоречия и напряжение снять заранее. И это, кстати, имеет отношение и ко всему происходящему на Украине в целом. Если общество или часть его лишить подлинной идентичности, то оно в поисках новой идентичности и для самоутверждения своей новообретённой "самости" пойдёт на любые крайности. Это работает на любых масштбах: от отдельной личности до "релокантов", от "либералов" до "украинцев". Так что дело не только в неприятной правде от своих, которую и которых надо уметь принять (учитывая проблему формы и содержания как и то, что не всё неприятное собственно правда), но и то, что насильная или добровольная и - прежде всего - несправедливая и голословная попытка вывести кого-то за рамки "своих" грозит взрывом и катастрофой.
Мурз пришёл добровольцем, когда многое было неясно и бардачно, когда за Донбассом ещё не было всей мощи России. Когда за тобой такая силища, тогда человеку проще жить и умирать. Одна вера - верить, что Россия когда-то может быть придёт. Но когда Россия уже пришла, то уже можно верить в победу. Мурз сам писал свою биографию. И у него, как раньше бы сказали, "знатная биография". Есть что выбить на могильном камне: воевал, внедрял, организовывал.
Что же касается недостатков Мурза - Андрея Морозова - то я процитирую из моей любимой книги:
Они замолчали и долго шли с темными лицами, словно поссорившись.
- Во-от ведь, какая штука, Федор Иванович, дорогой. Да вы и сами знаете. Громче всех кричи и куй свою судьбу. Трибуна, трибуна! Парашютиста искать надо среди тех, кто громче всех кричит. Но никак не среди тех, кого гонят. Кого гонят, тот мог бы и не соваться. Его бы и не погнали. Жил бы себе и подпевал. А если суется… Если он суется - значит, дело ему дороже жи-и-изни, Федя. Значит, он наш человек. А парашютист его к ногтю, представляешь? Как врага…
Враги могут быть неотличимы от друзей, а друг может походить на врага. Но не во врагах сейчас дело. В случая Мурза теперь точно можно сказать: что он мог бы не соваться - но он совался, что он мог бы жить и подпевать - но он жил и не подпевал, и что дело ему, действительно, было дороже жизни. Он был свой. Всегда. Даже когда он был совершенно неправ или совершенно неприятен.
Прощай, неудобный, вредный, неприятный, злоязыкий, но кипучий и праведный человек! Ты честно отдал для победы всего себя без остатка и ушёл в нашу общую вечность мятежной и безмятежной русской души. Победа будет за нами.
Относительно довольно справедливой репутации Мурза как скандалиста - я всегда считал и отмечал, что иногда скандал - это единственное средство, к которому может прибегнуть одиночка, чтобы попытаться сдвинуть неподъёмную проблему с мёртвой точки. А если речь идёт о жизнях людей и интересах дела, то можно понять, что когда у человека заканчиваются слова: когда он их всех поистрепает и подрастеряет, пытаясь решить что-то в рамках существующей системы принятия решений, то тогда, правда, и остаются от собственного бессилия только слова матерные. Матерные слова, скандалы и срывания покровов тоже слишком часто вредят интересам дела, и поэтому разоблачения Мурза воспринимались плохо, а то и просто враждебно. Хорошо, когда форма обращает на себя внимание. Плохо, когда форма обращает на себя внимание в ущёрб содержанию. Иногда в своих разоблачениях он был неправ, иногда прав, но тем не менее он всегда обращал внимание на реальные проблемы. И к его чести, в рамках своих возможностей и компетенции он пытался эти проблемы на своём уровне решать.
Система не любит бунтарей. Мурз был бунтарём по своей натуре. Но он не был пустым треплом каких среди бунтарей большинство. Он своё "право имею" на бунтарство доказывал и реализовывал поступками, а не раз от раза всё более смешным и нелепым позёрством («Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнётся под нас»). У него не хватило сил и времени и, возможно, ума, чтобы перерасти бунт и стать большим реформатором, которого бы система могла принять, и чьи наработки и предложения была бы готова использовать. Но эта критика адресуется не только человеку, но и системе, где на места "великих реформаторов" давно расписана очередь по званиям и старшинству из удобных людей. Такие люди слишком часто ложатся брёвнами на пути решения проблем создавая препятствия и чиня препоны на каждом шагу. Каждое такое "бревно" не особо любит работать, зато очень любит, чтобы пришедший с челобитной приносил с собой индивидуальной работы "золотой ключик". И таких брёвен на пути может быть много, и каждое требует индивидуального подхода с танцевальными па и пируэтами к "его бревнейшеству". Энтузиасту, который живёт и страдает думой о проблеме и бедах, к которым отсутствие скорейшего решения неизбежно приведёт, не до поисках индивидуального подхода к очередному бревну. Вскоре, отчаявшийся человек начинает видеть кругом только брёвна и тяжелейшие последствия от нерешаемых ими проблем. Даже, казалось бы, сильные, непрошибаемые, неудобные и упёртые люди стачиваются. Отчаяние и тоска начинают застилать всё, становятся привычными попутчиками: «Лижет суставы и кусает сердце!».
Большинство же людей, перерастая обычный для всех нас подростковый бунт, перестают бунтовать, перестают быть неудобными и просто плывут по течению. Это естественно и нормально. Бунт - это чаще всего деструктивное явление. Слишком часто это позёрство. Но иногда бунтарь - это редкая жемчужина: человек, способный пойти напролом. А пенять такому человеку, что он мог стать великим реформатором, но не стал им - это просто нечестно.
Мурз прожил яркую жизнь. Его смерть была преждевременна. Он решил уйти из жизнь, когда ему в очередной раз очень сильно "попеняли" за его отчаяние от наших необязательных и напрасных потерь. Человек устаёт и выгорает. Мурз готовился уйти и составил сложное завещание. Всё что он имел, он завещал на интересы дела. Одним неудобным принципиальным человеком стало меньше. Многим, которых раздражают отголоски и комариные писки с линии соприкосновения с неприятелем о реальных проблемах, станет комфортнее жить. Но своим решением уйти Мурз совершил даже более серьёзный поступок чем героическая гибель в бою. И это не трусость и не капитуляция, нет. Это попытка сдвинуть неподъёмную проблему с мёртвой точки уже не треском бессильных слов, а ужасной ценой - собой. Можно сказать, что это мученичество, которое делает из человека праведника - даже из ужасно неудобного и злоязыкого человека, которого когда-то можно было называть плохими словами. Он ушёл на своих условиях, и теперь он экстерриториален и неприкосновенен для любого товарищеского суда или нетоварищеского судилища.
Андрей Морозов положил свою жизнь на алтарь общей победы. Он начал воевать с 14-го года. Десять лет жизни он отдал борьбе. Борьбе против кого? Тут можно поиграть словами и обтекаемыми формулировками вроде "интересы России", но все, кто видел события Корсуньского погрома и сожжения людей в Одессе, знают, что этот враг - нацизм. Даже если это всего лишь ударный кулак, который США используют против России - devil for dirty job - то всё равно _тот самый_ нацизм. И боролся Мурз с врагом серьёзным и умным. И он проявил не просто умение и желание залезть в окоп с автоматом - он проявил недюжинные организаторские способности, развивая новаторские темы использования беспилотников и как-то решая неизбывные, к сожалению, проблемы организации работы связи. К сожалению, военная машина России не использовала опыт, который в том числе наработало ополчение за восемь лет противостояния, и оказалась неготова к испытаниям, которые её ждали. Пришлось, набивая шишки, учиться на ходу. Сколько "лампасных брёвен" было и есть на пути грамотной организации ведения войны! Иерархическая структура плохо приспособлена к тому, чтобы избавляться от таких вот "брёвен", которые живут старыми непонятными заслугами и не умеют адаптироваться к новой реальности - не умеют и не хотят учиться, когда предсказуемая и комфортная реальность вдруг встаёт на дыбы. И тем ценны люди принципа и энтузиасты, потому что не реальность подминает их, а они оставляют свой отпечаток на реальности.
Энтузиасты и брёвна. Страсть и инерция. Система не может без страсти, как и страсть не может без системы. Эти сущности должны взаимодействовать, а не видеть друг в друге врагов. Они так непохожи, и им от этого так трудно найти общий язык. И когда речь перескакивает на хамство и мат или дежурные отписки и ожидание "золотых ключиков" в клювиках, то это, к сожалению, обычно делает всё только хуже. Энтузиасты должны научиться взаимодействовать с иерархической системой, которая всегда имеет тенденцию к распуханию и инерции. И те, кто оперируют системой, должны проследить, чтобы в ней были структуры, которым было бы проще договариваться с энтузиастами и whistleblower'ами. Вот когда-то Шойгу презентовал "научные роты". Почему мы перестали слышать о них и узнавать об их результах? Соедините, например, энтузиастов на фронте с подобными структурами! И анти-иерархичных энтузиастов, пожалуйста, не надо утрамбовывать в иерархические стойла - им надо просто дать возможность работать и приносить пользу - другого они, по сути, и не желают.
Люди должны уметь принимать неприятную информацию от своих, даже если это неприятные свои. "Свои", кстати, это проверяемый критерий. Человек, который десять лет воюет, заслуживает, чтобы считаться своим, и не должен доказывать ни одной "говорящей голове", что он не верблюд. Если неприятное не будут говорить свои, то это с удовольствием будут делать чужие. Вера в малом приводит к доверию в остальном, как и недоверие в малом приводит к недоверию в целом. Поэтому так важно, чтобы кто-то из своих, пусть это будут несистемные люди или "маргиналы", говорил неприятные, но правдивые вещи. Тогда остаётся доверие к своей стороне в целом, и не придётся узнавать неприятные новости для объективного понимания происходящего от чужих и/или врагов. Тут, конечно, остаётся пространство для здравомыслия в отношении оглашения неприятной информации. И нужно понимать, что травля или бойкот как раз и чреваты такими событиями как Пригожинский бунт или вот самоубийство Мурза. Если позволить сильного и неординарного человека загнать в безвыходную, как ему кажется ситуацию, то он окажется способен на самый неожиданный решительный поступок, и безыходная ситуация разрешится взрывом. И дорогой ценой - всегда дороже, чем если бы все противоречия и напряжение снять заранее. И это, кстати, имеет отношение и ко всему происходящему на Украине в целом. Если общество или часть его лишить подлинной идентичности, то оно в поисках новой идентичности и для самоутверждения своей новообретённой "самости" пойдёт на любые крайности. Это работает на любых масштбах: от отдельной личности до "релокантов", от "либералов" до "украинцев". Так что дело не только в неприятной правде от своих, которую и которых надо уметь принять (учитывая проблему формы и содержания как и то, что не всё неприятное собственно правда), но и то, что насильная или добровольная и - прежде всего - несправедливая и голословная попытка вывести кого-то за рамки "своих" грозит взрывом и катастрофой.
Мурз пришёл добровольцем, когда многое было неясно и бардачно, когда за Донбассом ещё не было всей мощи России. Когда за тобой такая силища, тогда человеку проще жить и умирать. Одна вера - верить, что Россия когда-то может быть придёт. Но когда Россия уже пришла, то уже можно верить в победу. Мурз сам писал свою биографию. И у него, как раньше бы сказали, "знатная биография". Есть что выбить на могильном камне: воевал, внедрял, организовывал.
Что же касается недостатков Мурза - Андрея Морозова - то я процитирую из моей любимой книги:
Они замолчали и долго шли с темными лицами, словно поссорившись.
- Во-от ведь, какая штука, Федор Иванович, дорогой. Да вы и сами знаете. Громче всех кричи и куй свою судьбу. Трибуна, трибуна! Парашютиста искать надо среди тех, кто громче всех кричит. Но никак не среди тех, кого гонят. Кого гонят, тот мог бы и не соваться. Его бы и не погнали. Жил бы себе и подпевал. А если суется… Если он суется - значит, дело ему дороже жи-и-изни, Федя. Значит, он наш человек. А парашютист его к ногтю, представляешь? Как врага…
Враги могут быть неотличимы от друзей, а друг может походить на врага. Но не во врагах сейчас дело. В случая Мурза теперь точно можно сказать: что он мог бы не соваться - но он совался, что он мог бы жить и подпевать - но он жил и не подпевал, и что дело ему, действительно, было дороже жизни. Он был свой. Всегда. Даже когда он был совершенно неправ или совершенно неприятен.
Прощай, неудобный, вредный, неприятный, злоязыкий, но кипучий и праведный человек! Ты честно отдал для победы всего себя без остатка и ушёл в нашу общую вечность мятежной и безмятежной русской души. Победа будет за нами.
Click to view