Venezia
Удивительно, в каких подробностях мы (люди) планируем путешествия и как от них остаются подробности - другие. Я помню их вспышками, и очень немногочисленными, даже те, которые хочется длить и длить. Хотя бы в памяти. От Венеции остались две яркие.
Первая: мы пробираемся через Дорсодуро к Набережной Неисцелимых, в первый день, едва успев сбросить груз в гостинице. Шатает, как на корабле, - от недосыпа и потому, что Венеция же правда корабль. Находим мемориальную доску Бродскому и с чувством выполненного долга - сбывшейся мечты - случившейся встречи - падаем на деревянный причал, сняв обувь. Я смотрю на Джудекку и вспоминаю, как почти неделю назад, ночью, в стамбульском аэропорту, читала, кажется, Лосева, который писал о том, что я сейчас вижу, что вот, наверное, за это Бродский и любил Венецию - петербургский пейзаж, Нева с Крестами. Начинаю рассказывать об этом Гуку - и обнаруживаю, что он спит, под низким, как будто в горах, венецианским солнцем, на теплых досках. У каждого своя Венеция. А Лагуна вся в движении, и иногда она, переливаясь через край, забрызгивает нас бензинно-соленым. Это проходит мимо общественный и личный транспорт.
Вторая: я прихожу в Галерею Академии (prossima fermata - Accademia; это, наверное, лучшее, что я могу услышать в этой жизни) к открытию, нахожу кассу сбоку припека (на самом деле - сбоку от реконструируемого музея) и пытаюсь купить билет. Но у меня сто евро - кассирша отрицательно мотает головой и сообщает, что внутри всего 6 человек. Этим она хочет сказать, что сдачи у нее еще нет. Я пытаюсь разменять в кафе - не получается. Пытаюсь найти другое кафе - но поблизости все закрыто, а далеко уходить не хочется, потому что вот же оно, в двух шагах, - то, к чему я шла так долго (лет, наверное, десять, с тех пор, как началось, плюс еще расстояние от Риальто, где мы жили, до Академии, хотя его я, кажется, в нетерпении преодолела на вапоретто). В результате я дождалась большой компании, которая, купив билеты, обеспечила кассиршу сдачей. Но торжествовать я начала прежде, чем заполучила билет, - как раз тогда, когда ухоженная женщина в окошке кассы сказала - шесть человек. Это значит, что мне предстоит целая моя Академия. Что такое - шесть человек? Вполне можно принять за погрешность. Но вот когда речь идет о семье или настоящих друзьях - то же количество становится огромным, неисчерпаемым богатством. Так я поняла, что масштаб личности - это не только про добродетели и заслуги. Есть еще и буквальный масштаб, как у автомобильных моделей и географических карт.
Весь этот странный суетливый год я знала только одно - в марте я буду в Венеции. Снова. По-новому. Поэтому сейчас я чувствую, что предаю ее. Или себя? Венеции не будет. Будет, но не Венеция. Неужели получится как с Петербургом, откуда я в первый раз уезжала на месяц, много на год, а вернулась в итоге лет, что ли, через восемь?
Ну нет.
Первая: мы пробираемся через Дорсодуро к Набережной Неисцелимых, в первый день, едва успев сбросить груз в гостинице. Шатает, как на корабле, - от недосыпа и потому, что Венеция же правда корабль. Находим мемориальную доску Бродскому и с чувством выполненного долга - сбывшейся мечты - случившейся встречи - падаем на деревянный причал, сняв обувь. Я смотрю на Джудекку и вспоминаю, как почти неделю назад, ночью, в стамбульском аэропорту, читала, кажется, Лосева, который писал о том, что я сейчас вижу, что вот, наверное, за это Бродский и любил Венецию - петербургский пейзаж, Нева с Крестами. Начинаю рассказывать об этом Гуку - и обнаруживаю, что он спит, под низким, как будто в горах, венецианским солнцем, на теплых досках. У каждого своя Венеция. А Лагуна вся в движении, и иногда она, переливаясь через край, забрызгивает нас бензинно-соленым. Это проходит мимо общественный и личный транспорт.
Вторая: я прихожу в Галерею Академии (prossima fermata - Accademia; это, наверное, лучшее, что я могу услышать в этой жизни) к открытию, нахожу кассу сбоку припека (на самом деле - сбоку от реконструируемого музея) и пытаюсь купить билет. Но у меня сто евро - кассирша отрицательно мотает головой и сообщает, что внутри всего 6 человек. Этим она хочет сказать, что сдачи у нее еще нет. Я пытаюсь разменять в кафе - не получается. Пытаюсь найти другое кафе - но поблизости все закрыто, а далеко уходить не хочется, потому что вот же оно, в двух шагах, - то, к чему я шла так долго (лет, наверное, десять, с тех пор, как началось, плюс еще расстояние от Риальто, где мы жили, до Академии, хотя его я, кажется, в нетерпении преодолела на вапоретто). В результате я дождалась большой компании, которая, купив билеты, обеспечила кассиршу сдачей. Но торжествовать я начала прежде, чем заполучила билет, - как раз тогда, когда ухоженная женщина в окошке кассы сказала - шесть человек. Это значит, что мне предстоит целая моя Академия. Что такое - шесть человек? Вполне можно принять за погрешность. Но вот когда речь идет о семье или настоящих друзьях - то же количество становится огромным, неисчерпаемым богатством. Так я поняла, что масштаб личности - это не только про добродетели и заслуги. Есть еще и буквальный масштаб, как у автомобильных моделей и географических карт.
Весь этот странный суетливый год я знала только одно - в марте я буду в Венеции. Снова. По-новому. Поэтому сейчас я чувствую, что предаю ее. Или себя? Венеции не будет. Будет, но не Венеция. Неужели получится как с Петербургом, откуда я в первый раз уезжала на месяц, много на год, а вернулась в итоге лет, что ли, через восемь?
Ну нет.