Страна игры, или Тотальный театр
«Ай да Пушкин…» в Сатириконе, режиссёр Марина Брусникина, 2003
Игра
Малый зал Сатирикона на этом спектакле более всего напоминает тюзовский, примерно половина зрителей - это дети пяти-шести-семи лет, именно эти зрители быстрее всего схватывают правила игры «Ай да Пушкин», мгновенно включаются в игру, ведь жанр спектакля так и обозначен в программке - игра. С чего начинается игра? Правильно - со считалки! На пустую площадку, как во дворик, вылезают откуда-то молодые парни и девушки, одетые современно и просто, в чёрные джинсы и яркие разноцветные футболки, кто-то начинает считать: «На златом крыльце сидели - царь, царевич, король, королевич …» Кто-то кричит: «Я - царь!», «Я - царевич!», «Я - царица!». Игра начинается: «Царь с царицею простился, в путь дорогу снарядился…» Первый тайм игры - это «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях», второй - «Сказка о золотом петушке», третий - «Сказка о царе Салтане». Молодые люди играют в Пушкина как дети - азартно, искренне, в быстром темпе, мгновенно входя в своих персонажей и также мгновенно выходя из них, на лету перевоплощаясь уже в других героев. У них нет никакого игрового инвентаря и реквизита - это не беда! Они сами становятся этим инвентарём, они играют реквизит и декорацию. У них нет музыки - ничего страшного, они играют музыку, они играют в музыку, благо пушкинский стих - очень музыкален. Молодая сатириконовская команда играет всех и всё - царей, цариц, царевичей, богатырей, собаку, зеркало, терем, стол, лавку, печь, огонь в печи, ковёр, ступеньки, отравленное яблоко, небесные светила - солнце и месяц, и даже невидимое - ветер, муху, комара и шмеля, в которые превращается царевич Гвидон, белку, грызущую золотые орешки (и знаете, это - действительно, белка, которая крутится в колесе, которого нет на сцене!), коршуна и лебедя, в результате, рождается тотальный театр, театр, который охватывает ВСЁ, заполняет собой всё пространство, образуя Страну Игры! И в этой стране режиссёр и команда тотального театра делают несколько открытий:
- они, буквально с помощью своих тел и движений, делают зримой поэзию Пушкина и её упругий ритм;
- они открывают беспредельную музыкальность пушкинского стиха, который ложится буквально на любую мелодию: от рэпа, до песен советских композиторов и торжественных хоров;
- играя просто и точно, искренне и легко, они создают мир, в котором вечные категории предстают ясными и понятными: добро и зло, прямодушие и коварство, подлость и честность, злодейство и доброта, сказочный мир, где добро бывает только добрым, а зло - злым;
- они обнаруживают, что Пушкин - это очень весёлый автор, смех в зале не смолкает с начала до конца Игры. Да и как не смеяться, когда, например, один молодой, плотный мужчина играет зеркало, в которое постоянно смотрится злая царица («Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?»). Возникает очень ёмкий и очень остроумный образ: мужчина - это зеркало, в которое смотрится женщина.
Истоки
Удивительное дело, когда М.Брусникина ставила прозу, её режиссура была поистине «женской» - неизобретательной, вялой, инертной, пассивной, убаюкивающей зрителя, это был литературный театр в его чистейшем виде. Когда М.Брусникина ставит поэзию, её режиссура становится изобретательной, изощрённой, образной, активной, «мужской», выводящей зрителя из полудремотного состояния, спектакль превращается в тотальный театр. Более всего поэтический театр зрелой Брусникиной похож на театр молодого Любимова, времён «Антимиров» и «Послушайте!» - та же мощь и образность театральных метафор, та же вера в безграничные возможности театра, та же тотальная визуализация поэзии. И ещё этот спектакль Брусникиной, видимо, уже через исполнителей, наследует нечто сатириконовское: от «Страны любви» он наследует энергетику, энергию и очарование молодости, причём эта молодая, бурлящая энергия, являясь важным формообразующим элементом спектакля, становится и частичкой его содержания, когда она выплёскивается в зал и заряжает и заражает зрителей! Ай да Брусникина! Ай да Пушкин! Ай да молодые сатириконовцы! Браво!
Игра
Малый зал Сатирикона на этом спектакле более всего напоминает тюзовский, примерно половина зрителей - это дети пяти-шести-семи лет, именно эти зрители быстрее всего схватывают правила игры «Ай да Пушкин», мгновенно включаются в игру, ведь жанр спектакля так и обозначен в программке - игра. С чего начинается игра? Правильно - со считалки! На пустую площадку, как во дворик, вылезают откуда-то молодые парни и девушки, одетые современно и просто, в чёрные джинсы и яркие разноцветные футболки, кто-то начинает считать: «На златом крыльце сидели - царь, царевич, король, королевич …» Кто-то кричит: «Я - царь!», «Я - царевич!», «Я - царица!». Игра начинается: «Царь с царицею простился, в путь дорогу снарядился…» Первый тайм игры - это «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях», второй - «Сказка о золотом петушке», третий - «Сказка о царе Салтане». Молодые люди играют в Пушкина как дети - азартно, искренне, в быстром темпе, мгновенно входя в своих персонажей и также мгновенно выходя из них, на лету перевоплощаясь уже в других героев. У них нет никакого игрового инвентаря и реквизита - это не беда! Они сами становятся этим инвентарём, они играют реквизит и декорацию. У них нет музыки - ничего страшного, они играют музыку, они играют в музыку, благо пушкинский стих - очень музыкален. Молодая сатириконовская команда играет всех и всё - царей, цариц, царевичей, богатырей, собаку, зеркало, терем, стол, лавку, печь, огонь в печи, ковёр, ступеньки, отравленное яблоко, небесные светила - солнце и месяц, и даже невидимое - ветер, муху, комара и шмеля, в которые превращается царевич Гвидон, белку, грызущую золотые орешки (и знаете, это - действительно, белка, которая крутится в колесе, которого нет на сцене!), коршуна и лебедя, в результате, рождается тотальный театр, театр, который охватывает ВСЁ, заполняет собой всё пространство, образуя Страну Игры! И в этой стране режиссёр и команда тотального театра делают несколько открытий:
- они, буквально с помощью своих тел и движений, делают зримой поэзию Пушкина и её упругий ритм;
- они открывают беспредельную музыкальность пушкинского стиха, который ложится буквально на любую мелодию: от рэпа, до песен советских композиторов и торжественных хоров;
- играя просто и точно, искренне и легко, они создают мир, в котором вечные категории предстают ясными и понятными: добро и зло, прямодушие и коварство, подлость и честность, злодейство и доброта, сказочный мир, где добро бывает только добрым, а зло - злым;
- они обнаруживают, что Пушкин - это очень весёлый автор, смех в зале не смолкает с начала до конца Игры. Да и как не смеяться, когда, например, один молодой, плотный мужчина играет зеркало, в которое постоянно смотрится злая царица («Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?»). Возникает очень ёмкий и очень остроумный образ: мужчина - это зеркало, в которое смотрится женщина.
Истоки
Удивительное дело, когда М.Брусникина ставила прозу, её режиссура была поистине «женской» - неизобретательной, вялой, инертной, пассивной, убаюкивающей зрителя, это был литературный театр в его чистейшем виде. Когда М.Брусникина ставит поэзию, её режиссура становится изобретательной, изощрённой, образной, активной, «мужской», выводящей зрителя из полудремотного состояния, спектакль превращается в тотальный театр. Более всего поэтический театр зрелой Брусникиной похож на театр молодого Любимова, времён «Антимиров» и «Послушайте!» - та же мощь и образность театральных метафор, та же вера в безграничные возможности театра, та же тотальная визуализация поэзии. И ещё этот спектакль Брусникиной, видимо, уже через исполнителей, наследует нечто сатириконовское: от «Страны любви» он наследует энергетику, энергию и очарование молодости, причём эта молодая, бурлящая энергия, являясь важным формообразующим элементом спектакля, становится и частичкой его содержания, когда она выплёскивается в зал и заряжает и заражает зрителей! Ай да Брусникина! Ай да Пушкин! Ай да молодые сатириконовцы! Браво!