Острые углы юношеского максимализма
Мольер «Мизантроп» в Школе-студии МХАТ, режиссёр Борис Дьяченко, 2002
Ещё до начала спектакля на краю тёмной сцены лежат костюмы. Зажигается какой-то фантастический бело-красный свет (художник по свету - Д.Исмагилов), звучит ритмичная мелодия Пьяццолы, из-за прозрачного задника выходят один за другим актёры, берут свои костюмы, на ходу одевают их, превращаясь из артистов в персонажей, хаотично и быстро двигаются. И вдруг, совершая выразительные танцевальные па под энергичные пьяццоловские аккорды, герои спектакля словно выкристаллизовываются из хаотично-броуновского движения, царящего на сцене. Они подойдут все к авансцене, улыбнутся зрителям, и исчезнут, останутся лишь Альцест (А.Матросов) и его друг. И сразу же, без всяких предисловий, начнётся исповедь главного героя - о невозможности жить в мире, где люди не искренни, где слово и дело никогда не совпадают. Пьеса Мольера как будто специально написана для студенческого театра - максимализм главного героя, являющийся основным источником сюжетных коллизий всей этой истории - типично юношеское явление. Именно пылким и искренним юношам свойственна такая повышенная требовательность к себе и окружающим - нетерпимость к человеческим слабостям и порокам, лжи, неискренности. Несогласие с окружающими, нетерпимость, настолько переполняют и раздирают Альцеста, что ему становится тесно на сцене, ему невозможно оставаться в выморочном пространстве его жизни - и он спускается в зал и оттуда ведёт полемику, со сцены он прыгает на раму для осветительной аппаратуры, размещённой над первыми двумя рядами партера, и оттуда читает стихи, являющиеся Поэзией, в противовес поэтической чепухе графомана Оронта. В финале, изрядно пораненный об острые углы своего максимализма, он говорит окончательное «НЕТ» истинной женщине Селимене, причём причина разрыва - всего-навсего в его субъективном видении ситуации, видении максималистко-непримиримом. Опустошённый, он устало снимает с себя камзол, словно срывает с себя кожу, и кладёт его на край сцены, туда - где он лежал перед началом спектакля, и уходит. Первый раунд боя Максималиста с Жизнью закончен, будущая жизнь - впереди.
На спектакль я шёл с целью: увидеть в роли Селимены Александру Урсуляк, блеснувшую в театре Пушкина в «Ромео и Джульетте» и в «Чёрном принце». Мне досталась Дарья Калмыкова. Я не был разочарован, более того - я был очарован. Калмыкова сыграла в своей Селимене истинную Женщину - обаятельную и очаровательную, умную и запутавшуюся, сильную и слабую, упрямую и податливую, красивую и непредсказуемую, временами не знающую, что же ей надо, а по сути - ждущую мужчину своей жизни. Смотреть за мгновенными переходами её лица от очаровательной, коварной и лукавой, или радостной улыбки к растерянности и злости - истинное наслаждение. Легко ли во имя собственных принципов покинуть очаровательную женщину? Драма главного героя в дуэте с Селименой-Калмыковой становится пронзительной и острой. И именно от этой боли разрыва с прекрасной женщиной у зрителя и рождается ассоциация - Альцест в финале снимает камзол, словно сдирает с себя кожу.
Ещё до начала спектакля на краю тёмной сцены лежат костюмы. Зажигается какой-то фантастический бело-красный свет (художник по свету - Д.Исмагилов), звучит ритмичная мелодия Пьяццолы, из-за прозрачного задника выходят один за другим актёры, берут свои костюмы, на ходу одевают их, превращаясь из артистов в персонажей, хаотично и быстро двигаются. И вдруг, совершая выразительные танцевальные па под энергичные пьяццоловские аккорды, герои спектакля словно выкристаллизовываются из хаотично-броуновского движения, царящего на сцене. Они подойдут все к авансцене, улыбнутся зрителям, и исчезнут, останутся лишь Альцест (А.Матросов) и его друг. И сразу же, без всяких предисловий, начнётся исповедь главного героя - о невозможности жить в мире, где люди не искренни, где слово и дело никогда не совпадают. Пьеса Мольера как будто специально написана для студенческого театра - максимализм главного героя, являющийся основным источником сюжетных коллизий всей этой истории - типично юношеское явление. Именно пылким и искренним юношам свойственна такая повышенная требовательность к себе и окружающим - нетерпимость к человеческим слабостям и порокам, лжи, неискренности. Несогласие с окружающими, нетерпимость, настолько переполняют и раздирают Альцеста, что ему становится тесно на сцене, ему невозможно оставаться в выморочном пространстве его жизни - и он спускается в зал и оттуда ведёт полемику, со сцены он прыгает на раму для осветительной аппаратуры, размещённой над первыми двумя рядами партера, и оттуда читает стихи, являющиеся Поэзией, в противовес поэтической чепухе графомана Оронта. В финале, изрядно пораненный об острые углы своего максимализма, он говорит окончательное «НЕТ» истинной женщине Селимене, причём причина разрыва - всего-навсего в его субъективном видении ситуации, видении максималистко-непримиримом. Опустошённый, он устало снимает с себя камзол, словно срывает с себя кожу, и кладёт его на край сцены, туда - где он лежал перед началом спектакля, и уходит. Первый раунд боя Максималиста с Жизнью закончен, будущая жизнь - впереди.
На спектакль я шёл с целью: увидеть в роли Селимены Александру Урсуляк, блеснувшую в театре Пушкина в «Ромео и Джульетте» и в «Чёрном принце». Мне досталась Дарья Калмыкова. Я не был разочарован, более того - я был очарован. Калмыкова сыграла в своей Селимене истинную Женщину - обаятельную и очаровательную, умную и запутавшуюся, сильную и слабую, упрямую и податливую, красивую и непредсказуемую, временами не знающую, что же ей надо, а по сути - ждущую мужчину своей жизни. Смотреть за мгновенными переходами её лица от очаровательной, коварной и лукавой, или радостной улыбки к растерянности и злости - истинное наслаждение. Легко ли во имя собственных принципов покинуть очаровательную женщину? Драма главного героя в дуэте с Селименой-Калмыковой становится пронзительной и острой. И именно от этой боли разрыва с прекрасной женщиной у зрителя и рождается ассоциация - Альцест в финале снимает камзол, словно сдирает с себя кожу.