Боже, храни человека!
Мольер «Тартюф» Электротеатр Станиславский, режиссёр Филипп Григорьян, 2016
Спектакль построен на ролевой модели «Николай II и его семья». Персонажи и их место в модели:
Оргон - Николай II
Эльмира, его жена - императрица Мария Фёдоровна
Мариана, его дочь x 4 - великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия
Дамис, его сын - царевич Алексей
Тартюф - Распутин
Удивительно! Этот режиссёрский ход привнесённый в постановку извне, не воспринимается формальным и чужеродным, пьеса на него весьма плодотворно откликается. Театр не играет историю Николая II, его семья, и их отношений с Распутиным, эти исторические персонажи здесь в спектакле - постмодернистские театральные маски, пьеса играется целиком, без сокращений, в классическом переводе М.Донского, актёры играют одновременно в Николая и в Оргона, в Тартюфа и в Распутина, в великих княжон и в Мариану, в Алексея и в Дамиса, вид мольеровских персонажей театрально аутентичен их историческим прототипам, но это одновременно и мольеровские герои, и эта история благодаря ассоциациям приобретает дополнительный объём.
Дом Оргона-Николая - аристократический, чинный, благополучный, благородный, кроме служанки Дорины тут прислуживают два безмолвных исполнительных казака. Тартюф, заросший распутинской бородой, появляющийся из подполья - некое абсолютное вечное коварное зло, туда же в подполье, как паук, он утаскивает и притворившуюся в него влюблённой Эльмиру-императрицу, то, происходит в этом тёмном распутинском подполе зрители видят на видео - всё строго по пьесе, но по-распутински страшней. Тартюф-Распутин пугает и своей мощной гипнотической силой. Абсолютное зло губит дом-мир Николая-Оргона, доводя его хозяина до «Декрета об отречении от дома», название документа изображается стилизованным кириллическим шрифтом начала ХХ века.
Зрительный зал поделен на две симметричные части, сцена посредине, после антракта происходит весьма остроумно организованное перемещение зрителей из одной части в другую - просто меняются местами таблички на входных дверях. Обстановка на сцене заметно опрощается, на Николае-Оргоне вместо белого парадного генеральского мундира с золотыми эполетами и аксельбантами - потёртая полевая зелёная форма, казаки, переодетые в современную рабочую одежду, заклеивают богато драпированные стены полиэтиленовой плёнкой и упаковочным скотчем. Злодей выгоняет всё семейство из их дома. Спасительный мольеровский финал, конечно, и тут происходит, злодей разоблачён, его обновлённый облик уже не страшен, а скорее забавен, волшебное постановление на французском озвучено, всё имущество, медали и сабля возвращены владельцу, растерянный, не верящий в своё спасение Николай-Оргон стоит на стуле, с сабелькой в вытянутой руке, и кажется сейчас прозвучит: «Боже царя храни!», но - тишина…, и в эти финальные мгновения хочется воскликнуть: «Боже, храни человека! Храни его от всяческого зла».
Спектакль построен на ролевой модели «Николай II и его семья». Персонажи и их место в модели:
Оргон - Николай II
Эльмира, его жена - императрица Мария Фёдоровна
Мариана, его дочь x 4 - великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия
Дамис, его сын - царевич Алексей
Тартюф - Распутин
Удивительно! Этот режиссёрский ход привнесённый в постановку извне, не воспринимается формальным и чужеродным, пьеса на него весьма плодотворно откликается. Театр не играет историю Николая II, его семья, и их отношений с Распутиным, эти исторические персонажи здесь в спектакле - постмодернистские театральные маски, пьеса играется целиком, без сокращений, в классическом переводе М.Донского, актёры играют одновременно в Николая и в Оргона, в Тартюфа и в Распутина, в великих княжон и в Мариану, в Алексея и в Дамиса, вид мольеровских персонажей театрально аутентичен их историческим прототипам, но это одновременно и мольеровские герои, и эта история благодаря ассоциациям приобретает дополнительный объём.
Дом Оргона-Николая - аристократический, чинный, благополучный, благородный, кроме служанки Дорины тут прислуживают два безмолвных исполнительных казака. Тартюф, заросший распутинской бородой, появляющийся из подполья - некое абсолютное вечное коварное зло, туда же в подполье, как паук, он утаскивает и притворившуюся в него влюблённой Эльмиру-императрицу, то, происходит в этом тёмном распутинском подполе зрители видят на видео - всё строго по пьесе, но по-распутински страшней. Тартюф-Распутин пугает и своей мощной гипнотической силой. Абсолютное зло губит дом-мир Николая-Оргона, доводя его хозяина до «Декрета об отречении от дома», название документа изображается стилизованным кириллическим шрифтом начала ХХ века.
Зрительный зал поделен на две симметричные части, сцена посредине, после антракта происходит весьма остроумно организованное перемещение зрителей из одной части в другую - просто меняются местами таблички на входных дверях. Обстановка на сцене заметно опрощается, на Николае-Оргоне вместо белого парадного генеральского мундира с золотыми эполетами и аксельбантами - потёртая полевая зелёная форма, казаки, переодетые в современную рабочую одежду, заклеивают богато драпированные стены полиэтиленовой плёнкой и упаковочным скотчем. Злодей выгоняет всё семейство из их дома. Спасительный мольеровский финал, конечно, и тут происходит, злодей разоблачён, его обновлённый облик уже не страшен, а скорее забавен, волшебное постановление на французском озвучено, всё имущество, медали и сабля возвращены владельцу, растерянный, не верящий в своё спасение Николай-Оргон стоит на стуле, с сабелькой в вытянутой руке, и кажется сейчас прозвучит: «Боже царя храни!», но - тишина…, и в эти финальные мгновения хочется воскликнуть: «Боже, храни человека! Храни его от всяческого зла».