Кашель на заданную тему
Томас Манн «Волшебная гора», Электротеатр Станиславский, комиссар Константин Богомолов, 2017
Основные элементы, из которых построен спектакль - это кашель и пустота. Кашель начинается ещё перед третьим звонком и продолжается первую половину действия, точнее недействия-бездействия. На сцене пустая ломакинская коробка, типа saraj, грязные зелёные стены её вымазаны краской цвета дерьма. Со стороны зала коробка закрыта по краям двумя широкими щитами, в результате в зале нет ни одного места, откуда внутренность сценической коробки была бы видна целиком, но в середине первого ряда сидит оператор с широкофокусной видеокамерой, изображение с неё транслируется на монитор у края сцены. Но смотреть нечего, ни на экране, ни в видимой части коробки, актёр полулёжа сидит в углу, у противоположной стены сидит актриса и кашляет-кашляет-кашляет-... Время от времени кто-то из зрителей в зале подхватывает кашель, погоды ведь сейчас стоят осенне-слякотные, но это чуть-чуть и тихонько, микрофонов в зале нет. Текст Т.Манна в спектакле отсутствует, как указано в синопсисе, театр транслирует не текст романа, а его дух. Действие манновской «Волшебной горы» происходит в туберкулёзном санатории/лечебнице где-то в швейцарских Альпах, и кашель есть звук из того предсмертного пространства, где люди умирают. Время от времени в коробке гаснет цвет, освещается авансцена, актриса выходит из коробки и читает стихи - Некрасова, Шаламова, Заболоцкого, читает монотонно, без всяких интонаций. Потом кашель прекращается и начинается пустота, актёр и актриса валяются или сидят, молчат, ничего не происходит. Наверное, это смертная пустота, ад, которого и зрители, и авторы, безусловно, заслуживают. Но когда заканчивается ад пустоты, начинается адский ад болтологии. Актёр и актриса начинают читать в микрофоны тексты Богомолова типа чернушных страшилок про смерть убийства кладбища про людоеда который жевал жевал ел свою подругу про учительницу которая детишек завела в дом а дом подожгла смотрела как дети там умирали это какбэ было здорово такое сокращение пути к смерти про мальчика который пришёл домой и стал снимать мерку с родителей мама спросила зачем это чтоб сделать гроб у нас урок введение в смерть начало этих графоманских текстов было в трёх мушкетёрах там был рассказ про мальчика который убил свою мать разрубил её тело мясо провернул в мясорубке и сделал голубцы и голубцы полетели и прилетели в электротеатр
Поклонов нет, актёры уходят, звучит в цикле молитвенный мем «кири элейса кири элейса кири элейса кири элейса …», в зале зажигается свет.
Что это было? Типовой случай театра вычитания. Вычитание текста пьесы, вычитание режиссуры. Богомоловские страшилки - явление не театральное, это нечто маниакально-графоманское, к духу «Волшебной горы» они отношения не имеют, если конечно не рассматривать аспект прикольности - «Прикольно ведь, Лен!» То, что сделано Богомоловым в Электротеатре: безинтонационное чтение стихов, постановка кашля и пустоты - это не работа режиссёра, это работа комиссара авангардистского театра, внедряющего передовые театральные формы в московский буржуазный округ «На Тверской». С точки зрения формы этот «авангард» с кашлем и пустотой - второй или даже третьей свежести, всё это уже было. В Театре.Doc уж несколько лет играется спектакль «Молчание на заданную тему»: на сцену выходит актёр, садится за стол и молчит 40 минут на заданную тему, есть и «Молчание на свободную тему». Таким образом, большая часть этого перформанса/инсталляции сплагиачена у доковцев. Что касается кашля, то в 90-е в Театре Сатиры был поставлен и недолго игрался спектакль «Виктор, или Дети у власти» по пьесе Роже Витрака, он был построен на другом физиологическом выделении - на пуканье. В этом контексте богомоловский кашель не столь уж шокирующий и авангардистский.
Основные элементы, из которых построен спектакль - это кашель и пустота. Кашель начинается ещё перед третьим звонком и продолжается первую половину действия, точнее недействия-бездействия. На сцене пустая ломакинская коробка, типа saraj, грязные зелёные стены её вымазаны краской цвета дерьма. Со стороны зала коробка закрыта по краям двумя широкими щитами, в результате в зале нет ни одного места, откуда внутренность сценической коробки была бы видна целиком, но в середине первого ряда сидит оператор с широкофокусной видеокамерой, изображение с неё транслируется на монитор у края сцены. Но смотреть нечего, ни на экране, ни в видимой части коробки, актёр полулёжа сидит в углу, у противоположной стены сидит актриса и кашляет-кашляет-кашляет-... Время от времени кто-то из зрителей в зале подхватывает кашель, погоды ведь сейчас стоят осенне-слякотные, но это чуть-чуть и тихонько, микрофонов в зале нет. Текст Т.Манна в спектакле отсутствует, как указано в синопсисе, театр транслирует не текст романа, а его дух. Действие манновской «Волшебной горы» происходит в туберкулёзном санатории/лечебнице где-то в швейцарских Альпах, и кашель есть звук из того предсмертного пространства, где люди умирают. Время от времени в коробке гаснет цвет, освещается авансцена, актриса выходит из коробки и читает стихи - Некрасова, Шаламова, Заболоцкого, читает монотонно, без всяких интонаций. Потом кашель прекращается и начинается пустота, актёр и актриса валяются или сидят, молчат, ничего не происходит. Наверное, это смертная пустота, ад, которого и зрители, и авторы, безусловно, заслуживают. Но когда заканчивается ад пустоты, начинается адский ад болтологии. Актёр и актриса начинают читать в микрофоны тексты Богомолова типа чернушных страшилок про смерть убийства кладбища про людоеда который жевал жевал ел свою подругу про учительницу которая детишек завела в дом а дом подожгла смотрела как дети там умирали это какбэ было здорово такое сокращение пути к смерти про мальчика который пришёл домой и стал снимать мерку с родителей мама спросила зачем это чтоб сделать гроб у нас урок введение в смерть начало этих графоманских текстов было в трёх мушкетёрах там был рассказ про мальчика который убил свою мать разрубил её тело мясо провернул в мясорубке и сделал голубцы и голубцы полетели и прилетели в электротеатр
Поклонов нет, актёры уходят, звучит в цикле молитвенный мем «кири элейса кири элейса кири элейса кири элейса …», в зале зажигается свет.
Что это было? Типовой случай театра вычитания. Вычитание текста пьесы, вычитание режиссуры. Богомоловские страшилки - явление не театральное, это нечто маниакально-графоманское, к духу «Волшебной горы» они отношения не имеют, если конечно не рассматривать аспект прикольности - «Прикольно ведь, Лен!» То, что сделано Богомоловым в Электротеатре: безинтонационное чтение стихов, постановка кашля и пустоты - это не работа режиссёра, это работа комиссара авангардистского театра, внедряющего передовые театральные формы в московский буржуазный округ «На Тверской». С точки зрения формы этот «авангард» с кашлем и пустотой - второй или даже третьей свежести, всё это уже было. В Театре.Doc уж несколько лет играется спектакль «Молчание на заданную тему»: на сцену выходит актёр, садится за стол и молчит 40 минут на заданную тему, есть и «Молчание на свободную тему». Таким образом, большая часть этого перформанса/инсталляции сплагиачена у доковцев. Что касается кашля, то в 90-е в Театре Сатиры был поставлен и недолго игрался спектакль «Виктор, или Дети у власти» по пьесе Роже Витрака, он был построен на другом физиологическом выделении - на пуканье. В этом контексте богомоловский кашель не столь уж шокирующий и авангардистский.