Бойня блюющих куколок
трэш-эпос «Мушкетёры. Сага. Часть первая» в МХТ, режиссёр Константин Богомолов, 2015
Трэш начинается ещё до открытия занавеса, когда бархатный голос Чонишвили просит отключить мобильные телефоны, а потом зачитывает словарь спектакля, он какбэ кавээнистый из дурно пахнущей подворотни.
На сцене всё тот же типовой стандартный ломакинско-богомоловский «офис», в котором можно играть все разговорные спектакли Богомолова последних лет с «Юбилеем ювелира» в придачу. Мизансцены тоже типовые, фронтальные - монологи персонажей, очищенные от эмоций и интонаций. Тут то и наступает этому спектаклю, выражаясь его же языком, ципец. Графоманский трэш-текст, написанный Богомоловым, настолько беспредельно мусорный, настолько жиденький, и его столько много (почти пять часов непрерывного словесного трэш-потока), что он вязнет в зубах у актёров, и в нём, как в грязи, утопает зритель, ну например (цитирую по памяти): «… я убил свою маму, а потом расчленил её труп на куски, и все части тела провернул через мясорубку, кусочки фарша завернул в листья черёмухи, что под моим окном, сделал голубцы, потушил их в пароварке, положил в тарелку, и тут голубцы полетели голубцовой стаей …» Наиболее жалко в этих графоманских монологах выглядят самые топовые актёры богомоловской команды.
Так проходит первый акт и половина второго, а потом происходит удивительное - появляется Она, Большая Актриса, и произносит короткий монолог о любви и поёт песенку «Не отрекаются любя…», поёт сердцем, она играет не по-богомоловски очищено, она играет так, как она играла в этом театре и у Ефремова, и у Виктюка, и случается чудо Театра. Её и короткое мгновение театра, дарованное ею, провожают аплодисментами, кажется это первые аплодисменты по ходу спектакля.
В третьем акте громкость музыки, градус трэша повышаются, во время наиболее отвратительных и эпатажных трэш-шуток и пародий в разных местах зала раздаётся ржака, каждый из мушкетёров отыгрывает по впечатляющей истерической сцене, в финале вместе с миледи они поют песенку на мотив «Феличиты», всё это - весьма трэшкольно, но мой спектакль остается во втором акте, там где любит и страдает Королева, где играет и поёт Актриса-Королева.
Трэш начинается ещё до открытия занавеса, когда бархатный голос Чонишвили просит отключить мобильные телефоны, а потом зачитывает словарь спектакля, он какбэ кавээнистый из дурно пахнущей подворотни.
На сцене всё тот же типовой стандартный ломакинско-богомоловский «офис», в котором можно играть все разговорные спектакли Богомолова последних лет с «Юбилеем ювелира» в придачу. Мизансцены тоже типовые, фронтальные - монологи персонажей, очищенные от эмоций и интонаций. Тут то и наступает этому спектаклю, выражаясь его же языком, ципец. Графоманский трэш-текст, написанный Богомоловым, настолько беспредельно мусорный, настолько жиденький, и его столько много (почти пять часов непрерывного словесного трэш-потока), что он вязнет в зубах у актёров, и в нём, как в грязи, утопает зритель, ну например (цитирую по памяти): «… я убил свою маму, а потом расчленил её труп на куски, и все части тела провернул через мясорубку, кусочки фарша завернул в листья черёмухи, что под моим окном, сделал голубцы, потушил их в пароварке, положил в тарелку, и тут голубцы полетели голубцовой стаей …» Наиболее жалко в этих графоманских монологах выглядят самые топовые актёры богомоловской команды.
Так проходит первый акт и половина второго, а потом происходит удивительное - появляется Она, Большая Актриса, и произносит короткий монолог о любви и поёт песенку «Не отрекаются любя…», поёт сердцем, она играет не по-богомоловски очищено, она играет так, как она играла в этом театре и у Ефремова, и у Виктюка, и случается чудо Театра. Её и короткое мгновение театра, дарованное ею, провожают аплодисментами, кажется это первые аплодисменты по ходу спектакля.
В третьем акте громкость музыки, градус трэша повышаются, во время наиболее отвратительных и эпатажных трэш-шуток и пародий в разных местах зала раздаётся ржака, каждый из мушкетёров отыгрывает по впечатляющей истерической сцене, в финале вместе с миледи они поют песенку на мотив «Феличиты», всё это - весьма трэшкольно, но мой спектакль остается во втором акте, там где любит и страдает Королева, где играет и поёт Актриса-Королева.