Лягушки и прочий болотный планктон
Когда-то, давным-давно, я учила французский и старательно ходила по понедельникам в Дом Кино, и было мне явление - короткометражка не-помню-кого. Суть следующая: едет какой-то фраер в кудряхТМ с одной тусовки года на другую и вдруг, в богом забытом угле, мертвом для всех спутников, у него глохнет мотор. Глушь такая, что сколько в мобильный не кричи - никто не приедет, но, слав-те-господи, из тени платанов вырисовывается трактор. И тут-то и завязывается трагедия - абориген в отчаявшемся парижанине узнает Звезду и не только берет на буксир, но и зовет к ужину потому как «и я и супруга моя, а что уж говорить о дочери, большие почитатели вашего таланта». Но почитание почитанием, а дозвониься в сервисную службу Феррари не возможно и на ужин каждый день что-то безумно региональное с домашним вином, и косоглазая дочь, та что поклонница таланта, уже так беременна, что под нос подпирает, а у Звезды сальная майка заправлена в спортивные штаны и тут во дворе раздается гудок - из еще блестящего порша выходит человек в отглаженом, потрясает безсознательной мобилкой, мол «с дороги сбился не пойму как тут», и хозяева уже повыползали на свет, потому как я и супруга моя, а что у говорить о дочери, большие почитатели вашего таланта», и, как улитка, оставляя на стенке мокрый след, тот, что в лоснящихся, под стать треников, волосах, тихонько пробирается к машине. Поворот ключей, вертикальный взлет, свобода.
Но это было давно, хотя помню очень четко, а вот совсем недавно, буквально в воскресенье - сижу на террасе ресторанчика в бургундском городке на десять домов - теплый сентябрьский полдень, рынок уже закончился, мы молчим, не от того, что все сказано и не из страха нарушить тишину, а потому, что полдень солнечный, шардонэ прохладное и говорить попросту лень… на столе тарелка с козьим сыром, хлеб, остатки обеда… мы молчим, небо изредка разрезают белые хвосты самолетов, звонит колокол, и я, с болезненым удовольствием, понимаю, по ком он звонит.