Умер Александр Кондратьев
Кондратьев - автор текстов и песен.
Учился в 27ой школе в Харькове, поступил в МФТИ и там, в рамках студенческого театра начал писать.
Его тексты на многие годы определили не только то, как писал тексты и песни я, но и как я вообще разговаривал с людьми. Во мне нынешнем намного больше от текстов Кондратьева, чем от высокой и правильной литературы, которую мне приходилось читать.
Основа Кондратьева - это замена пафоса иронией.
Нельзя просто, в разговоре сказать что то высокопарное. Это неуместно.
Но можно, если сделать это смешно, или вообще заменить на низкий стиль.
Или смешать стили.
Крайний пример такого подхода - "Одурачена, Оболванена" (это не песня Кондратьева), я её очень люблю, но она на порядок хуже - и потому, что грубее, и потому, что нет хорошей концовки.
Кондратьев не может сказать "Я хочу с Вами познакомиться", эти банально, это неинтересно. Oн говорит "Девушка, не вас я обматерил вчера в троллейбусе? Я хочу извиниться! Вы не слышали?.. Я мысленно."
Он не может сказать - "Я жду твоего звонка", он говорит "Прощай, я посылаю тебе серебряный колокольчик. Звони мне в любое время."
Он не скажет "Что то пошло не так", он скажет "Это счастье. Человек создан для счастья как страус для полета."
Только так можно сказать о важных вещах не рискуя скатиться в пафос, высокопарность, пошлость.
У песни критерии иные. В песне можно себе позволить гораздо больше пафоса - песню не говорят кому то в лицо, а поют. И каждый понимает о чем речь. В песне можно сказать "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались" или "Я так хочу быть с тобой!".
В разговорном жанре можно позволить себе намного меньше пафосной серьезности. Можно сказать "Какое длинное слово 'вечереет'", но только в тексте от автора, не в прямой речи.
Тексты Кондратьева настолько настоящие, что я их давно уже растащил на цитаты. Я всегда хотел так разговаривать в повседневной жизни :)
И про серебряный колокольчик, и "возьмите стул и сядьте на него сверху", и "Сначала-то он думал тулуп прислать, а потом, дай, думает, пришлю варежки.", и "... перечисляя любовные связи и рисуя диаграммы в трудных случаях"
И потом этот прием иронического текста становится уже важным сам по себе. Если им овладеваешь, можешь так писать о чем угодно (что, когда то, мы и делали).
У Кондратьева уйма более слабых (но все равно прекрасных) текстов - о текущем политическом моменте, об общежитии или о физиках. У него уйма песен, в которых (так как это песня) он позволяет себе больше пафоса
И, сжав девчонок пальцами,
как закружились в вальсе мы,
стоять поскольку ровно не могли.
или
На знакомые падая зданья,
будут новые птицы кружить.
До свиданья, страна, до свиданья,
нам досталось тебя пережить.
И только теперь, когда вот это все перeчитываю, я понимаю, насколько тогда, 25 лет назад, это всё на нас произвело впечатление.
Мы не только заразились этим стилем и сами много писали "под Кондратьева", мы начали тогда думать также.
Это было высшим шиком - сказать девушке, что нибудь, что бы никто (включая тебя самого, а уж её и подавно) не понял - это наезд или комплимент.
Написать текст, про который все понимают - это круто, тебя цитируют, но никто не знает, что на самом деле ты имел ввиду.
Прошло много лет, но это всё осталось, где то внутри.
Я старый солдат, моншер. Тяжело носить на весу руку, в которой восемнадцать пуль...
Учился в 27ой школе в Харькове, поступил в МФТИ и там, в рамках студенческого театра начал писать.
Его тексты на многие годы определили не только то, как писал тексты и песни я, но и как я вообще разговаривал с людьми. Во мне нынешнем намного больше от текстов Кондратьева, чем от высокой и правильной литературы, которую мне приходилось читать.
Основа Кондратьева - это замена пафоса иронией.
Нельзя просто, в разговоре сказать что то высокопарное. Это неуместно.
Но можно, если сделать это смешно, или вообще заменить на низкий стиль.
Или смешать стили.
Крайний пример такого подхода - "Одурачена, Оболванена" (это не песня Кондратьева), я её очень люблю, но она на порядок хуже - и потому, что грубее, и потому, что нет хорошей концовки.
Кондратьев не может сказать "Я хочу с Вами познакомиться", эти банально, это неинтересно. Oн говорит "Девушка, не вас я обматерил вчера в троллейбусе? Я хочу извиниться! Вы не слышали?.. Я мысленно."
Он не может сказать - "Я жду твоего звонка", он говорит "Прощай, я посылаю тебе серебряный колокольчик. Звони мне в любое время."
Он не скажет "Что то пошло не так", он скажет "Это счастье. Человек создан для счастья как страус для полета."
Только так можно сказать о важных вещах не рискуя скатиться в пафос, высокопарность, пошлость.
У песни критерии иные. В песне можно себе позволить гораздо больше пафоса - песню не говорят кому то в лицо, а поют. И каждый понимает о чем речь. В песне можно сказать "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались" или "Я так хочу быть с тобой!".
В разговорном жанре можно позволить себе намного меньше пафосной серьезности. Можно сказать "Какое длинное слово 'вечереет'", но только в тексте от автора, не в прямой речи.
Тексты Кондратьева настолько настоящие, что я их давно уже растащил на цитаты. Я всегда хотел так разговаривать в повседневной жизни :)
И про серебряный колокольчик, и "возьмите стул и сядьте на него сверху", и "Сначала-то он думал тулуп прислать, а потом, дай, думает, пришлю варежки.", и "... перечисляя любовные связи и рисуя диаграммы в трудных случаях"
И потом этот прием иронического текста становится уже важным сам по себе. Если им овладеваешь, можешь так писать о чем угодно (что, когда то, мы и делали).
У Кондратьева уйма более слабых (но все равно прекрасных) текстов - о текущем политическом моменте, об общежитии или о физиках. У него уйма песен, в которых (так как это песня) он позволяет себе больше пафоса
И, сжав девчонок пальцами,
как закружились в вальсе мы,
стоять поскольку ровно не могли.
или
На знакомые падая зданья,
будут новые птицы кружить.
До свиданья, страна, до свиданья,
нам досталось тебя пережить.
И только теперь, когда вот это все перeчитываю, я понимаю, насколько тогда, 25 лет назад, это всё на нас произвело впечатление.
Мы не только заразились этим стилем и сами много писали "под Кондратьева", мы начали тогда думать также.
Это было высшим шиком - сказать девушке, что нибудь, что бы никто (включая тебя самого, а уж её и подавно) не понял - это наезд или комплимент.
Написать текст, про который все понимают - это круто, тебя цитируют, но никто не знает, что на самом деле ты имел ввиду.
Прошло много лет, но это всё осталось, где то внутри.
Я старый солдат, моншер. Тяжело носить на весу руку, в которой восемнадцать пуль...