Добавление к https://jasherov.livejournal.com/4710.html
Часть первая.
Когда 19 августа 2001 года на Пушкинской площади Москвы я выдал в эфир заявление, что моя цель - национал-социалистическое государство, то это прозвучало, как гром среди ясного неба. В самом деле, как-то не привыкли ещё тогда, шесть лет назад, люди к тому, что можно открыто на центральной площади столицы прямо перед телекамерами признаваться в собственных национал-социалистических взглядах.
В 2001 году в России было много национал-социалистов. Но они ещё не были готовы к тому, что наступает новый период, когда национал-социализм должен уже перестать камуфлироваться под разного рода абстрактными флагами и названиями, выйдя вперёд и публично заявив о своих претензиях на участие в большой политике. Таким образом, я, разумеется, не был первым, кто в России назвал себя национал-социалистом. Но я, пожалуй, был первым, кто сделал это публично на политическом мероприятии в центре Москвы, сопроводив самоидентификацию обещанием скорого пришествия национал-социализма в политику.
За прошедшие шесть лет я немало сделал для того, чтобы термин «национал-социализм» перестал быть бранным эпитетом и, хотя и встречая сопротивление, но вошёл в политический лексикон без уничижительного оттенка. Сегодня даже правительственная «Российская газета» публикует материалы, в которых освещает позицию национал-социалистов, нашу позицию, позицию НСО (http://www.rg.ru/2007/08/15/kazn-nacionalisty-anons.html).
С другой стороны, захват всё новых и новых рубежей в политике требует бесконечного разжёвывания - всё вновь и вновь - что же такое национал-социализм. Всё большее и большее число людей перестают воспринимать национал-социализм как какую-то экзотику, пытаясь понять, что это такое и насколько наша идеология, в самом деле, является оригинальным и целостным учением, а не просто какой-то новой красивой этикеткой для старых идей. Всё больше и больше людей пытаются понять, а что их ждёт в случае прихода национал-социалистов к власти.
Сегодня появилось огромное количество людей, которые трактуют национал-социализм как их душе угодно. Произвольно выхватывая цитаты, а то и попросту выдумывая их, такие люди пытаются создать какой-то «свой национал-социализм». В принципе, ничего плохого в этом нет. Наоборот, дискуссия по данному вопросу лишь подтверждает, что национал-социализм - это не застывшая мумия, а живое учение, вовлекающее в свою орбиту всё новые интеллектуальные кадры. Однако, как это всегда бывает, новые кадры приносят собственное понимание, а подчас и непонимание тех или иных понятий. Поэтому время от времени приходиться возвращаться к кажущимся ещё недавно вполне ясным понятиям, чтобы уточнить их и освободить от шелухи новейших интерпретаторов.
В последнее время в среде ушедших из НБП кадров особой популярностью пользуется идея т.н. «штрассеровского национал-социализма». Что это такое? Это идея о том, что «настоящий национал-социализм» существовал якобы только в среде северо-западных гауляйтеров НСДАП, ориентировавшихся на братьев Штрассеров - Грегора и Отто. Грегор Штрассер, в самом деле, был человеком незаурядным и своей энергией достиг положения второго после Гитлера человека в НСДАП. Поскольку северные гау опирались в большей степени на рабочих (один только Рурский район чего стоил), то в среде «штрассеровских гауляйтеров» более востребованными были те разделы программы «25 пунктов», которые выглядели точно так же, как пункты программ немецких социал-демократов и коммунистов.
Строго говоря, штрассеровский национал-социализм - это антисемитская социал-демократия с элементами национализма. То есть, если Гитлер в своей работе «Моя борьба» сформулировал идею о том, что социал-демократия есть оружие еврейского банковского капитала по закабалению рабочего класса путём создания привлекательного учения о диктатуре пролетариата, то Штрассеры предположили, что если очистить социал-демократию от еврейского влияния, то это и будет то учение, которое как раз и нужно немецкому народу. В рамках этой идеи Штрассеры даже считали, что Германия должна вступить в союз с Советской Россией, так как врагами и большевизма, и национал-социализма является английская плутократия.
Нынешние «левые интерпретаторы национал-социализма», рассматривающие наше учение через призму воззрений Штрассеров, забывают однако, что настоящая идеология - это не застывшая форма, а развивающееся учение, которое идеологи вписывают в реалии окружающего мира. Тот не может называться идеологом, кто не понимает чётко, как тот или иной набор постулатов и этических норм - жизненное мировоззрение - можно перевести на язык практической политики.
Штрассеры были по-своему интересными людьми, которые вызывают уважение своей целеустремлённостью и энергией. Но они проиграли, проиграли именно как идеологи, поскольку не смогли свою интерпретацию национал-социализма вписать в реалии Веймарской Германии. Следовательно, их идеи ни в коей мере нельзя назвать национал-социалистической идеологией, но лишь - одной из интерпретаций НС-мировоззрения.
Пиком популярности идей Грегора Штрассера можно считать конец 1925 - начало 1926 годов, когда на ряде конференций в Ганновере гаулейтеры северо-западных земель (гау) высказали прямое несогласие с политикой Гитлера. А Йозеф Геббельс 24 января 1926 года договорился даже до того, что предложил «исключить мелкого буржуа Адольфа Гитлера из НСДАП». Эту фразу очень любят цитировать нынешние экс-НБПшные «штрассеровцы», забывая, что уже через месяц Геббельс полностью и без каких-либо возражений перешёл на сторону Гитлера, а в октябре 1926 года был назначен гауляйтером Берлина, где действовал исключительно в струе гитлеровской идеологии, позабыв про своё «левое бунтарство» в компании с братьями Штрассерами.
Почему? Почему Геббельс так легко и быстро перешёл на сторону Гитлера уже в марте 1926 года, т.е. всего месяц спустя после ганноверской конференции Штрассеров? Всё дело в том, что круг идей Штрассеров, собственно, не был идеологией. Это было лишь мировоззрение, формулирующееся в рамках идеологии. Что такое идеология? Чем она отличается от обычной системы взглядов?
У меня на книжной полке стоит «Философский словарь», на 570 страницах которого описаны сотни философов и различных философско-этических школ. Однако почти ничего, из того, что описано в этом словаре, не стало прообразом идеологий. Почему? Потому что идеология - это не какой-то абстрактный набор красивых постулатов более или менее талантливо изложенных тем или иным публицистом или философом. Нет! Идеология - это мировоззрение, выраженное языком практической политики. Практическая политика, как набор методов и средств манипулирования социальными и этническими группами, не может быть осуществлена на основе произвольных идей, пусть даже очень красивых.
Подобно тому, как нельзя в ходе управления автомобилем произвольно вращать рулём и останавливаться или поворачивать, когда вздумается, точно также и в практической политике постоянно приходится учитывать намерения всех прочих участников «политического процесса», включая и враждебные намерения. Любая идеология обязательно должна отвечать на три вопроса: 1) как устроен мир сейчас и почему он плох; 2) как должен быть устроен идеальный мир и 3) как перейти от нынешнего несовершенного мира к совершенному миру будущего. Причём ответы эти должны быть даны чётко, недвусмысленно и так, чтобы любому становилось сразу ясным, чем три ответа данной идеологии отличаются от соответствующих трёх ответов всех остальных идеологий.
Как отвечали Штрассеры на эти три вопроса? Говоря откровенно, ничего оригинального, самобытного, в ответах Штрассеров не было. Любой, кто мало-мальски знакомился с идеями Грегора и, особенно, Отто Штрассеров, задавался вопросом: а чем, собственно, «штрассеровский национал-социализм» отличается от сталинского большевизма? Только резким размежеванием с евреями? Но этого явно маловато для признания системы идей Штрассеров самостоятельной оригинальной идеологией.
Именно это интуитивно (а может и осознанно) понял Йозеф Геббельс на конференции в Бамберге, которую собрал Адольф Гитлер. В Бамберге Геббельс увидел, что в отличие от «отрихтованного» сталинского большевизма Штрассеров, у Гитлера имеется целостное политическое мировоззрение, оригинально и, главное, верно отвечающее на три указанных выше вопроса, а, следовательно, являющееся полноценной и полностью оригинальной идеологией, способной вести в бой миллионы. Геббельс понял, что если бы НСДАП приняла систему взглядов Штрассеров, то быстро перестала играть роль идейного форварда в политическом процессе Веймарской Германии. Несмотря на последующие попытки популяризации своих идей, Штрассеры не смогли навязать свой образ мыслей партии.
Кроме того, следует иметь в виду, что программа «25 пунктов» (которую под лупой изучают нынешние российские «штрассеровцы»), написанная в феврале 1920 года, была лишь, так сказать, договором о намерениях, но никак не могла отражать идеологию в полном объёме. Следует помнить и то, что после 1933 года в дальнейшем развитии и углублении НС-идеологии самое активное участие приняли интеллектуалы из СС, благодаря которым в идеологии национал-социализма получили дальнейшее развитие понятия аристократического общества, идеи движения к сверхчеловеку и т.п. - т.е. сугубо элитарные идеи, во многом недоступные пониманию простых людей.
Ликвидация Грегора Штрассера в 1934 году и явное предательство Отто Штрассера, его переход на сторону врага - стали логичным завершением не лишённого интереса, но полностью лишённого хоть какого-то политического будущего того круга идей, который иногда называют «штрассеровский национал-социализм».
Идеология Гитлера является истинным национал-социализмом не потому, что Гитлер писал красивее Штрассеров или умел лучше их произносить публичные речи. Это всё важно, но это вторично. Идеи Гитлера повели за собой миллионы людей, а идеи «левого национал-социализма» позволили Отто Штрассеру лишь сколотить небольшую группу людей, названную им пафосно и громко «Чёрный фронт».
Не случайно, что идейным восприемником «Чёрного фронта» в современной России стала группа публицистов-энтузиастов, не менее громко именующих себя «Национал-большевистский фронт». Фронт! Никак не меньше! Леваки с лёгким националистическим налётом любят свои немногочисленные организации называть «фронтами». Почему же именно выходцы из пресловутой НБП вдруг вытащили из затхлой плесени политического небытия побитые молью идеи братьев Штрассеров? Всё дело в том, что НБП изначально создавалась и паразитировала на некоем бренде, который звучал красиво, но никогда не был идеологией. Что такое национал-большевизм? Может ли хоть кто-нибудь дать чёткий ответ на указанные три основных вопроса любой идеологии, оставаясь в рамках того, что пытаются выдать за какой-то «национал-большевизм»? Почему незадолго до своего полного развала в 2005 году НБП превратилась в сборище людей, симпатизирующих двум, казалось бы взаимоисключающим эстетикам - эстетике Третьего Рейха и эстетике перманентной революции Льва Троцкого? Почему сегодня НБП плавно придрейфовала в объятия либералов-русофобов?
Да потому, что не было и нет такой идеологии - национал-большевизм. Национал-большевизм - лишь красивый термин, которым некогда охарактеризовали оригинальное направление в политической мысли 20-30-х годов XX века. Но какими бы хорошими публицистами не были Устрялов, Юнгер и др., никакой новой идеологии они не создали. Сам термин «национал-большевизм» возродился в начале 90-х в России в силу того, что триумвират таких креативных и, безусловно, талантливых людей, как Дугин, Лимонов и Курёхин, искали оригинальное и, в то же самое время, с налётом традиционализма, название для своего «партийного проекта».
Весь «национал-большевизм» умер в 1998 году. А если партия просуществовала до 2005 года, то лишь благодаря известности Лимонова, как писателя, но никак, как политика, или, тем более, идеолога. Никакой национал-большевистской идеологии, как переложенного на язык практической политики мировоззрения, Лимонов не создал, да и не мог создать. Поэтому был вынужден паразитировать на эстетике Третьего Рейха и сталинского СССР (за образец, видимо, была взята Всемирная выставка в Париже, открытая в мае 1937 года, на которой «Рабочий и колхозница» Мухиной галопом летели на расправившего крылья орла со свастикой Шпеера). В области же политтехнологий Лимонов зацепился за троцкизм. Причём зацепился до того крепко, что даже внешне стал копировать Льва Троцкого. А где, собственно, т.н. оригинальный национал-большевизм? Нет его, кроме нескольких работ действительно хороших публицистов 30-х годов прошлого века.
Не удивительно, поэтому, что просуществовавшие в этой атмосфере эрзац-идеологии кадры, вырвавшись из объятий Лимонова, попытались тут же найти себе новый эрзац. И с успехом его нашли в виде «штрассеровского национал-социализма». Что эта «настоящая идеология» не обладает энергетикой, лишний раз можно удостовериться, подсчитав общее количество «неоштрассеровцев», шумящих на просторах российского сегмента Интернета. Для подсчёта их общей численности вполне хватит пальцев на двух руках.
Таким образом, резюмирую: нет и не может быть какого-то иного национал-социализма, кроме того, который дал миру Адольф Гитлер, творчески осмыслив и переложив на язык практической политики идеи Рудольфа Юнга, изложенные в книге «Der Nationale Sozialismus», выпущенной Юнгом в 1918 году. Юнг сформулировал концепцию мамонизма (паразитизма) и противостоящего ему созидательного капитала. Мамонизм - это антиобщественная тенденция, основная цель которой - подчинение народа всевластию денег. Питательной почвой мамонизма Юнг объявил материализм современников, а его движущей силой и носителем - т.н. «еврейский дух» стяжательства. Но идеи Юнга так и остались бы абстрактными идеями, если бы Гитлер не сумел переложить их на язык практической политики и, в результате, одержать победу. Победа Гитлера, его приход к власти, подтвердили правильность его идеологии, идеологии национал-социализма. И всё, что должны делать мы - русские национал-социалисты - это не пытаться, роясь в старых стенограммах, найти какие-то ошмётки других идей, противопоставляемых идеям Гитлера, а - использовать уже готовую национал-социалистическую идеологию, лишь адаптируя её к русской почве и к великорусскому менталитету.
Дмитрий Румянцев