(no subject)
раз в три года у меня начинается парад командировок. труба призывает к суду. апелляционный (всегда хочется сказать «безапелляционный») суд находится в Чите, и это отличный повод, не прав ли я?
в поезд я сажусь всегда с одной целью - выспаться, почитать и повторить в обратном порядке неоднократно. но на этот раз фиг мне. почему-то не спится. хотя никаких дембелей, никакого плацкарта. наверно, дело в нижней полке - я их не люблю. я люблю от всех скрываться наверху и там уже предаваться своим любимым делам.
возле гостиницы (дожилась, думаю я, приехать в Читу и жить в гостинице) выступает очередной непризнанный ансамбль песни системы «флейта и гитара», играют что-то из «Сплина». когда я смотрю на них уже из окна номера, они переходят на «Мурку». тоже надо.
по улице снуют троллейбусы. звук, с которым двигается троллейбус - один из самых приятных звуков. читинские троллейбусы достойны отдельной саги. сколько раз нас из них гнали ссаными тряпками, выловив с поддельным проездным. сколько раз нам не хватало на эту роскошь денег и мы шли через город пешком. сколько раз мы встречались морозными утрами в «трале» с Лелькой и сколько раз по пути в лицей передумывали туда идти. однажды Лелька привязала меня к поручню. теперь Лелька сослана в Боливию, так ей и надо.
в гостиницу я иду с той же целью, что и в поезд. но опять же фиг мне.
всю ночь в номере работает холодильник: сначала он издает звук, с которым лакают воду большие собаки. потом замолкает. потом гудит. потом снова принимается лакать. чтобы как-то сжиться с этой сущностью, представляю, что большая собака выпивает все мои печали, перерабатывает их в добро и воздает обратно. на пятнадцатом круге испития печалей большой собакой я отрубаюсь.
5 утра, время ада, двери открываются. в глаза бьет красноватый свет от Дома офицеров-офицеров. демоны стоят вкруг, рады меня видеть на родной земле. здесь они ближе. приходится говорить и слушать про то, как все было, а главное - как могло бы быть. частица «бы» - самый верный признак речи ангела апокалипсиса. под утро отрубаюсь, встаю.
- каша, яичница?
- ничего. кофе.
пять минут позора в суде и я свободен. пытаюсь пробиться к однокласснице, которая стала судьей. моя мечта обниматься с судьей в здании суда таки неосуществима: у нас с судьями нельзя встречаться лично. вдруг у меня взятка. или бомба. а то, что Гречка когда-то играла нам с Лелей «Лунную сонату», когда мы промокшие (ну как промокшие - мы специально стояли под водосточными трубами босиком) приперлись к ней в гости в летний день, как потом ржали, что Гречка гладит джинсы и потом пошли на Арбат, сидели на мокрых лавках и нас жрали комары - нас с Лелей, а Гречку - нет, потому что она в джинсах, глаженых.
зато вижу Машку и Лёку. одна из них счастлива, что беременна, вторая ровно наоборот.
брожу по Ленина. вчерашние музыканты играют «Наутилус», бросаю им мелочи, они благодарят меня за поддержку молодых талантов. они такие милые, родименькие. у нас тоже такие были - рвали на груди майки с «Металликой», грозились показать этому городу, что такое рок-н-ролл. ну где они сейчас? не знаю, сторчались, наверно.
в Забайкальском Художественном Салоне тм все также торгуют картинами местных художников, которым ничего, кроме багульника никогда не рисуется. также имеются футболки с надписью «Забайкалье» по четыре тысячи пятьсот рублей. а вообще, сегодня в Салоне праздник - Презентация Лавочек. они так и сказали - Презентация Лавочек. вдоль по Ленина, рядом с Салоном, установили штуки три-четыре скамейки, на каждой привязано по два красных шарика, снулых и недобрых - на дворе второе декабря. Презентация Лавочек. наверно, и фуршет был.
таксист жалуется, что работы нет. что зарплаты маленькие, бензин дорогой (мне теперь есть о чем поговорить с таксистами), общепит говеный и тоже дорогой. но вот завтра пойду на собеседование, говорит он, и если меня примут на работу, то будет бравенько.
ты моя-то бравенька.
огромное счастье жить там, думаю я, где ты родился. огромное счастье - пригодиться там, где родился. но огромное счастье дается не всем, ксжл, думаю я. а так то было бы бравенько.
Арбат
офицеры-офицеры
утро Полины
"Счастье в провинции"
сопки, холмы сердца моего
в поезд я сажусь всегда с одной целью - выспаться, почитать и повторить в обратном порядке неоднократно. но на этот раз фиг мне. почему-то не спится. хотя никаких дембелей, никакого плацкарта. наверно, дело в нижней полке - я их не люблю. я люблю от всех скрываться наверху и там уже предаваться своим любимым делам.
возле гостиницы (дожилась, думаю я, приехать в Читу и жить в гостинице) выступает очередной непризнанный ансамбль песни системы «флейта и гитара», играют что-то из «Сплина». когда я смотрю на них уже из окна номера, они переходят на «Мурку». тоже надо.
по улице снуют троллейбусы. звук, с которым двигается троллейбус - один из самых приятных звуков. читинские троллейбусы достойны отдельной саги. сколько раз нас из них гнали ссаными тряпками, выловив с поддельным проездным. сколько раз нам не хватало на эту роскошь денег и мы шли через город пешком. сколько раз мы встречались морозными утрами в «трале» с Лелькой и сколько раз по пути в лицей передумывали туда идти. однажды Лелька привязала меня к поручню. теперь Лелька сослана в Боливию, так ей и надо.
в гостиницу я иду с той же целью, что и в поезд. но опять же фиг мне.
всю ночь в номере работает холодильник: сначала он издает звук, с которым лакают воду большие собаки. потом замолкает. потом гудит. потом снова принимается лакать. чтобы как-то сжиться с этой сущностью, представляю, что большая собака выпивает все мои печали, перерабатывает их в добро и воздает обратно. на пятнадцатом круге испития печалей большой собакой я отрубаюсь.
5 утра, время ада, двери открываются. в глаза бьет красноватый свет от Дома офицеров-офицеров. демоны стоят вкруг, рады меня видеть на родной земле. здесь они ближе. приходится говорить и слушать про то, как все было, а главное - как могло бы быть. частица «бы» - самый верный признак речи ангела апокалипсиса. под утро отрубаюсь, встаю.
- каша, яичница?
- ничего. кофе.
пять минут позора в суде и я свободен. пытаюсь пробиться к однокласснице, которая стала судьей. моя мечта обниматься с судьей в здании суда таки неосуществима: у нас с судьями нельзя встречаться лично. вдруг у меня взятка. или бомба. а то, что Гречка когда-то играла нам с Лелей «Лунную сонату», когда мы промокшие (ну как промокшие - мы специально стояли под водосточными трубами босиком) приперлись к ней в гости в летний день, как потом ржали, что Гречка гладит джинсы и потом пошли на Арбат, сидели на мокрых лавках и нас жрали комары - нас с Лелей, а Гречку - нет, потому что она в джинсах, глаженых.
зато вижу Машку и Лёку. одна из них счастлива, что беременна, вторая ровно наоборот.
брожу по Ленина. вчерашние музыканты играют «Наутилус», бросаю им мелочи, они благодарят меня за поддержку молодых талантов. они такие милые, родименькие. у нас тоже такие были - рвали на груди майки с «Металликой», грозились показать этому городу, что такое рок-н-ролл. ну где они сейчас? не знаю, сторчались, наверно.
в Забайкальском Художественном Салоне тм все также торгуют картинами местных художников, которым ничего, кроме багульника никогда не рисуется. также имеются футболки с надписью «Забайкалье» по четыре тысячи пятьсот рублей. а вообще, сегодня в Салоне праздник - Презентация Лавочек. они так и сказали - Презентация Лавочек. вдоль по Ленина, рядом с Салоном, установили штуки три-четыре скамейки, на каждой привязано по два красных шарика, снулых и недобрых - на дворе второе декабря. Презентация Лавочек. наверно, и фуршет был.
таксист жалуется, что работы нет. что зарплаты маленькие, бензин дорогой (мне теперь есть о чем поговорить с таксистами), общепит говеный и тоже дорогой. но вот завтра пойду на собеседование, говорит он, и если меня примут на работу, то будет бравенько.
ты моя-то бравенька.
огромное счастье жить там, думаю я, где ты родился. огромное счастье - пригодиться там, где родился. но огромное счастье дается не всем, ксжл, думаю я. а так то было бы бравенько.
Арбат
офицеры-офицеры
утро Полины
"Счастье в провинции"
сопки, холмы сердца моего