ты не узнаешь тех мест, где ты вырос
когда мы вернулись, я сказала, что хватит. всю дорогу держалась, а когда закончилось наше путешествие - все. не надо больше ходить на ту сторону, потому что неизбежно начинаешь искать свои следы. а они уже погребены на тех дорогах под слоем степного песка. если только закрыть глаза, вот только тогда. но правильно закрыть глаза можно и на собственной кухне.
ветер. вот единственное, что осталось прежним. степной ветер, сижу на берегу Нерчи во всех одежках, подложив под зад монгольские тапки. река очень неспешная и довольно широкая, больше, чем я ожидала. я смотрю на холмы напротив. я верю в то, что реки смывают боль, а сопки отпускают грехи. как раз то, что мне сейчас нужно. вдоль берега ходит брат - как раз пошел по своим следам, пытается уйти в реальность своего детства, где по берегу шли цыгане и отец купил у них патефон за три рубля, а по двору бегал петух и клевался. Дима хватил Кастанеды. в поезде он скажет мне, что Дон Хуан был в стране оленей с добрыми глазами и один из оленей сказал ему "не грусти!" да-да.
я впервые в этом месте и мне слышно, как гремят кандалы тех, кто золото моет в горах. нужно родиться в этих краях, чтобы любить их - плавные очертания горизонта, песок в волосах. чуть позже сопки окрасятся в розовый - зацветет краснокнижный багульник, а еще позже по степи начнет гулять запах полыни, и это ни с чем не сравнимо.
город моего детства расстроился. в смысле, много всего в нем понастроили, открыли новые мосты, на месте старой дороги появились три новых. Димка радуется, что =стало лучше=, а я традиционно ненавижу прогресс. я хочу, чтобы ничего не менялось, я хочу музей имени своей юности и мумии лучших друзей под стеклом. но про друзей лучше даже не думать, пусть уж новый мост.
мы беспрепятственно проникаем в нашу школу, находим кабинет географии. географичка - единственная наша общая учительница, к тому же ярка в памяти в силу своего термитного парика. сижу на подоконнике. почти ничего не чувствую. возле дома мы грустим. дом - памятник всем нашим мечтам. предмет глупой зависти многих, кто шел мимо. стены, которые едва не погребли нас всех под собой. брат сбежал в самостоятельную жизнь первым и ему интересно, как нам жилось там. за все годы я вспоминаю только попытки бегства - свои и других членов семьи, пожары, падения с лестниц, страх и прочие беды. однажды пошла на реку топиться, но передумала и с тех пор начала курить и открыла, что река смывает, а сопки прощают, см. выше. самые дорогие мне годы. не убили, нет. сделали тем, кем сделали. на реке, кстати, лед, вокруг - грязь, благополучно проваливаюсь, матерюсь и вот, догнало, но сигарет нет.
дача почти не тронута новым хозяином за 14 лет, спасибо ему. перелезаем через забор. среди березовых листьев на чердаке находим тетради по химии и физике ученика 7 класса Е, наше, забираем. старые открытки и телеграммы - "Анечку с днем рождения бабушка дедушка Шурик Олежка", наше, забираем. гипсовая тарелка "легенда о Байкале", забираем (мама потом скажет "ну елки, приперли! черта с два от этой хреновины избавишься!") пара моих кукол и не тронутые со времен последней игры формочки с ссохшимися ранетками, щепками и хвоей. чувствую, Кастанеда затаился где-то рядом и ждет, когда пустить оленя. Димка фотографирует забор и пень - "НАШ ПЕНЬ!" (слава богу, его мы не везем). а помнишь бурундука? ухожу в лес и разрываю старые тайники у корней берез. нахожу осколки голубого фаянса и зеленые стеклышки. невозможно, надо с этим заканчивать. лес прекрасный. толстая мягкая подушка лиственичной хвои, мох, мелкая шишка. беру горсть, втягиваю носом. Кастанеда, ахаха, прекрати. Димка говорит, что Дон Хуан велит запоминать все в ощущениях, ох, это я знаю и без донахуана. мое место покоя в реальности немного другое - деревья тоньше, но на удивление почти такие же высокие, как =там=. обнимаю березу. вокруг ствола - проволока под гамак, почти вросла, снять бы. папа бы спилил, но новый хозяин хранит музей, издержки. в ветвях - гнездо. вверх по ручью - шалаш. здесь новые дети и лес принимает их, но мы чувствуем, он помнит нас. мы стали выше, но не растолстели. мы даны ему в ощущениях. осколки чего-то разбитого голубого будут хранится в его корнях и никто-никто не узнает об этом. ручей смоет, сопки простят, а олень с добрыми глазами скажет "не грусти!"
ветер. вот единственное, что осталось прежним. степной ветер, сижу на берегу Нерчи во всех одежках, подложив под зад монгольские тапки. река очень неспешная и довольно широкая, больше, чем я ожидала. я смотрю на холмы напротив. я верю в то, что реки смывают боль, а сопки отпускают грехи. как раз то, что мне сейчас нужно. вдоль берега ходит брат - как раз пошел по своим следам, пытается уйти в реальность своего детства, где по берегу шли цыгане и отец купил у них патефон за три рубля, а по двору бегал петух и клевался. Дима хватил Кастанеды. в поезде он скажет мне, что Дон Хуан был в стране оленей с добрыми глазами и один из оленей сказал ему "не грусти!" да-да.
я впервые в этом месте и мне слышно, как гремят кандалы тех, кто золото моет в горах. нужно родиться в этих краях, чтобы любить их - плавные очертания горизонта, песок в волосах. чуть позже сопки окрасятся в розовый - зацветет краснокнижный багульник, а еще позже по степи начнет гулять запах полыни, и это ни с чем не сравнимо.
город моего детства расстроился. в смысле, много всего в нем понастроили, открыли новые мосты, на месте старой дороги появились три новых. Димка радуется, что =стало лучше=, а я традиционно ненавижу прогресс. я хочу, чтобы ничего не менялось, я хочу музей имени своей юности и мумии лучших друзей под стеклом. но про друзей лучше даже не думать, пусть уж новый мост.
мы беспрепятственно проникаем в нашу школу, находим кабинет географии. географичка - единственная наша общая учительница, к тому же ярка в памяти в силу своего термитного парика. сижу на подоконнике. почти ничего не чувствую. возле дома мы грустим. дом - памятник всем нашим мечтам. предмет глупой зависти многих, кто шел мимо. стены, которые едва не погребли нас всех под собой. брат сбежал в самостоятельную жизнь первым и ему интересно, как нам жилось там. за все годы я вспоминаю только попытки бегства - свои и других членов семьи, пожары, падения с лестниц, страх и прочие беды. однажды пошла на реку топиться, но передумала и с тех пор начала курить и открыла, что река смывает, а сопки прощают, см. выше. самые дорогие мне годы. не убили, нет. сделали тем, кем сделали. на реке, кстати, лед, вокруг - грязь, благополучно проваливаюсь, матерюсь и вот, догнало, но сигарет нет.
дача почти не тронута новым хозяином за 14 лет, спасибо ему. перелезаем через забор. среди березовых листьев на чердаке находим тетради по химии и физике ученика 7 класса Е, наше, забираем. старые открытки и телеграммы - "Анечку с днем рождения бабушка дедушка Шурик Олежка", наше, забираем. гипсовая тарелка "легенда о Байкале", забираем (мама потом скажет "ну елки, приперли! черта с два от этой хреновины избавишься!") пара моих кукол и не тронутые со времен последней игры формочки с ссохшимися ранетками, щепками и хвоей. чувствую, Кастанеда затаился где-то рядом и ждет, когда пустить оленя. Димка фотографирует забор и пень - "НАШ ПЕНЬ!" (слава богу, его мы не везем). а помнишь бурундука? ухожу в лес и разрываю старые тайники у корней берез. нахожу осколки голубого фаянса и зеленые стеклышки. невозможно, надо с этим заканчивать. лес прекрасный. толстая мягкая подушка лиственичной хвои, мох, мелкая шишка. беру горсть, втягиваю носом. Кастанеда, ахаха, прекрати. Димка говорит, что Дон Хуан велит запоминать все в ощущениях, ох, это я знаю и без донахуана. мое место покоя в реальности немного другое - деревья тоньше, но на удивление почти такие же высокие, как =там=. обнимаю березу. вокруг ствола - проволока под гамак, почти вросла, снять бы. папа бы спилил, но новый хозяин хранит музей, издержки. в ветвях - гнездо. вверх по ручью - шалаш. здесь новые дети и лес принимает их, но мы чувствуем, он помнит нас. мы стали выше, но не растолстели. мы даны ему в ощущениях. осколки чего-то разбитого голубого будут хранится в его корнях и никто-никто не узнает об этом. ручей смоет, сопки простят, а олень с добрыми глазами скажет "не грусти!"