это слово и породило настоящую книгу (с)
наверно, пришло время рассказать уже про Париж, сопли вроде бы пообсохли. я думаю, надо начать с начала. другое дело - где у него начало? я думала, клип на "Pourvu qu'elles soient douces" Милен Фармер - это тот, где солдаты в палатках и розги. но нет, не то (хотя впечатление неизгладимое для восьмилетней девочки, что уж). я думала, сериал "Элен и ребята", мамочки родные, но тоже нет - к тому времени моя франкошиза уже вовсю бушевала. в итоге я, кажется, нашла концы. бразильская книжка.
мне было 11, и у моей бабушки была книжка по бразильскому сериалу с продолжением, которое по телеку не показывали. вот она во всем и виновата. есть в психологии такое направление, когда изучают любимые сказки ребенка и понимают, какой у него жизненный сценарий заложился и его правят. так вот я - живой лабораторный экземпляр для таких психологов, потому что у меня любимая сказка была. в этой сказке была бразильская девочка, которая поехала в Париж учиться живописи, рисовала там крыши, встретила красавца Жан-Пьера и все такое. девочке в 11 лет много не надо, чтобы все себе придумать (к слову, в третьем томе бразильской книжки эту девочку понесло в Мексику, где она нажралась пейота и переспала с мужем своей сестры, но это мое сердце мало колыхало). к тому же у меня, знаете ли, мама... мама вскормила меня не только детской смесью "малютка", но также и Джо Дассеном с Далидой - salut, c'est encore moi - за папу, je suis malade - за маму. мама моя всегда мечтала выучить французский, но в школе давали только немецкий, поэтому у нас был самоучитель французского языка с синим человечком на обложке. то есть, у нас это генетическое по женской линии. сколько у нас сейчас дома этих самоучителей и учебников, книжек про французов, на французском и с фотографиями Парижа - их просто ненормальное количество для нормальной российской семьи. картин, вышивок и гравюр с разными видами Парижа - тоже столько, что часть убрана в кладовку, потому что некуда вешать. причем, я их не ищу, не зову, все эти книжки-картинки, они идут, идут ко мне сами, как бездомные котята на запах молока. короче, я не виноватая.
мои родители в советское время, когда можно было выезжать за границу раз в три года, выезжали раз в три года. при этом у них был очень странный набор стран, видимо, продиктованный предложением турбюро "спутник": Индия, Португалия, Северная Корея, Сирия, Иордания и Франция. детей родители с собой не брали никогда и - о, как они были правы, но это уже о другом разговор. зато мы росли на альбомах с черно-белыми фотографиями (которые мы сами печатали в ванной - у вас тоже так было же?! восхитительный процесс), где папа сидит на слоне в Дели, а мама стоит с прической "бабетта", в платье-трапеции на мосту через Сену. 1979 год. с тех пор, как по моей жизни проехалась Милен Фармер со своими розгами, Элен со своими ребятами и бразильская девочка со своими крышами, я бесконечно просила маму рассказать "ну как там в Париже?" мама говорила "ну... нас водили на улицу Мари-Роз в квартиру, где Ленин жил, а еще я помню, как гид в автобусе говорил "лярутурн".
лярутурн! синий человечек! красавец Жан-Пьер! бабетта! розги! все сошлось. можно править.
когда мне говорят "конечно, ты любишь Париж, как же иначе - это ведь твоя первая заграница!", я негодую. он моя первая заграница потому, что я его люблю. не надо путать теплое с мягким, а причину со следствием. которое ведут колобки.
когда мне тут стали говорить "ну что, все, попустило тебя в Италии с твоим Парижем?", я негодую. будто что-то может его заменить. что за блядский подход?
когда мне говорят "и что ты в нем вообще нашла, Париж - попса голимая и серость?", я негодую. что за блядские колобки?
когда я впервые оказалась в городе, я припадала к стенам. прикладывалась и слушала. а когда я впервые зашла внутрь Нотр-Дама, меня просто проперло. что, казалось бы, такого? толпы, толпы туристов, фотоаппараты, все на продажу, но у меня в голове билось слово "АМАГКН" и по всему существу моему носились такие мурашки, что красавец Жан-Пьер отдыхает.
"Эти греческие буквы, потемневшие от времени и довольно глубоко врезанные в камень, некие свойственные готическому письму признаки, запечатленные в форме и расположении букв, как бы указывающие на то, что начертаны они были рукой человека средневековья, и в особенности мрачный и роковой смысл, в них заключавшийся, глубоко поразили автора".
и, кстати, "Собор Парижской Богоматери" вовсе не был моей любимой книгой. jamais! куда ей до бразильского сериала, в самом деле. я читала ее всегда в ванне, а поскольку в ванну (не в ванну, а в ванну с пеной, солью и желтой уточкой) я забираюсь не часто, а "Собор" - книжка не маленькая, я читала его несколько лет. "лежала в ванне, читала Гюго. Феба уже убили". в конечном итоге, чем там дело кончилось, я узнала из уст Гару - французы (или правильней говорить - канадцы?) как раз подогнали свой прекрасный мюзикл. правда, прекрасный. всегда плачу. нда, сопли не высохнут никогда.
так и вот, бразильской девочкой гонимая, я пошла и записалась в художку - учиться рисовать крыши. но в художке давали сплошные чугунки и головы сократа, так что путь к крышам оказался много длинней (ну, я уже рассказывала). а в лицее у нас появился второй язык на выбор. люди прозорливые пошли на китайский, люди умные - на немецкий, а мы с Олей - на сами-знаете-какой. причем, мы с Олей сидели "пафосные, в черных свитерах" на последней парте, ржали, и я не помню, чтобы мы когда-либо делали домашку. впрочем, нет. я помню какой-то реферат про Сорбонну и сочинение "ma chambre".
после того, как генеральный план "побывать в Париже" осуществился, появился план другой, уточненный и доработанный - "побывать в Париже осенью". все опять же из-за бразильской девочки. в каком-то очередном крутом повороте бразильского сюжета, девочка что-то не поделила с подругой красавца Жан-Пьера, и ей пришлось уехать в свою страну, где много диких обизян. и вот ходит наша девочка по Парижу и плачет (как это там было - "стук ее каблучков разносился по пустынным кварталам ночного Парижа", боже, убейте меня))) и уезжать ей совсем, конечно, не хочется потому, что она так ждала осени, "когда по улицам будет разноситься запах жареных каштанов". чортовы эти жареные каштаны, вот что я скажу. стук подошвы моих кед тоже разносился в этот раз на рю де Риволи, где я, как дура, ходила вокруг жарильщиков каштанов и шмыгала носом.
каштаны пахли хорошо, хорошо пахли каштаны, я выполнила план, отпусти меня, чудо-книжка.
еще в Книге Моей Жизни (давайте уже назовем эту вещь своим именем, может легче станет) очередная глава начиналась с фразы "новое утро занялось над Парижем..." вслушайтесь только! это ж просто "тиха украинская ночь..." думаю, когда я пять лет назад делала себе почту novoe_utro@yahoo.com (кстати, пишите письма), без бразильской книжки тоже не обошлось. с этой фразы я начала свое первое утро, когда была в Париже в первый раз и в этот раз тоже. ну вы представьте, каково это - проснулся ты, а кругом Париж, лежишь, улыбаешься и чувствуешь, что надо что-то сказать ему после первой совместной ночи и начинаешь цитировать бразильский сериал. а на кухне тебя круассан ждет, но это уже тоже о другом разговор.
из Парижа я возвращаюсь, с одной стороны, с депрессией, а с другой - как будто я телефон, и меня ночь на зарядке держали - я могу горы свернуть. почему я и говорю, что меня лучше из дома в это время не выпускать, чтобы ландшафты сохранить для потомков. сила тут не только в любви, сила еще и в том, что... это как будто ты идешь по своему самому прекрасному сну и вдруг понимаешь, что это не сон. ты понимаешь, что если самая невозможная твоя мечта стала явью, то что тогда будет со всеми остальными? я могу написать пошаговый мануал по сбыче мечт) назову его "je suis malade"
а мораль? амораль. а мораль такова, что осторожней надо с книжками. потому что все, что нарисовывается в голове девочки одиннадцати лет - это все серьезно. возможно, девочке потом всю жизнь предстоит так или иначе отбиваться от синего человечка в платье-трапеции на мосту через Сену. пока мы думаем, что все в наших руках, девочки одиннадцати лет правят этим миром. вместе с бразильскими книжками. вот что я хотела сказать.
а также главная интрига сего поста - лярутурн - раскрывается просто: это значит "улица поворачивает" - la rue tourne.
мне было 11, и у моей бабушки была книжка по бразильскому сериалу с продолжением, которое по телеку не показывали. вот она во всем и виновата. есть в психологии такое направление, когда изучают любимые сказки ребенка и понимают, какой у него жизненный сценарий заложился и его правят. так вот я - живой лабораторный экземпляр для таких психологов, потому что у меня любимая сказка была. в этой сказке была бразильская девочка, которая поехала в Париж учиться живописи, рисовала там крыши, встретила красавца Жан-Пьера и все такое. девочке в 11 лет много не надо, чтобы все себе придумать (к слову, в третьем томе бразильской книжки эту девочку понесло в Мексику, где она нажралась пейота и переспала с мужем своей сестры, но это мое сердце мало колыхало). к тому же у меня, знаете ли, мама... мама вскормила меня не только детской смесью "малютка", но также и Джо Дассеном с Далидой - salut, c'est encore moi - за папу, je suis malade - за маму. мама моя всегда мечтала выучить французский, но в школе давали только немецкий, поэтому у нас был самоучитель французского языка с синим человечком на обложке. то есть, у нас это генетическое по женской линии. сколько у нас сейчас дома этих самоучителей и учебников, книжек про французов, на французском и с фотографиями Парижа - их просто ненормальное количество для нормальной российской семьи. картин, вышивок и гравюр с разными видами Парижа - тоже столько, что часть убрана в кладовку, потому что некуда вешать. причем, я их не ищу, не зову, все эти книжки-картинки, они идут, идут ко мне сами, как бездомные котята на запах молока. короче, я не виноватая.
мои родители в советское время, когда можно было выезжать за границу раз в три года, выезжали раз в три года. при этом у них был очень странный набор стран, видимо, продиктованный предложением турбюро "спутник": Индия, Португалия, Северная Корея, Сирия, Иордания и Франция. детей родители с собой не брали никогда и - о, как они были правы, но это уже о другом разговор. зато мы росли на альбомах с черно-белыми фотографиями (которые мы сами печатали в ванной - у вас тоже так было же?! восхитительный процесс), где папа сидит на слоне в Дели, а мама стоит с прической "бабетта", в платье-трапеции на мосту через Сену. 1979 год. с тех пор, как по моей жизни проехалась Милен Фармер со своими розгами, Элен со своими ребятами и бразильская девочка со своими крышами, я бесконечно просила маму рассказать "ну как там в Париже?" мама говорила "ну... нас водили на улицу Мари-Роз в квартиру, где Ленин жил, а еще я помню, как гид в автобусе говорил "лярутурн".
лярутурн! синий человечек! красавец Жан-Пьер! бабетта! розги! все сошлось. можно править.
когда мне говорят "конечно, ты любишь Париж, как же иначе - это ведь твоя первая заграница!", я негодую. он моя первая заграница потому, что я его люблю. не надо путать теплое с мягким, а причину со следствием. которое ведут колобки.
когда мне тут стали говорить "ну что, все, попустило тебя в Италии с твоим Парижем?", я негодую. будто что-то может его заменить. что за блядский подход?
когда мне говорят "и что ты в нем вообще нашла, Париж - попса голимая и серость?", я негодую. что за блядские колобки?
когда я впервые оказалась в городе, я припадала к стенам. прикладывалась и слушала. а когда я впервые зашла внутрь Нотр-Дама, меня просто проперло. что, казалось бы, такого? толпы, толпы туристов, фотоаппараты, все на продажу, но у меня в голове билось слово "АМАГКН" и по всему существу моему носились такие мурашки, что красавец Жан-Пьер отдыхает.
"Эти греческие буквы, потемневшие от времени и довольно глубоко врезанные в камень, некие свойственные готическому письму признаки, запечатленные в форме и расположении букв, как бы указывающие на то, что начертаны они были рукой человека средневековья, и в особенности мрачный и роковой смысл, в них заключавшийся, глубоко поразили автора".
и, кстати, "Собор Парижской Богоматери" вовсе не был моей любимой книгой. jamais! куда ей до бразильского сериала, в самом деле. я читала ее всегда в ванне, а поскольку в ванну (не в ванну, а в ванну с пеной, солью и желтой уточкой) я забираюсь не часто, а "Собор" - книжка не маленькая, я читала его несколько лет. "лежала в ванне, читала Гюго. Феба уже убили". в конечном итоге, чем там дело кончилось, я узнала из уст Гару - французы (или правильней говорить - канадцы?) как раз подогнали свой прекрасный мюзикл. правда, прекрасный. всегда плачу. нда, сопли не высохнут никогда.
так и вот, бразильской девочкой гонимая, я пошла и записалась в художку - учиться рисовать крыши. но в художке давали сплошные чугунки и головы сократа, так что путь к крышам оказался много длинней (ну, я уже рассказывала). а в лицее у нас появился второй язык на выбор. люди прозорливые пошли на китайский, люди умные - на немецкий, а мы с Олей - на сами-знаете-какой. причем, мы с Олей сидели "пафосные, в черных свитерах" на последней парте, ржали, и я не помню, чтобы мы когда-либо делали домашку. впрочем, нет. я помню какой-то реферат про Сорбонну и сочинение "ma chambre".
после того, как генеральный план "побывать в Париже" осуществился, появился план другой, уточненный и доработанный - "побывать в Париже осенью". все опять же из-за бразильской девочки. в каком-то очередном крутом повороте бразильского сюжета, девочка что-то не поделила с подругой красавца Жан-Пьера, и ей пришлось уехать в свою страну, где много диких обизян. и вот ходит наша девочка по Парижу и плачет (как это там было - "стук ее каблучков разносился по пустынным кварталам ночного Парижа", боже, убейте меня))) и уезжать ей совсем, конечно, не хочется потому, что она так ждала осени, "когда по улицам будет разноситься запах жареных каштанов". чортовы эти жареные каштаны, вот что я скажу. стук подошвы моих кед тоже разносился в этот раз на рю де Риволи, где я, как дура, ходила вокруг жарильщиков каштанов и шмыгала носом.
каштаны пахли хорошо, хорошо пахли каштаны, я выполнила план, отпусти меня, чудо-книжка.
еще в Книге Моей Жизни (давайте уже назовем эту вещь своим именем, может легче станет) очередная глава начиналась с фразы "новое утро занялось над Парижем..." вслушайтесь только! это ж просто "тиха украинская ночь..." думаю, когда я пять лет назад делала себе почту novoe_utro@yahoo.com (кстати, пишите письма), без бразильской книжки тоже не обошлось. с этой фразы я начала свое первое утро, когда была в Париже в первый раз и в этот раз тоже. ну вы представьте, каково это - проснулся ты, а кругом Париж, лежишь, улыбаешься и чувствуешь, что надо что-то сказать ему после первой совместной ночи и начинаешь цитировать бразильский сериал. а на кухне тебя круассан ждет, но это уже тоже о другом разговор.
из Парижа я возвращаюсь, с одной стороны, с депрессией, а с другой - как будто я телефон, и меня ночь на зарядке держали - я могу горы свернуть. почему я и говорю, что меня лучше из дома в это время не выпускать, чтобы ландшафты сохранить для потомков. сила тут не только в любви, сила еще и в том, что... это как будто ты идешь по своему самому прекрасному сну и вдруг понимаешь, что это не сон. ты понимаешь, что если самая невозможная твоя мечта стала явью, то что тогда будет со всеми остальными? я могу написать пошаговый мануал по сбыче мечт) назову его "je suis malade"
а мораль? амораль. а мораль такова, что осторожней надо с книжками. потому что все, что нарисовывается в голове девочки одиннадцати лет - это все серьезно. возможно, девочке потом всю жизнь предстоит так или иначе отбиваться от синего человечка в платье-трапеции на мосту через Сену. пока мы думаем, что все в наших руках, девочки одиннадцати лет правят этим миром. вместе с бразильскими книжками. вот что я хотела сказать.
а также главная интрига сего поста - лярутурн - раскрывается просто: это значит "улица поворачивает" - la rue tourne.