как я провел этим отпуском
у меня были две недели. только это обстоятельство заставляет меня иногда сожалеть о том, что я не работаю в нормальном государственно-бюджетно-муниципальном учреждении, где =ежегодный оплачиваемый отпуск= составляет до фига дней. что они делают все эти дни?
первые два дня отпуска я ходила на работу (проклятая инерция), затем уладила вопросы с медициной, наконец-то купила монитор, посадила ребенка с бабушкой на долгий поезд до Анапы, папу - на машину до Читы и ушла на заслуженный.
когда человеку приходится долго, например, голодать, он представляет себе всякую еду и думает, что бы он съел первым делом. или, скажем, человеку приходится долго быть в разлуке с другим человеком, и он представляет, что бы он первым делом сказал этому человеку при встрече. у меня так долго не было свободного времени и вожделенного одиночества, что я даже мечтать забыла о том, что можно делать, наслаждаясь свободой. такая драгоценность. первое, что сделала я - это не легла вечером спать. второе - я не встала утром. третье - музыка, я обслушалась. четвертое - рисовать. и снова не спать и не вставать. и не выходить из дома. когда мне захотелось торта, я его испекла, лишь бы не натягивать приличную одежду и не выходить на белый свет, к чертям его.
потом вернулся папа, за ним следом прикатил дядька с северов, и все закончилось.
два деда, по 65 лет в каждом, равняются по степени хлопотания вокруг них одному трехлетнему ребенку. только ребенка ты можешь в случае чего шлепнуть по заднице, я деда уже не можешь, печаль. моя голова превратилась в огромное табло с расписанием анализов и приемов врачей, кучей адресов центров китайской и некитайской медицины, лабораторий и частных клиник. к тому же эта ненавистная роль хозяюшки. один дед не ест соли, другой - сахара, зато пьет по пять литров минералки в день и питается бутербродом. а как же моя ответственность? две тетушки завещали мне «кормить тут мужиков», а как? я намеревалась фигачить солянки и шарлотки, а в итоге понуро строгаю колбасу. так и вижу глаза тетушек, которые уж точно знают, как правильно надо =стоять у плиты= и читаю в них свой диагноз «безнадежна». зато я очень успешно справлялась с ролью проводника: сдаешь дядьку костоправам-маньякам на три часа и уходишь в ближайший харатс, потом отвозишь на такси домой, белое сухое (жара!), арбуз, спокойной ночи, на утро повторить. а шоппинг! страшный сон и невыполнимая миссия «штаны 60-го размера, светлые, но не маркие, темные, но не мрачные, чтоб не мялись и на резинке». о, где ты, мой прекрасный мир размера S, где можно капризничать на предмет неровности шва или оттенка бирюзового? мир одежды для больших серьезных мужиков невесел и беспощаден, особенно, если «светлое, но не белое, не белое, но не серое, не китайское, но не немецкое, не одета, не раздета, без подарка, но с подарком, и, гвоздь программы «а вдруг я через месяц похудею?» оох.
когда меня вызвали на работу раньше срока, я вздохнула с облегчением, но не тут то было: почетная смена караула - к нам едет двоюродная сестра! (мама, где же ты?) первым делом я спросила «что вы едите, двоюродная сестра?» сестра ела все, но это мы уже где-то слышали. «желудочная аллергия на малосольную рыбу» открыла наш хит-парад. мама, я не виновата. однако ж, гордость за род укоренилась во мне, когда эта отважная женщина 54 лет от роду после перелета Портленд - Сан-Франциско - Москва - Иркутск (в планах имеющая поездку на историческую родину в Черемхово, а затем в Находку и Владивосток, и через океан обратно на берега Колумбии), с пяти утра попивая чаек на кухне, ближе к полудню изъявила желание менять дефолтную свою валюту на нормальные русские деньги (в воскресенье) и закупать магнитики с видом Байкала на холодильник.
ок, я выросла и сделалась хозяйкой интренационального хостела, пусть будет так. я жонглирую тарелками, запоминаю, кому чай с молоком, кому с лимоном, кому не забыть дать ложку под сахар, кому разбавить чай водой, кому наливать неполную, кому наливать большую, кому маленькую синенькую, сахар не едят все, рыба должна быть «салмон» и просоленная, бутерброд должен быть с ветчиной, а лучше - творог и сметаны три банки про запас, а также зачем вы, дядя Толя, приперли пять литров воды, мне некуда их ставить, ешьте сами, вилки тут, мусорка справа, а это нет, не кошки нассали, это у нас унитаз течет, да, Таня, свет включается снаружи туалета, в этой стране людям и без того хватает сюрпризов, поэтому они предпочитаю входить в освещенный сортир, какая-никакая гарантия не вляпаться в говно, да, да, и это тоже бывает: две кошки, да. сухой корм. не дохнут, нет. шерсть, да. кроме Байкала? нууу, не знаю… а что вас вообще понесло в эту Америку? а правда, что тупые? правда. а что они едят?
но головная боль с лихвой компенсируется антропологическими наблюдениями: когда еще за одним столом в этой узкой кухне соберутся родитель-патриот («если бы не советские ракеты во Вьетнаме, американцы бы никогда свой авиационный парк не обновили»), дядька-хохол («все уроды, все лицемеры, все воры, бандитская страна»), сестра («и чего поперлись? коттедж, земля, две коровы, свинья…») и мама другой моей сестры с Восточного побережья той же далекой страны («этот ее американец сдвинется с места, только если случайно с дивана упадет и покатится»). я без конца кипячу чайник, сгребаю тарелки в раковину и думаю о том, что, пожалуй, я люблю свою страну, а уж как я люблю свою работу…
первые два дня отпуска я ходила на работу (проклятая инерция), затем уладила вопросы с медициной, наконец-то купила монитор, посадила ребенка с бабушкой на долгий поезд до Анапы, папу - на машину до Читы и ушла на заслуженный.
когда человеку приходится долго, например, голодать, он представляет себе всякую еду и думает, что бы он съел первым делом. или, скажем, человеку приходится долго быть в разлуке с другим человеком, и он представляет, что бы он первым делом сказал этому человеку при встрече. у меня так долго не было свободного времени и вожделенного одиночества, что я даже мечтать забыла о том, что можно делать, наслаждаясь свободой. такая драгоценность. первое, что сделала я - это не легла вечером спать. второе - я не встала утром. третье - музыка, я обслушалась. четвертое - рисовать. и снова не спать и не вставать. и не выходить из дома. когда мне захотелось торта, я его испекла, лишь бы не натягивать приличную одежду и не выходить на белый свет, к чертям его.
потом вернулся папа, за ним следом прикатил дядька с северов, и все закончилось.
два деда, по 65 лет в каждом, равняются по степени хлопотания вокруг них одному трехлетнему ребенку. только ребенка ты можешь в случае чего шлепнуть по заднице, я деда уже не можешь, печаль. моя голова превратилась в огромное табло с расписанием анализов и приемов врачей, кучей адресов центров китайской и некитайской медицины, лабораторий и частных клиник. к тому же эта ненавистная роль хозяюшки. один дед не ест соли, другой - сахара, зато пьет по пять литров минералки в день и питается бутербродом. а как же моя ответственность? две тетушки завещали мне «кормить тут мужиков», а как? я намеревалась фигачить солянки и шарлотки, а в итоге понуро строгаю колбасу. так и вижу глаза тетушек, которые уж точно знают, как правильно надо =стоять у плиты= и читаю в них свой диагноз «безнадежна». зато я очень успешно справлялась с ролью проводника: сдаешь дядьку костоправам-маньякам на три часа и уходишь в ближайший харатс, потом отвозишь на такси домой, белое сухое (жара!), арбуз, спокойной ночи, на утро повторить. а шоппинг! страшный сон и невыполнимая миссия «штаны 60-го размера, светлые, но не маркие, темные, но не мрачные, чтоб не мялись и на резинке». о, где ты, мой прекрасный мир размера S, где можно капризничать на предмет неровности шва или оттенка бирюзового? мир одежды для больших серьезных мужиков невесел и беспощаден, особенно, если «светлое, но не белое, не белое, но не серое, не китайское, но не немецкое, не одета, не раздета, без подарка, но с подарком, и, гвоздь программы «а вдруг я через месяц похудею?» оох.
когда меня вызвали на работу раньше срока, я вздохнула с облегчением, но не тут то было: почетная смена караула - к нам едет двоюродная сестра! (мама, где же ты?) первым делом я спросила «что вы едите, двоюродная сестра?» сестра ела все, но это мы уже где-то слышали. «желудочная аллергия на малосольную рыбу» открыла наш хит-парад. мама, я не виновата. однако ж, гордость за род укоренилась во мне, когда эта отважная женщина 54 лет от роду после перелета Портленд - Сан-Франциско - Москва - Иркутск (в планах имеющая поездку на историческую родину в Черемхово, а затем в Находку и Владивосток, и через океан обратно на берега Колумбии), с пяти утра попивая чаек на кухне, ближе к полудню изъявила желание менять дефолтную свою валюту на нормальные русские деньги (в воскресенье) и закупать магнитики с видом Байкала на холодильник.
ок, я выросла и сделалась хозяйкой интренационального хостела, пусть будет так. я жонглирую тарелками, запоминаю, кому чай с молоком, кому с лимоном, кому не забыть дать ложку под сахар, кому разбавить чай водой, кому наливать неполную, кому наливать большую, кому маленькую синенькую, сахар не едят все, рыба должна быть «салмон» и просоленная, бутерброд должен быть с ветчиной, а лучше - творог и сметаны три банки про запас, а также зачем вы, дядя Толя, приперли пять литров воды, мне некуда их ставить, ешьте сами, вилки тут, мусорка справа, а это нет, не кошки нассали, это у нас унитаз течет, да, Таня, свет включается снаружи туалета, в этой стране людям и без того хватает сюрпризов, поэтому они предпочитаю входить в освещенный сортир, какая-никакая гарантия не вляпаться в говно, да, да, и это тоже бывает: две кошки, да. сухой корм. не дохнут, нет. шерсть, да. кроме Байкала? нууу, не знаю… а что вас вообще понесло в эту Америку? а правда, что тупые? правда. а что они едят?
но головная боль с лихвой компенсируется антропологическими наблюдениями: когда еще за одним столом в этой узкой кухне соберутся родитель-патриот («если бы не советские ракеты во Вьетнаме, американцы бы никогда свой авиационный парк не обновили»), дядька-хохол («все уроды, все лицемеры, все воры, бандитская страна»), сестра («и чего поперлись? коттедж, земля, две коровы, свинья…») и мама другой моей сестры с Восточного побережья той же далекой страны («этот ее американец сдвинется с места, только если случайно с дивана упадет и покатится»). я без конца кипячу чайник, сгребаю тарелки в раковину и думаю о том, что, пожалуй, я люблю свою страну, а уж как я люблю свою работу…