Два журавля и девочка в дредах
В Черном Доме жил сероватый белый пудель, пуделиха, в дредах-косичках, иногда свежепомытая и причесаная, но всегда со сверкающими умными глазами.
Умная, беспрекословная, как способная ученица, которая прогуляет, но потом решит все задания
скопом, благодаря природной смекалке... Всегда прежде подойдет, заглянет в глаза
хозяйке, прежде чем поскачет щенячьм галопом в весельи, будто спросит - можно сегодня уйти с уроков, учиться что-то неохота, вокруг солнышко и снег...
На высоком этаже, в мансарде, жили эти две упрямые женщины, пудель и человек.
Жильцы все благополучно расселились по новостройкам, а вот они решили жить ДОМА.
Выживали-вытравливали их чем только угодно. Вот так они и жили. От яда не умирали, пожары тушили, с побоями хозяйка лежала в больнице, отраву упорно не ела ни она ни собака. Угрозы и кулаки чинуш не приводили к сладенькому финалу.
Упрямая, высокая, не сгибаемая ветрами с Крюкова канала женщина и серо-белая собака в неизменном красном платочке. «У нее частые отиты, что вы, снимать нельзя, мы только после болезни...»
Комнату отрезали от жилого мира. Кто-то вывел ей дверь толи на чердак, то ли на лестницу...
Ванны не стало, электричество вырубили. Воду тоже. Кухня - в комнате, комната в кухне. Воду где -то научились добывать, без тепла вот плохо -у девочки отиты...
Высокая, как жердь, торчащая среди бетонного забора чиновничьих прихвостней.
«Да что вы, съезжайте, согласитесь, убьют ведь... И счета бешеные оплачивать нечем... Она отвечалаа - выживем, заработаем, ни одной бутылки не подниму...»
Устроилась в частную пекарню на Галерной, я приходила туда пару раз за хлебом , все было дорого. Только какой-то один сорт продавался по невысокой цене, за ним я и ходила...
Прихожу - здравствуйте! Она тяжело отвечает - тащит груду ящиков с хлебом, но улыбается, высокая, упрямая, красавица в прошлом... Еще была жива ее старая мама, маме лимончик, собаке лекарство...
В прошлом инженер экономист, когда-то работала с госпожой губернаторшей, кляла ее на все лады за комсомольское пьянство и прочее...
Так вот и жили они - не год и не два... Я, гуляя вечером с собакой, всегда смотрела на ее окно в мансарде, кто-то отвел ей электричество и светил тусклый свет торшера...
Как-то она принесла на прогулку пакет ванильного зефира, отсыпала мне, оторопевшей, горсть - помяните дома со своими, мама умерла. Вы не были замужем? Нет, зачем оно мне, они трусы и лжецы, зачем оно мне. Моя мама рассталась с папой , когда я была еще в утробе, он сбежал е к ней в самоволку, гуляли, а тут патруль. А он начал мямлить какую-то несуразицу... Мама решила, что нам трус не нужен, и больше они никогда не виделись...»
Я никогда не видела тут маму. Но представляла ее таким же колодезным журавлем, только некланяющимся...
Два деревянных журавля, без воды и в темноте.
Веселая, высокая. Она появлялась в конце улиц острая, как шпиль Петропавловки...
Как-то шел ремонт колокольни Никольского Собора, красить закончили, но колокольня все стояла в лесах, как в оборках - шпиль покрывали листами сусального золота...
И вот вечером какой-то пьяный парниша полез по лесам за золотом, свалился бы он к чертям, все было бы хорошо... Но он лез и лез наверх. Не могла моя героиня стерпеть такого, покричала парнишу, услышала пьяную ругань в ответ, и пошла звать церковников.
Вздернутый с теплого стула полупьяный церковный сторож, ругаясь, открыл ворота и лениво вышел посмотреть, что происходит. В открытые ворота выбежала большая сторожевая псина, которую выпускали из вольера только к ночи, она была голодная, ей обрыдло сидеть на цепи и совать нос сквозь прутья забора, любуясь на свободые гулянки других собак...
Парниша мигом протрезвел, слетел с лесов с ловкостью и быстротой обезьяны и был таков... А сторожевая псина вгрызлась что есть мочи в нашу бедную серо-белую девочку в дредах... Ясное дело, что бой был неравный.. Красный платочек, красным было все вокруг, Средне-азиатская овчарка и пудель - тут даже говорить не о чем... Собак растащили...
Девочка в дредах осталась жива, понадобилось много врачей операций и все, кто мог, давали хозяйке в долг. Я даже не знаю, отдавала ли она, и брали ли они назад свои деньги.
Она так и не подбирала бутылки.
Когда настал край, она пошла на прием к настоятелю церкви с чеками от ветеринаров, их вина, они собаку выпустили...
Был долгий разговор богатого с бедным, результатом которого были насмешки и отказ в денежной компенсации. Целуй руку - сказал настоятель напоследок. Высокий колодезный жупавль качнулся было, но не черпнул воды.
Зима стояла слякотная, грязный снег лежал остывшей скользкой кашей...
Одного цвета снег и небо. Бело-серая собака в косичках трусила рядом с прямой, как жердь
хозяйской спиной, изредка забегая вперед и преданно и заискивающе заглядывая в глаза.