(no subject)
А как погиб Цой? До сих пор не знаем, знают только парни в подъезде. Вчера сказали - Цой жив. Т. е. печатным словом донесли до человечества. Читай, не хочу, везде малярные шедевры.
А как погиб? Мы его любили. Пели как-то в зубной поликлинике хором, пугая женские распухшие щеки и мужские перекошенные… Громко так пели. Сидели с подружкой в коридоре, ждали своей очереди, а за спиной зубопротезная. И так в той протезной жутко впивалось в наши уши сверло - что решили песней народной заглушить сей кошмар. А чем? Да кроме «Восьмиклассницы» в общем то и нечем было )))) Озирался с опаской народ, у виска крутил, да что с нами пятнадцатилетними поделаешь.
Погиб - это сказала мне толстая Оля, мама Мишутки и Шурика…. Сказала, идя с кухни на базе отдыха - шла с большой кастрюлей. Остановиться не могла, кастрюля горячая, ей бы до домика добежать и не ошпариться. На бегу - Ты знаешь, что Цой погиб?
Я не могла и не знала, как верить. Дня за два до этого он мне приснился седой и уезжающий на мотоцикле в небо…. Рядом стоял Кинчев, провожал его.
Был август. Деревня деревней, только бумага и карандаши под рукой…. Нарисовала прощальные плакаты, написала на них «Вот твой билет, вот твой вагон. Все в лучшем виде одному тебе дано: в цветном раю увидеть сон - трехвековое непрерывное кино.»…. Вот и сбывается все, что пророчится. Уходит поезд в небеса - счастливый путь! Ах, как нам хочется, как всем нам хочется, не умереть, а именно уснуть…» Получились такие узкие плакаты из альбомных листов…. Приклеила их зубной пастой к стене. Над кроватью и над столиком…
Я не буду врать, было бы логично написать - что я соорудила эти плакатные вирши, когда узнала о случившемся. Нет. Я сделала это все, приклеила на стенку - и на следующий день - погиб. И в рай.
Ушел поезд. В небеса.
Я сидела в беседке на озере, утром шла в беседку и до вечера там, скромный символ траура - черная резинка на руке. На похороны не успела - Автобусы бастовали, 1990 год… До электрички не на чем было доехать. Пока пустили автобусы - уже было 9 дней….
Не знаем как погиб.
Гадали как то на блюдце, водили восторженно затаившись, в предвкушении приведений и потустороннего, спрашивали полушепотом в темной кухне - кто убил Цоя? За окном догорали и гасли последние неспящие окна, а мы все сидели, и блюдце металось по разрисованному полю гаданья. Чьи-то пальцы исподтишка двигали блюдце, оно оживало, и писало, соединяя буквы - литовец…. Страшно. А свет включить - уже не то. Потом говорят, что духи могут испугаться, заметавшись на свету и остаться навсегда!
Поэтому выключатель заклеили скотчем, чтоб мама не включила свет и вперед )
Он нам был все, Цой. А тут - литовец за рулем автобуса и заснувший усталый поэт навстречу группе крови….
«Вы видите, что написали духи? В ужасе -Литовец!»
Потом Яна, моя соратница по Худ. Лицею, нарисовала с моих слов его путь в небо из моего сна, Кинчева рядом и наш дом, который она никогда не видела. Но я ей все в подробностях рассказала тогда.
Я каждый год ездила к нему 15 августа, помню, как покупала большие желтые розы около Финбана, в ларьке. Потом в 14 трамвае с желтыми сладкими розами до Богословского.
А там, на могиле, висел карандашный портрет в целый ватман. Яна нарисовала… Красивый романтик. Вокруг цветочное море.
Как он погиб - не знаем.
Любим его. И дети наши слушают. А тогда мы сами были детьми.
