Николай Лесков "На краю света"
Впечатления потрясающие! Очень-очень здорово!
Этакий старорусский авторский сказ: напряженно, тревожно и все это слогом сказочным, словно
хрустальные камешки по ладошке перекатываются! :) Просто диву даешся,
как, например, Лесков умудряется почти не давать описания тайги, а мороз и
таежную пустошь чувствуешь так явственно!
Очень красиво! Красиво и подчеркнуто самобытно! Настолько особенно, что навязчиво думается о
том, что автор даже в манере изложения, даже в слове- категоричен в
своей русскости! А Лесков, ох как в этом категоричен, до крайности! В
каждой строчке, по-лесковски поэтично, монотонное ощущение особого
русского высокомерия: и в убогости, и в величие-мы особенные! Ох уж эта
особая русская исконная духовность! Особый русский Бог, который
попросту всюду ходит, да и живет "за пазушкой", а велик!)
И мне кажется, что эти слова антикварные, речь особая, не просто форма изложения, а возможно
отражение чего-то очень глубокого. Что-то есть в них. Как в шуме листвы
или ветра, как в северном горловом пении. На эмоциональном, на каком-что
интуитивном уровне задевается нечто более основательное и глубокое, чем
логическое восприятие. Музыка души, что-ли! :)
Ну вот таким любовно выпестованным словом да еще и о вечном: о православии, о Боге в душе, о
миссионерстве, о благих делах, которыми порой путь в ад вымощен,и, самое главное - о святости простоты.
Если, чтобы не сбиться, начинать с начала, то, конечно, впечатляет рассказ об иконах: все хороши, а вот
своя, русская Лескову дороже всего: не лицо на ней Христово, а лик!
"Типическое русское изображение господа: взгляд прям и прост, темя
возвышенное, ...в лике есть выражение, но нет страстей. ...Просто - до
невозможности желать простейшего в искусстве: черты чуть слегка
означены, а впечатление полно; мужиковат он, правда, но при всем том ему
подобает поклонение, и как кому угодно, а по-моему, наш простодушный
мастер лучше всех понял - кого ему надо было написать. Мужиковат он,
повторяю вам, и в зимний сад его не позовут послушать канареек, да что
беды! - где он каким открылся, там таким и ходит; а к нам зашел он в
рабьем зраке и так и ходит, не имея где главы приклонить от Петербурга
до Камчатки. Знать ему это нравится принимать с нами поношения от тех,
кто пьет кровь его и ее же проливает. И вот, в эту же меру, в какую,
по-моему, проще и удачнее наше народное искусство поняло внешние черты
Христова изображения, и народный дух наш, может быть, ближе к истине
постиг и внутренние черты его характера."
Вот так! Именно простому, необразованному люду почему-то открылось, да
такая сила веры в нем, что все преграды сносит! Но об этом в
"Запечатленном ангеле" больше, тут же я об этом пишу, поскольку уж очень
явна аналогия: русскому мужику силу и непоколебимость вера придавала,
но тунгусу не менее!
Он ведь, тунгус, простецкий, тонкостей не
видит-не умеет! И в этой примитивности его сила: он видит только
большое, главное. Видит и слепо верит. Нет у него ни малейшего
сомнения-просто нет способности сомневаться. Живет своей верой, веками
взрощенной, простой и органичной и более у него ничего нет. Никакого
другого нравственного мерила. Да и не надо! Делай добрые дела и
спасешься. Ни тебе
альтернатив, ни поводов для сомнений. Простые, до примитивности, правила, а примитивные системы редко ломаются.
Что тунгус думает о душе и думает ли вообще неизвестно, но без жизни праведной в тайге он просто не выживет.
И напротив, архиерей-ученный муж и Кириаков "наставник", отдавая себя без остатка
Богу, почему-то слаб и беспомощен, почему-то высокомерен и кичлив. И
вечно в сомнениях! Что с духовностью-то? Почему архиерей проигрывает в
тунгусу в чистоте и нравственности, если его вера истинная?
Видимо потому, что идейность (осмелюсь тут обобщить-любая идейность: религиозная,
коммунистическая и прочая) ставшая основой социального института
(церкви, государства) деградирует, распыляясь на прочие цели. Мельчает, теряя свое истинное предназначение.
Далеко ли архиерей ушел от тунгуса в духовном развитии? Или только так кажется,
что далеко ушел? Может дорожки просто были разные? Да и какова цена прогресса, если нравственность
мельчает?
Нырнули в глубину и полноту религии и утонули в ней. Что до полноты,
когда понять её не по силам? Когда "темный" тунгус "за краек Божьей
ризочки держится", а светлее и чище архиерея!
Иное с Кириаком. Он-то тоже, как и архиерей, приобщен к церкви, к формализованной
религии, но Кириак-праведник. Чистая душа! И опять же, Кириак сумел удержаться не расстоянии от
наносного, формального, а чем ближе к природе, тем сознание яснее, а душа
чише. ( Что ж так пафосно-то получается?!)
Вот и выходит, что природа-это проста и чистота, а культура-сложность и
нечистость. Уж очень наглядно в рассказе аукается толстовская усмешка о
"плодах просвещения".
Вот упростить бы все! Чтобы ближе к естеству, к природе! Может быть
тогда бы и идейность отозвалась, примирилась бы с сознанием.
Закинул Лесков своего архиерея в тайгу, в буран, на край света-выживет или
нет? Спасет его дух святой или нет? Спас! Ангел спас с сиянием вокруг
заледенелой копны волос...:) Ну ведь зророво же!
Не признал его архиерей сразу. Отмахивался, привередничал, упрекал в невежестве.
Все же, то что принял архиерей за невежество-это все го лишь самобытность, особый
путь развития. Ну разные мы! Очень разные. И незачем в свою веру всех
обращать, чужие святыни рушить. Если нет изначально духовного
созвучия, то и миссионерство пользы не принесет. Тем более, что
идейные различия-естественный мироуклад. Естественный-значит
правильный!
Это совсем малая толика того о чем можно было бы
написать, простая попытка. "На краю света" тонкая и глубокая
проповедь-не исчерпать. И это мне, человеку далекому от религии, а для
христианина-ну просто песнь о святости души, о божественной искре в
каждом, о великой Божьей истине.
et cetera...
Этакий старорусский авторский сказ: напряженно, тревожно и все это слогом сказочным, словно
хрустальные камешки по ладошке перекатываются! :) Просто диву даешся,
как, например, Лесков умудряется почти не давать описания тайги, а мороз и
таежную пустошь чувствуешь так явственно!
Очень красиво! Красиво и подчеркнуто самобытно! Настолько особенно, что навязчиво думается о
том, что автор даже в манере изложения, даже в слове- категоричен в
своей русскости! А Лесков, ох как в этом категоричен, до крайности! В
каждой строчке, по-лесковски поэтично, монотонное ощущение особого
русского высокомерия: и в убогости, и в величие-мы особенные! Ох уж эта
особая русская исконная духовность! Особый русский Бог, который
попросту всюду ходит, да и живет "за пазушкой", а велик!)
И мне кажется, что эти слова антикварные, речь особая, не просто форма изложения, а возможно
отражение чего-то очень глубокого. Что-то есть в них. Как в шуме листвы
или ветра, как в северном горловом пении. На эмоциональном, на каком-что
интуитивном уровне задевается нечто более основательное и глубокое, чем
логическое восприятие. Музыка души, что-ли! :)
Ну вот таким любовно выпестованным словом да еще и о вечном: о православии, о Боге в душе, о
миссионерстве, о благих делах, которыми порой путь в ад вымощен,и, самое главное - о святости простоты.
Если, чтобы не сбиться, начинать с начала, то, конечно, впечатляет рассказ об иконах: все хороши, а вот
своя, русская Лескову дороже всего: не лицо на ней Христово, а лик!
"Типическое русское изображение господа: взгляд прям и прост, темя
возвышенное, ...в лике есть выражение, но нет страстей. ...Просто - до
невозможности желать простейшего в искусстве: черты чуть слегка
означены, а впечатление полно; мужиковат он, правда, но при всем том ему
подобает поклонение, и как кому угодно, а по-моему, наш простодушный
мастер лучше всех понял - кого ему надо было написать. Мужиковат он,
повторяю вам, и в зимний сад его не позовут послушать канареек, да что
беды! - где он каким открылся, там таким и ходит; а к нам зашел он в
рабьем зраке и так и ходит, не имея где главы приклонить от Петербурга
до Камчатки. Знать ему это нравится принимать с нами поношения от тех,
кто пьет кровь его и ее же проливает. И вот, в эту же меру, в какую,
по-моему, проще и удачнее наше народное искусство поняло внешние черты
Христова изображения, и народный дух наш, может быть, ближе к истине
постиг и внутренние черты его характера."
Вот так! Именно простому, необразованному люду почему-то открылось, да
такая сила веры в нем, что все преграды сносит! Но об этом в
"Запечатленном ангеле" больше, тут же я об этом пишу, поскольку уж очень
явна аналогия: русскому мужику силу и непоколебимость вера придавала,
но тунгусу не менее!
Он ведь, тунгус, простецкий, тонкостей не
видит-не умеет! И в этой примитивности его сила: он видит только
большое, главное. Видит и слепо верит. Нет у него ни малейшего
сомнения-просто нет способности сомневаться. Живет своей верой, веками
взрощенной, простой и органичной и более у него ничего нет. Никакого
другого нравственного мерила. Да и не надо! Делай добрые дела и
спасешься. Ни тебе
альтернатив, ни поводов для сомнений. Простые, до примитивности, правила, а примитивные системы редко ломаются.
Что тунгус думает о душе и думает ли вообще неизвестно, но без жизни праведной в тайге он просто не выживет.
И напротив, архиерей-ученный муж и Кириаков "наставник", отдавая себя без остатка
Богу, почему-то слаб и беспомощен, почему-то высокомерен и кичлив. И
вечно в сомнениях! Что с духовностью-то? Почему архиерей проигрывает в
тунгусу в чистоте и нравственности, если его вера истинная?
Видимо потому, что идейность (осмелюсь тут обобщить-любая идейность: религиозная,
коммунистическая и прочая) ставшая основой социального института
(церкви, государства) деградирует, распыляясь на прочие цели. Мельчает, теряя свое истинное предназначение.
Далеко ли архиерей ушел от тунгуса в духовном развитии? Или только так кажется,
что далеко ушел? Может дорожки просто были разные? Да и какова цена прогресса, если нравственность
мельчает?
Нырнули в глубину и полноту религии и утонули в ней. Что до полноты,
когда понять её не по силам? Когда "темный" тунгус "за краек Божьей
ризочки держится", а светлее и чище архиерея!
Иное с Кириаком. Он-то тоже, как и архиерей, приобщен к церкви, к формализованной
религии, но Кириак-праведник. Чистая душа! И опять же, Кириак сумел удержаться не расстоянии от
наносного, формального, а чем ближе к природе, тем сознание яснее, а душа
чише. ( Что ж так пафосно-то получается?!)
Вот и выходит, что природа-это проста и чистота, а культура-сложность и
нечистость. Уж очень наглядно в рассказе аукается толстовская усмешка о
"плодах просвещения".
Вот упростить бы все! Чтобы ближе к естеству, к природе! Может быть
тогда бы и идейность отозвалась, примирилась бы с сознанием.
Закинул Лесков своего архиерея в тайгу, в буран, на край света-выживет или
нет? Спасет его дух святой или нет? Спас! Ангел спас с сиянием вокруг
заледенелой копны волос...:) Ну ведь зророво же!
Не признал его архиерей сразу. Отмахивался, привередничал, упрекал в невежестве.
Все же, то что принял архиерей за невежество-это все го лишь самобытность, особый
путь развития. Ну разные мы! Очень разные. И незачем в свою веру всех
обращать, чужие святыни рушить. Если нет изначально духовного
созвучия, то и миссионерство пользы не принесет. Тем более, что
идейные различия-естественный мироуклад. Естественный-значит
правильный!
Это совсем малая толика того о чем можно было бы
написать, простая попытка. "На краю света" тонкая и глубокая
проповедь-не исчерпать. И это мне, человеку далекому от религии, а для
христианина-ну просто песнь о святости души, о божественной искре в
каждом, о великой Божьей истине.
et cetera...