Безнадёга февраля и марта
Как же меня накрывает тоской в такую погоду, когда уже не зима, но ещё и не весна.
В конце февраля 2008-ого машина сбила Гри, и меня много лет после этого в такую погоду накрывало то же самое ощущение безнадёги и беспомощности, когда близкому плохо, а ты ничем не можешь помочь. Вот прямо вижу эти обледенелые и почерневшие сугробы - и против своей воли оказываюсь снова в том марте, когда Гри лежал в коме в Морозовской больнице.
"Состояние тяжёлое, нестабильное, без изменений" - так говорил с утра врач реанимации. Сейчас такое же ощущение от чтения новостей.
Когда уже Гри перевели в палату, стало легче: можно сидеть рядом и держать за руку, это уже намного, намного лучше. А когда ходишь под дверью больницы, потому что в реанимацию никого не пускают, то это самый ад.
И сейчас у меня временами примерно такое же состояние. Я хожу, говорю, что-то делаю - но как будто вижу сквозь плёнку, как будто иду сквозь толщу воды...
Иногда удаётся спрятаться в работу.
Иногда удаётся спрятаться в книжку.
Иногда не работает вообще ничего...
В конце февраля 2008-ого машина сбила Гри, и меня много лет после этого в такую погоду накрывало то же самое ощущение безнадёги и беспомощности, когда близкому плохо, а ты ничем не можешь помочь. Вот прямо вижу эти обледенелые и почерневшие сугробы - и против своей воли оказываюсь снова в том марте, когда Гри лежал в коме в Морозовской больнице.
"Состояние тяжёлое, нестабильное, без изменений" - так говорил с утра врач реанимации. Сейчас такое же ощущение от чтения новостей.
Когда уже Гри перевели в палату, стало легче: можно сидеть рядом и держать за руку, это уже намного, намного лучше. А когда ходишь под дверью больницы, потому что в реанимацию никого не пускают, то это самый ад.
И сейчас у меня временами примерно такое же состояние. Я хожу, говорю, что-то делаю - но как будто вижу сквозь плёнку, как будто иду сквозь толщу воды...
Иногда удаётся спрятаться в работу.
Иногда удаётся спрятаться в книжку.
Иногда не работает вообще ничего...