Памяти мужа
В этом году исполнилось 20 лет со дня гибели моего мужа, которого звали Игорь Суприянович. Мы познакомились во Владивостоке и были женаты три года, но рассказать я не могу рассказать о нем слишком много, потому что Игорь был всей душой предан своему увлечению - альпинизму; а об альпинизме я знала не намного больше тех, кто об этом вообще ничего не знает, поэтому моему мужу почти не о чем было со мной разговаривать. Игорь с удовольствием проводил время со своими друзьями-альпинистами: они вместе работали в сфере промальпа, который тогда еще только зарождался как профессия; а по вечерам они обсуждали любимую тему восхождений - куда они в этот раз собираются поехать, сколько денег это потребует, какое снаряжение необходимо подготовить. Я же сидела дома одна целыми неделями и месяцами. Я училась в институте, и когда кто-нибудь удивлялся моему раннему замужеству: "Как?! Ты замужем?!", в моей голове проносился целый вихрь - "Кто замужем? Я замужем? Ой, точно, я замужем. А где же тогда мой муж? Ах да, мой муж уехал в горы," - и только потом я отвечала уже успевшему заскучать вопрошателю: "Да, я замужем". Вот какая у нас была своеобразная семейная жизнь.
Надо оговориться, что далеко не все альпинисты такие "веселые" семьянины, а ,может, и вообще, только мне одной повезло влюбиться в необычайно увлеченного альпиниста. По натуре Игорь был очень добрый и неконфликтный человек. Все, что огорчало меня, несомненно, огорчало и его, но сводилось только к нахмуренным бровям. Когда мы поженились, мне едва исполнилось 18, и я выглядела как школьница, а Игорю было почти 25 лет, и он обладал усатой внешностью матерого альпиниста, прошедшего через огонь и воду, по льду и скалам, в реальной опасности схода лавин. Игорь был родом из интеллигентной семьи. Его папа был военным офицером, а мама - учительницей химии. Игорь закончил среднюю школу почти на "отлично", у него была только одна "четверка". Высшее образование он получил на геологическом факультете, и там его и захватили дух свободы и любовь к большим пространствам.
Не только свое сердце Игорь отдал альпинизму, но, как я уже сказала, время и ... деньги. Восхождения на серьезные вершины - удовольствие не из дешевых. Его друзья были "снежными барсами" - это звание альпинист получал за восхождения на все пять семитысячников бывшего Советского Союза - Хан-Тенгри, пик Ленина, пик Победы, пик Корженевской и пик Коммунизма. Игорю не удались только последние метры одной из этих вершин - болезнь помешала ему, - но он участвовал во всех восхождениях приморской сборной по альпинизму и был без пяти минут мастером спорта. И ему было куда тратить заработанные деньги.
В октябре 1993 года у нас родилась дочь. Мы с нетерпением ждали ее появления - я по вполне понятным естественным причинам будущей мамаши, а Игорь торопился уехать в Краснодар, где он должен был присоединиться к своим друзьям, нашедшим хороших заказчиков на их промальп. Поэтому и получилось так, что когда дочери был всего 21 день отроду, он от нас уехал. Я даже не могла предположить тогда, что больше мы никогда его не увидим. Наступил непростой период наших отношений, хотя они никогда и не были простыми. Ребята работали почти без отдыха, чтобы поскорее закончить работу и ... уехать в горы. С гор они возвращались без денег и снова набрасывались на работу. Они работали в Краснодаре и осуществляли восхождения в тех же краях. Мне приходилось очень много разговаривать с Игорем по телефону, прося прислать хоть какие-то деньги. У меня было такое безденежье, что я даже вспоминать об этом боюсь. Дочери требовалось особое питание, за которым надо было ездить раз в неделю. Я экономила даже на проезде, прося водителей подвезти меня бесплатно - благо, что во Владивостоке владельцы легковых авто относились к этому спокойно. Однажды мне нечем было платить за этот лечебный кефир, но я все равно поехала за ним, потому что иначе дочери было бы совсем плохо. Я надеялась, что мне разрешат взять кефир в долг, если я стану их умолять, но, к счастью, это не понадобилось - водитель, который подвозил меня, дал мне эти деньги. Я была очень благодарна ему.
Мой муж погиб в феврале 1995-го. Они разбились впятером в Приэльбрусье, погиб и его лучший друг, Гена Шаферов. Было ли для меня это шоком? Не знаю. Альпинизм - опасная штука; среди маминых друзей были альпинисты, и кое-кто из них погиб, например, классный парень Коля Мурашов, так что такая вероятность исхода была знакома мне с детства. Гибель мужа для меня была похожа на сильный ожог: сначала чувствуешь горячее дыхание огня; что это было? - в недоумении пытаешься собраться с мыслями, надеясь, что все нормально; потом какое-то время затишье, обманчивое спокойствие... И вдруг наружу вылазит нестерпимая боль! Конечно, с момента отъезда мужа прошел год, и моя любовь к нему давно сменилась отчаянием финансового романса, так что мне было чем отвлечь себя от грустных мыслей. И все же после этого случая, в течение 15-ти лет Игорь мне снился по ночам. Не каждую ночь, но часто. Сюжет всегда был такой: внезапно Игорь возвращается домой. Я спрашиваю: "Где ты пропадал столько времени? Мы все думали, что ты погиб." В ответ он мне рассказывает убедительную причину своего долгого отсутствия, каждый раз разную, и я ему верю, а потом просыпаюсь... Что это за сны, я не знаю. Кто-то может подумать, что безвременно ушедшая из жизни душа не может обрести покой, а для кого-то это покажется разыгравшимся больным воображением - могу сказать только, что я страдала, видя эти сны.
Вот с чем у меня ассоциируется альпинизм, хотя это только одна сторона, которая отражает только мои личные переживания. Но все же в глубине души я завидую альпинистам.
Я сердце оставил в Фанских горах,
Теперь бессердечный хожу по равнине...
Они что-то такое видели, что-то такое почувствовали, чего, может быть, я не пойму никогда.
Надо оговориться, что далеко не все альпинисты такие "веселые" семьянины, а ,может, и вообще, только мне одной повезло влюбиться в необычайно увлеченного альпиниста. По натуре Игорь был очень добрый и неконфликтный человек. Все, что огорчало меня, несомненно, огорчало и его, но сводилось только к нахмуренным бровям. Когда мы поженились, мне едва исполнилось 18, и я выглядела как школьница, а Игорю было почти 25 лет, и он обладал усатой внешностью матерого альпиниста, прошедшего через огонь и воду, по льду и скалам, в реальной опасности схода лавин. Игорь был родом из интеллигентной семьи. Его папа был военным офицером, а мама - учительницей химии. Игорь закончил среднюю школу почти на "отлично", у него была только одна "четверка". Высшее образование он получил на геологическом факультете, и там его и захватили дух свободы и любовь к большим пространствам.
Не только свое сердце Игорь отдал альпинизму, но, как я уже сказала, время и ... деньги. Восхождения на серьезные вершины - удовольствие не из дешевых. Его друзья были "снежными барсами" - это звание альпинист получал за восхождения на все пять семитысячников бывшего Советского Союза - Хан-Тенгри, пик Ленина, пик Победы, пик Корженевской и пик Коммунизма. Игорю не удались только последние метры одной из этих вершин - болезнь помешала ему, - но он участвовал во всех восхождениях приморской сборной по альпинизму и был без пяти минут мастером спорта. И ему было куда тратить заработанные деньги.
В октябре 1993 года у нас родилась дочь. Мы с нетерпением ждали ее появления - я по вполне понятным естественным причинам будущей мамаши, а Игорь торопился уехать в Краснодар, где он должен был присоединиться к своим друзьям, нашедшим хороших заказчиков на их промальп. Поэтому и получилось так, что когда дочери был всего 21 день отроду, он от нас уехал. Я даже не могла предположить тогда, что больше мы никогда его не увидим. Наступил непростой период наших отношений, хотя они никогда и не были простыми. Ребята работали почти без отдыха, чтобы поскорее закончить работу и ... уехать в горы. С гор они возвращались без денег и снова набрасывались на работу. Они работали в Краснодаре и осуществляли восхождения в тех же краях. Мне приходилось очень много разговаривать с Игорем по телефону, прося прислать хоть какие-то деньги. У меня было такое безденежье, что я даже вспоминать об этом боюсь. Дочери требовалось особое питание, за которым надо было ездить раз в неделю. Я экономила даже на проезде, прося водителей подвезти меня бесплатно - благо, что во Владивостоке владельцы легковых авто относились к этому спокойно. Однажды мне нечем было платить за этот лечебный кефир, но я все равно поехала за ним, потому что иначе дочери было бы совсем плохо. Я надеялась, что мне разрешат взять кефир в долг, если я стану их умолять, но, к счастью, это не понадобилось - водитель, который подвозил меня, дал мне эти деньги. Я была очень благодарна ему.
Мой муж погиб в феврале 1995-го. Они разбились впятером в Приэльбрусье, погиб и его лучший друг, Гена Шаферов. Было ли для меня это шоком? Не знаю. Альпинизм - опасная штука; среди маминых друзей были альпинисты, и кое-кто из них погиб, например, классный парень Коля Мурашов, так что такая вероятность исхода была знакома мне с детства. Гибель мужа для меня была похожа на сильный ожог: сначала чувствуешь горячее дыхание огня; что это было? - в недоумении пытаешься собраться с мыслями, надеясь, что все нормально; потом какое-то время затишье, обманчивое спокойствие... И вдруг наружу вылазит нестерпимая боль! Конечно, с момента отъезда мужа прошел год, и моя любовь к нему давно сменилась отчаянием финансового романса, так что мне было чем отвлечь себя от грустных мыслей. И все же после этого случая, в течение 15-ти лет Игорь мне снился по ночам. Не каждую ночь, но часто. Сюжет всегда был такой: внезапно Игорь возвращается домой. Я спрашиваю: "Где ты пропадал столько времени? Мы все думали, что ты погиб." В ответ он мне рассказывает убедительную причину своего долгого отсутствия, каждый раз разную, и я ему верю, а потом просыпаюсь... Что это за сны, я не знаю. Кто-то может подумать, что безвременно ушедшая из жизни душа не может обрести покой, а для кого-то это покажется разыгравшимся больным воображением - могу сказать только, что я страдала, видя эти сны.
Вот с чем у меня ассоциируется альпинизм, хотя это только одна сторона, которая отражает только мои личные переживания. Но все же в глубине души я завидую альпинистам.
Я сердце оставил в Фанских горах,
Теперь бессердечный хожу по равнине...
Они что-то такое видели, что-то такое почувствовали, чего, может быть, я не пойму никогда.