"Злостный белоэмигрант"
Мы продолжаем знакомить наших читателей с отрывками из репортажей Н. Н. Брешко-Брешковского из Парижа 30-х годов. Печавшиеся с 1934 по 1939 год, они стали энциклопедией русской парижской жизни.
Персонаж приводимого ниже отрывка -- писатель Анатолий Павлович Каменский, один из кумиров российской молодежи нулевых годов XX века. Особой популярностью пользовался его рассказ "Леда" ("красивая женщина всегда должна быть обнаженной!"). В начале 30-х годов он был в числе "литературного десанта" агентов НКВД, заброшенного в Париж (его коллегами были Владимир Крымов и Михаил Брендстедт).
В "Литературной энциклопедии" начала 30-х годов о нем писали так:
" - беллетрист. Основная тема К., как он сам ее формулирует, - "картина мещанского прозябания, а на фоне ее - образ грядущего нового, свободного человека". "Пафос" его героев - в протесте (глубоко мещанском) против устарелых форм буржуазного быта, морали, общественных условностей, традиций, старых предрассудков, стеснительных приличий, этикета и т. п. во имя свободного, непосредственного проявления "естественного человека". Усвоившие "новую мораль" герои К. празднуют свое освобождение гл. обр. в области пола: мужчины овладевают незнакомыми женщинами, те с первой встречи отдаются; стремясь к праздничному и экзотическому, они обличают "узаконенный, прозаический разврат брака ... женщина только тогда на высоте своей задачи, когда она отдается мужчине", и т. д Сейчас К. злостный белоэмигрант." (взято отсюда)
В современных книгах о русском масонстве его часто путают с графом Алексеем Николаевичем Каменским и неким студентом Каменским начала 20-х годов.
ПАРИЖСКІЕ ОГНИ
(Отъ нашего парижскаго корреспондента)
1.
Въ эмигрантскихъ кругахъ русскаго Парижа, литературнаго, въ особенности, это было, если и не впечатлѣніе разорвавшейся бомбы, то, во всякомъ случаѣ, однихъ ошеломило, другихъ заставило растеряться...
Что же это, въ самомъ дѣлѣ, такое?
Но вернемся назадъ этакъ лѣтъ на тридцать.
Въ туманный холодный Петербургъ изъ солнечной знойной Астрахани пріѣхалъ румяный, цвѣтущій студентъ съ узкими китайскими глазами...
Напечаталъ одинъ разсказъ, другой... О немъ заговорили. Стиль, подходъ, умѣніе владѣть сюжетомъ, все это было многообѣщающимъ.
А когда онъ выпустилъ свою «Леду» - сталъ знаменитымъ.
Молодежь, рѣшавшая «проблемы пола», не только стала увлекаться имъ, а и клялась его именемъ.
Еще бы, это было такъ сногсшибательно, такъ волнующе ново! Теперь въ «нюдизмъ» ударились и мидинетки и лавочники, а тогда «Леда», совсѣмъ нагая въ своемъ салонѣ, была сенсаціоннымъ откровеніемъ...
Такъ сдѣлалъ свою карьеру Анатолій Каменскій. Выходила книжка за книжкой, слава росла, a нѣжный румянець оставался такимъ же дѣвственнымъ, какъ и у юнаго студента изъ Астрахани.
Закружился огненный вихрь, война, революція. Каменскій - въ «бѣломъ» Крымѣ, самъ весь въ бѣлой парусинѣ... Но отъ «бѣлыхъ» газетъ держится на пистолетный выстрѣлъ и въ умныхъ сѣрыхъ, китайскихъ, съ хитринкою, глазахъ - ничего не прочтешь...
Бѣженская волна выплеснула его на берегъ Босфора.
А спустя какой нибудь годъ, другая волна прибила его къ берегамъ Совѣтской Россіи.
Въ Москвѣ Каменскій что-то редактируетъ, не послѣдняя спица въ колесницѣ Союза совѣтскихъ писателей.
Года черезъ три онъ появился, неожиданно, въ Парижѣ, на Большихъ Бульварахъ. Одѣтъ съ иголочки, румянъ попрежнему, но обѣ челюсти вставныя, да и пора: человѣку за пятьдесятъ...
Купринъ, гордость русской литературы, перебивается съ хлѣба на квасъ, Каменскій благоденствуетъ. Рестораны, кинематографы, театры, ужины, встаетъ въ часъ дня...
Коллеги спрашивают:
- Анатолій Павловичъ, на какія вы средства живете?
- А видите, я привезъ съ собой очень много валюты. Гонораръ за цѣлый рядъ литературныхъ работъ...
И, какъ всегда, ничего не прочтешь въ китайскихъ глазахъ.
Недоумѣніе растетъ.
Начинается «развѣдка»...
Разъ въ недѣлю на квартирѣ одной изъ своихъ подругь Каменскій устраиваетъ фестивали. Лукулловскіе ужины, шампанское ящиками. Съѣзжаются какіе-то невѣдомые люди, бражничаютъ до разсвѣта....
По словамъ другихъ, Каменскій каждаго перваго числа, отправляется въ пригородъ Нейи, в тамъ въ одномъ изъ уединенныхъ кафэ получаетъ отъ кого-то нѣсколько тысячъ франковъ. За что?
За свою агентурную службу.
Несмотря на всѣ эти предположенія и догадки, неотступной, четырехлѣтней тѣнью, преслѣдовавшія Каменскаго, все же удивилъ многихъ подлинный, неумолимый фактъ.
Каменскій возвращается въ совѣтскую Россію. Co своими близкими друзьями онъ подѣлился этой пріятной новостью. Уже не скрывая оть нихъ, что посѣщалъ, украдкою, посольство на рю Гренелль... А уже послѣ его отъѣзда обнаружились и кое-какія подробности.
Онъ имѣлъ заданіе слѣдить за эмиграціей, за ея газетами, чѣмъ и объясняются его частыя посѣщенія въ качествѣ гостя, редакцій «Возрожденія» и «Послѣднихъ Новостей»...
Параллельно съ этимъ ему было дано еще и, едва ли не самое главное, порученіе: проникнуть въ масонскіе круги. И онъ проникъ, самъ сдѣлавшись масономъ, рекомендовавный въ ложу людьми праваго лагеря....
Теперь, когда все обнаружилось, одинъ изъ этихъ людей схватился за голову...
Повидимому, до конца выполнивъ все, ради чего онъ былъ командировавъ въ Парижъ, авторъ «Леды» отозванъ...
Сколько документальныхъ свѣдѣній, сколько тайнъ «полишинеля», окрашенныхъ талантливымъ беллетристомъ въ нѣчто загадочное и рѣдкостное по своей цѣнности, увезъ въ своемъ щегольскомъ чемоданѣ человѣкъ съ китайскими глазами...
(Журнал "Для Васъ", Рига, №32, 4.08.1934)
Персонаж приводимого ниже отрывка -- писатель Анатолий Павлович Каменский, один из кумиров российской молодежи нулевых годов XX века. Особой популярностью пользовался его рассказ "Леда" ("красивая женщина всегда должна быть обнаженной!"). В начале 30-х годов он был в числе "литературного десанта" агентов НКВД, заброшенного в Париж (его коллегами были Владимир Крымов и Михаил Брендстедт).
В "Литературной энциклопедии" начала 30-х годов о нем писали так:
" - беллетрист. Основная тема К., как он сам ее формулирует, - "картина мещанского прозябания, а на фоне ее - образ грядущего нового, свободного человека". "Пафос" его героев - в протесте (глубоко мещанском) против устарелых форм буржуазного быта, морали, общественных условностей, традиций, старых предрассудков, стеснительных приличий, этикета и т. п. во имя свободного, непосредственного проявления "естественного человека". Усвоившие "новую мораль" герои К. празднуют свое освобождение гл. обр. в области пола: мужчины овладевают незнакомыми женщинами, те с первой встречи отдаются; стремясь к праздничному и экзотическому, они обличают "узаконенный, прозаический разврат брака ... женщина только тогда на высоте своей задачи, когда она отдается мужчине", и т. д Сейчас К. злостный белоэмигрант." (взято отсюда)
В современных книгах о русском масонстве его часто путают с графом Алексеем Николаевичем Каменским и неким студентом Каменским начала 20-х годов.
ПАРИЖСКІЕ ОГНИ
(Отъ нашего парижскаго корреспондента)
1.
Въ эмигрантскихъ кругахъ русскаго Парижа, литературнаго, въ особенности, это было, если и не впечатлѣніе разорвавшейся бомбы, то, во всякомъ случаѣ, однихъ ошеломило, другихъ заставило растеряться...
Что же это, въ самомъ дѣлѣ, такое?
Но вернемся назадъ этакъ лѣтъ на тридцать.
Въ туманный холодный Петербургъ изъ солнечной знойной Астрахани пріѣхалъ румяный, цвѣтущій студентъ съ узкими китайскими глазами...
Напечаталъ одинъ разсказъ, другой... О немъ заговорили. Стиль, подходъ, умѣніе владѣть сюжетомъ, все это было многообѣщающимъ.
А когда онъ выпустилъ свою «Леду» - сталъ знаменитымъ.
Молодежь, рѣшавшая «проблемы пола», не только стала увлекаться имъ, а и клялась его именемъ.
Еще бы, это было такъ сногсшибательно, такъ волнующе ново! Теперь въ «нюдизмъ» ударились и мидинетки и лавочники, а тогда «Леда», совсѣмъ нагая въ своемъ салонѣ, была сенсаціоннымъ откровеніемъ...
Такъ сдѣлалъ свою карьеру Анатолій Каменскій. Выходила книжка за книжкой, слава росла, a нѣжный румянець оставался такимъ же дѣвственнымъ, какъ и у юнаго студента изъ Астрахани.
Закружился огненный вихрь, война, революція. Каменскій - въ «бѣломъ» Крымѣ, самъ весь въ бѣлой парусинѣ... Но отъ «бѣлыхъ» газетъ держится на пистолетный выстрѣлъ и въ умныхъ сѣрыхъ, китайскихъ, съ хитринкою, глазахъ - ничего не прочтешь...
Бѣженская волна выплеснула его на берегъ Босфора.
А спустя какой нибудь годъ, другая волна прибила его къ берегамъ Совѣтской Россіи.
Въ Москвѣ Каменскій что-то редактируетъ, не послѣдняя спица въ колесницѣ Союза совѣтскихъ писателей.
Года черезъ три онъ появился, неожиданно, въ Парижѣ, на Большихъ Бульварахъ. Одѣтъ съ иголочки, румянъ попрежнему, но обѣ челюсти вставныя, да и пора: человѣку за пятьдесятъ...
Купринъ, гордость русской литературы, перебивается съ хлѣба на квасъ, Каменскій благоденствуетъ. Рестораны, кинематографы, театры, ужины, встаетъ въ часъ дня...
Коллеги спрашивают:
- Анатолій Павловичъ, на какія вы средства живете?
- А видите, я привезъ съ собой очень много валюты. Гонораръ за цѣлый рядъ литературныхъ работъ...
И, какъ всегда, ничего не прочтешь въ китайскихъ глазахъ.
Недоумѣніе растетъ.
Начинается «развѣдка»...
Разъ въ недѣлю на квартирѣ одной изъ своихъ подругь Каменскій устраиваетъ фестивали. Лукулловскіе ужины, шампанское ящиками. Съѣзжаются какіе-то невѣдомые люди, бражничаютъ до разсвѣта....
По словамъ другихъ, Каменскій каждаго перваго числа, отправляется въ пригородъ Нейи, в тамъ въ одномъ изъ уединенныхъ кафэ получаетъ отъ кого-то нѣсколько тысячъ франковъ. За что?
За свою агентурную службу.
Несмотря на всѣ эти предположенія и догадки, неотступной, четырехлѣтней тѣнью, преслѣдовавшія Каменскаго, все же удивилъ многихъ подлинный, неумолимый фактъ.
Каменскій возвращается въ совѣтскую Россію. Co своими близкими друзьями онъ подѣлился этой пріятной новостью. Уже не скрывая оть нихъ, что посѣщалъ, украдкою, посольство на рю Гренелль... А уже послѣ его отъѣзда обнаружились и кое-какія подробности.
Онъ имѣлъ заданіе слѣдить за эмиграціей, за ея газетами, чѣмъ и объясняются его частыя посѣщенія въ качествѣ гостя, редакцій «Возрожденія» и «Послѣднихъ Новостей»...
Параллельно съ этимъ ему было дано еще и, едва ли не самое главное, порученіе: проникнуть въ масонскіе круги. И онъ проникъ, самъ сдѣлавшись масономъ, рекомендовавный въ ложу людьми праваго лагеря....
Теперь, когда все обнаружилось, одинъ изъ этихъ людей схватился за голову...
Повидимому, до конца выполнивъ все, ради чего онъ былъ командировавъ въ Парижъ, авторъ «Леды» отозванъ...
Сколько документальныхъ свѣдѣній, сколько тайнъ «полишинеля», окрашенныхъ талантливымъ беллетристомъ въ нѣчто загадочное и рѣдкостное по своей цѣнности, увезъ въ своемъ щегольскомъ чемоданѣ человѣкъ съ китайскими глазами...
(Журнал "Для Васъ", Рига, №32, 4.08.1934)