(no subject)
Итак, приступим, помолясь…
***
Снова вместе до звезд дотянуться
И потоками рифм захлебнуться...
Только мысль - непрошеной ведьмой:
«Может, это уже предпоследний?»
Можно плакать, но лучше смеяться,
Долго спорить, легко расставаться...
А в груди - гулко - колокол - медью:
«Может, это уже предпоследний...»
Но зато, за минуту до смерти,
Наяву иль в бреду тебя встретив,
Я спрошу - Бога, колокол, ведьму:
«Может, это еще предпоследний?»
1996
Coda
...для тех, кому стихи мы посвящали,
( неважно, любим их, как прежде, иль объятья
разжали, нежные когда-то до безумья,
или они забыли нас навеки...)
кому дарили половинку сердца,
пусть будут наши голоса стрелой,
пронзающей насквозь слепой любовью
(незнающей, во что мы превратились),
оберегающей молитвой черных строчек,
игрушкой, зеркалом, признанием, насмешкой…
но вечно - правдой остановленных минут,
причем, конечно, с подписью и датой...
1999
Дорожная
Рельсы - та же вода:
ни следа
на холодных клинках.
Нам сказали - айда
за удачей! -
и дали пинка,
как щенкам.
Вот и вся недолга.
Не беда!
Эй, солдатик, ужарь песняка!
Не смущайся, валяй
про ребят из родного полка,
про девчонку,
про мамку,
давай,
душу жги, растравляй
чтобы вдрызг разобрала тоска.
Утоляй
сарабанду в висках
И судьбу распрямляй.
Подстаканник начищен,
ручищи спросонок дрожат,
доставая из сумок харчи.
Хлеб горчит,
и дорожная скука свежа
от казённого чая,
тупого складного ножа,
и горы багажа.
Заоконный пейзаж,
как и мысли, летит кувырком,
напролом,
только лунный кругляш
неизменным белёсым бельмом
за чумазым стеклом.
В кровь вливая кураж
вперемешку с крепленым вином,
как ненужную блажь,
и себя ты отправишь на слом
И обломки
как байки, соседям раздашь.
Золотая орда
видно, шибко подправила кровь:
неспроста
нам постыла дурёха-любовь,
и мила скоростная езда
и чужая звезда.
2000
***
Сочинителю снов, из которых две трети сбылось,
Чужаку или брату, мечтателю или провидцу
Написать - есть попытка проткнуть синий глобус насквозь,
Как клубок наших жизней запутанных памятью-спицей.
В год - четыре письма, из которых получишь одно.
Остальные - «в уме», как учили сложению в столбик.
Эти столбики - вёрстами, мимо, тик-так, день за днём -
Вычитанием лет и любимых людей - и столько их, столько...
(...)
Чем слова красивее, тем легче их произнести.
Всё, чем сердце безмолвно болит, до банальности просто:
«Не усни за рулём, пьяным в воду не лезь и с огнём не шути»-
Старый глобус верчу, повторяя наивную просьбу...
2006
***
Не видались век. Передать привет. Дальше вековать,
будто в странном сне птицей на сосне куковать.
Ты её спроси, сколько будет зим, может, до седин,
каждый в уголке на своём шестке, досидим.
Скучный мой напев, да кругом не те. Ну а я ли та -
новый запевать или забывать, кто учил летать?
Это не стереть, но поврозь стареть - шутка с бородой.
Неродная кровь, ты её не тронь, Бог с тобой...
Может, тесен мир - но на столько миль не наставить вех.
как начну считать, тает по щекам прошлогодний снег...
2007
***
Снова вместе до звезд дотянуться
И потоками рифм захлебнуться...
Только мысль - непрошеной ведьмой:
«Может, это уже предпоследний?»
Можно плакать, но лучше смеяться,
Долго спорить, легко расставаться...
А в груди - гулко - колокол - медью:
«Может, это уже предпоследний...»
Но зато, за минуту до смерти,
Наяву иль в бреду тебя встретив,
Я спрошу - Бога, колокол, ведьму:
«Может, это еще предпоследний?»
1996
Coda
...для тех, кому стихи мы посвящали,
( неважно, любим их, как прежде, иль объятья
разжали, нежные когда-то до безумья,
или они забыли нас навеки...)
кому дарили половинку сердца,
пусть будут наши голоса стрелой,
пронзающей насквозь слепой любовью
(незнающей, во что мы превратились),
оберегающей молитвой черных строчек,
игрушкой, зеркалом, признанием, насмешкой…
но вечно - правдой остановленных минут,
причем, конечно, с подписью и датой...
1999
Дорожная
Рельсы - та же вода:
ни следа
на холодных клинках.
Нам сказали - айда
за удачей! -
и дали пинка,
как щенкам.
Вот и вся недолга.
Не беда!
Эй, солдатик, ужарь песняка!
Не смущайся, валяй
про ребят из родного полка,
про девчонку,
про мамку,
давай,
душу жги, растравляй
чтобы вдрызг разобрала тоска.
Утоляй
сарабанду в висках
И судьбу распрямляй.
Подстаканник начищен,
ручищи спросонок дрожат,
доставая из сумок харчи.
Хлеб горчит,
и дорожная скука свежа
от казённого чая,
тупого складного ножа,
и горы багажа.
Заоконный пейзаж,
как и мысли, летит кувырком,
напролом,
только лунный кругляш
неизменным белёсым бельмом
за чумазым стеклом.
В кровь вливая кураж
вперемешку с крепленым вином,
как ненужную блажь,
и себя ты отправишь на слом
И обломки
как байки, соседям раздашь.
Золотая орда
видно, шибко подправила кровь:
неспроста
нам постыла дурёха-любовь,
и мила скоростная езда
и чужая звезда.
2000
***
Сочинителю снов, из которых две трети сбылось,
Чужаку или брату, мечтателю или провидцу
Написать - есть попытка проткнуть синий глобус насквозь,
Как клубок наших жизней запутанных памятью-спицей.
В год - четыре письма, из которых получишь одно.
Остальные - «в уме», как учили сложению в столбик.
Эти столбики - вёрстами, мимо, тик-так, день за днём -
Вычитанием лет и любимых людей - и столько их, столько...
(...)
Чем слова красивее, тем легче их произнести.
Всё, чем сердце безмолвно болит, до банальности просто:
«Не усни за рулём, пьяным в воду не лезь и с огнём не шути»-
Старый глобус верчу, повторяя наивную просьбу...
2006
***
Не видались век. Передать привет. Дальше вековать,
будто в странном сне птицей на сосне куковать.
Ты её спроси, сколько будет зим, может, до седин,
каждый в уголке на своём шестке, досидим.
Скучный мой напев, да кругом не те. Ну а я ли та -
новый запевать или забывать, кто учил летать?
Это не стереть, но поврозь стареть - шутка с бородой.
Неродная кровь, ты её не тронь, Бог с тобой...
Может, тесен мир - но на столько миль не наставить вех.
как начну считать, тает по щекам прошлогодний снег...
2007