Дракон, Обезьяна и прочие-28
Баллада о соблюдении приличий
Замечательный полководец, а также прохиндей и пролаза, Курода Канбэй был незаурядно любопытен и падок на все новое во всех мыслимых отношениях. Поэтому, когда в Поднебесной появилась новая религия, он ею, конечно же, заинтересовался. Обнюхал. Распробовал. И решил, что ему нравится. А если нравится - значит, берем. Так он и сделался из Канбэя доном Симеоном.
Но тут случилась некая неурядица - господин регент возьми и запрети христианство. Кто такой Курода, чтобы спорить с уважаемым человеком по такому пустяковому вопросу? Собственно, дело верного вассала выполнить и перевыполнить - так что Курода не просто сменил религию обратно, а даже постригся в буддистские монахи, взяв себе имя Дзёсуи.
Все бы хорошо, только при ретранскрипции получается что? Хесус-Джошуа-Иегошуа-Иисус. А что? Чем плохое монашеское имя? Желающих спрашивать у Куроды, как оно соотносится с буддизмом, как-то не нашлось. И слава богу, потому что от крещения менее замечательным полководцем и менее коварным и эффективным политиком Курода Дзёсуи не стал - и спросившим могло так или иначе сильно не поздоровиться.
А какому именно богу слава - поинтересуйтесь у Куроды.
Маэстро, урежьте...
Как-то раз собралась вечером в замке Эдо большая компания. И, как водилось в обычае, в какой-то момент разговор зашел об оружии. Нужно ли говорить, что к тому времени сакэ успело обойти всех? Нужно ли напоминать, что господин дракон и сакэ - вещи не то чтобы несовместные, но последствия непредсказуемы? В общем, к тому времени, как всем становится ясно, что пора сворачиваться, Като Ешиаки, провокатор, вдруг спрашивает - мол, Датэ-доно, вы, как владетель столь обширных земель и все такое прочее, наверняка же клинок-то работы мастера Масамунэ носите, с вашим-то именем? И вот этот вакидзаси, что при вас - не таков ли?
Провокация двойная, потому что к тому времени все уж знают, что а) любимое и родное оружие господина дракона - тот самый "седлорез" и парный короткий клинок работы Кагэхидэ, вторая половина 13 века, и б) на такого рода вечеринки он железо старается вовсе не носить во избежание. Ну и вроде бы нету у него такого оружия.
Господин дракон Датэ Масамунэ смотрит на Като как лягушка на кузнечика и отвечает, что, да, носит, такую рифму не пропустил бы - но не сейчас, потому что сейчас они пить собирались - или у достопочтенного собутыльника возражения есть?
А вернувшись домой в резиденцию - потребовал, мол, мне назавтра вакидзаси работы того самого. Ему... ваше чешуйчатое крылатое, нету. Как нету? Да так, нету. В коллекции в Эдо - нету. Вы ж не любите. Вот и нету. Меч есть. Тати который. А вакидзаси нету.
Ну и в чем сложность, интересуется не успевший протрезветь, а потому крайне логичный господин князь? Это удлинить короткое сложно. А укоротить длинное просто. Меч есть, оружейник хороший есть - в общем, к утру чтоб было.
А поутру господин дракон проснулся - и обнаружил, что у него есть вакидзаси работы Масамунэ. А меча нет. Развел руками - вы мне и из пятистрочия трехстрочие сделаете тем же макаром, если я в пьяном виде того потребую? И луну на небе сократите? Так у луны хоть отрастет...
Но делать нечего, сам виноват. Укороченный клинок назвал в честь детской прически, а верней, в честь строчки из "Повести об Исэ" - и на следующее собрание явился с ним. И естественно, поверг всех коллекционеров с Като Ешиаки во главе в долгосрочное обалдение, перешедшее в лихорадочные поиски - ибо если, вот, у Датэ-доно завалялся неучтенный вакидзаси работы Масамунэ... то мало ли что еще может где заваляться.
Баллада о красных бобах, волшебных мечах и опасном городе Киото
Часть первая, мифологическая
Жил-был посредь шестнадцатого века в деревне Оицу, что в Микава, некий крестьянин. И как-то повезло ему не то купить, не то подобрать где-то красивый большой меч. Большой, значит большой, одати, сантиметров на 90. Вопрос, зачем в один прекрасный день крестьянин потащил этакую бандуру с собой на поле, остается открытым. Видимо, что-то знал, Микава в те времена покой даже и не снился. Но потащил. И собирал себе урожай - а тут гроза. Жуткая, с ясного неба. И молнии в землю так и бьют. Перепугался крестьянин, меч схватил, над головой выставил - а сам молится "Защитите, благие боги!" Гроза тут же и прошла. Смотрит крестьянин - а у меча-то верхняя треть красная, потеки характерные такие... Ками благие, это ж он, пока в небо наобум тыкался, получается, бога-громовика зарезал, что ж теперь будет?
Но крестьяне на то и крестьяне, чтоб здравый смысл в них брал верх надо всеми прочими состояниями. Урожай собирал? Собирал. Какой? А бобы адзуки. А они какого цвета? А красного же. А мешок как держал? Проверил - ну так и есть. Меч ножны прорезал, мешок прорезал, вместо бобов уже почти каша, оттуда и потеки. Никакого святотатства, только меч острый замечательно.
Крестьянин в деревне похвастался, слух пошел - и через недолгое время приехал туда самурай-сосед, посмотреть редкостный меч. Возможно, сами понимаете, ради этого вся история и затевалась. Но меч оказался и правда хорош, враки там не враки, и работы доброго мастера, Фудзивара Канэмицу, чье клеймо местным не подделать никак, так что самурай, а звали его Такэмата Томоцуна, клинок все равно купил. И не прогадал - в следующем бою обнаружил, что остер и прочен новый меч удивительно - доспех рубит и не щербится. Так что об оружии прослышал уже Уэсуги Кэнсин - и возжелал его себе, ибо был до качественного железа большой охотник. Ну, а не давать Кэнсину желаемого для земляного самурая себе дороже. Подарил Такэмата князю меч - и вознагражден был сторицей, а его имя Кэнсин к названию меча прибавил - уже из вежливости. И стал меч зваться Такэмата-Канэмицу.
И случилось так, что в очередном, третьем по счету, сражении у, кто бы мог подумать, Каванакадзима, прямо на Кэнсина вдруг как из под земли возьми и выскочи вражеский аркебузир, уже готовый стрелять. Князь головы не потерял, коня в прыжок поднял - не от противника, а к нему - и рубанул тем самым мечом. А дальше уже не смотрел, сражение не позволило. Смотрели потом люди его противника, Такеда, когда мертвых и раненых собирали. Лежит, понимаете ли, стрелок. Сам в двух частях и аркебуза его, тэппо, в том же состоянии.
Вот после этого случая и стали говорить, что крестьянин-то, первый хозяин, соврал... но в другом. Не про качество меча, а про бобы. Ранил он-таки громовика-то, как пить дать (убить даже таким мечом ему не под силу было) - а про бобы потом выдумал, чтобы соседи из страха перед местью разгневанного божества с ним чего дурного не сделали.
Часть вторая, жульническая
Долго ли, коротко ли, а умер Уэсуги Кэнсин, и по результатам внутренней войны княжество его досталось племяннику и приемному сыну Уэсуги Кагэкацу. А с княжеством - и коллекция мечей. А Кагэкацу был большой любитель порядка. Посмотрел он, в какое состояние за годы сражений привел его великий дядя знаменитый "большой меч" - и отослал заслуженное железо мастерам в Киото: починить, почистить, отполировать. Привезли обратно - однако, меч как новенький, аж светится, видно, не лгут, лучше киотской воды для полировки - нет. Но случился среди осматривавших прежний хозяин, Такэмата, пожилой уже владетель. И возговорил он человеческим голосом - а меч-то не наш. Отменный меч, но не наш. Как так? А вот так. Тут на ребре, наверху, пара выемок была, таких, что никакой полировкой не сведешь. А на этом их не то что нету, а никогда и не было.
Кошмар, грабеж, разбой и святотатство похуже всякого громовика. В Киото срочно наряжают комиссию во главе с Такэматой. И поскольку комиссия практической сметкой обделена не была, то первым делом послала обежать все лавки оружейные - мол, если вам вдруг поручили продать большой меч такого-то вида, то, пожалуйста, верните его, потому что ошибочка вышла.
Меч к тому времени уж и продать успели - от Этиго до Киото путь не такой уж близкий. Но, с другой стороны, и князь Уэсуги - не тот человек, чтобы с ним кто-нибудь хотел ссориться. Так что нашелся одати, владелец новый погоревал, но отдал, деньги свои обратно получил - а все дело пошло на рассмотрение господину Исиде Мицунари, который тогда и был в Киото судьей. И поскольку человек он был дотошный и обстоятельный, то с такой ниточкой вытащил он целую веревку, а именно - шайку, промышлявшую подделкой ценного оружия. И для тринадцати участников кончилось дело казнью.
Часть третья, не менее жульническая
На чем дело и было закрыто? Да как бы не так. Потому как мастер, изготовивший подделку, несколько лет спустя обнаружился в том же Киото жив-живехонек. Ходили слухи, что он не имел отношения к афере, а просто сделал копию на заказ, не ведая, кому и зачем она потребовалась - и губернатор Киото пожалел хорошего оружейника, спрятал его от Исиды и помог сбежать, ну а уж после Сэкигахары этот самый Масатоши спокойно вернулся домой.
Поверить слуху мешает одна подробность: когда перед гражданской войной Исиде Мицунари потребовались союзники - он очень многим делал дорогие, редкостные подарки, в том числе - мечи работы знаменитых мастеров. В тот момент это мало кого удивляло - ну, распотрошил коллекцию для такого важного случая, победит, так новую заведет. Удивляться начали, когда Исида войну проиграл - и замок его, Саваяма, был взят - потому что тогда и выяснилось, что жил Исида очень скромно и в полном соответствии с собственной максимой - если у вассала есть долги, значит он раззява и бездарь, не следящий за собственными расходами, а если у вассала есть накопления - то он вор и жулик, откладывающий деньги, которые мог бы потратить на пользу земли и господина. Лишних денег у Исиды Мицунари не имелось, и коллекций - включая оружейные - тоже. Так откуда мечи-то? Тут и вспомнили про ту киотскую историю - видно, мастеров он тогда пощадил, придержал и к себе уволок, а когда понадобились, задействовал. А знаменитая его дотошность тут послужила к тому, что ошибок при изготовлении копий больше не делали - так что потом коллекционерам всех сортов на столетия споров хватило, у кого оригинал, а у кого - мицунариевская подделка (правда, в наши дни и подделка такая ценится высоко).
А что же сталось с мечом Такэмата-Канэмицу? Совершенно неизвестно. Князь Уэсуги, получив его обратно, подарил его - как и собирался - господину регенту, Тоётоми Хидэёши, который у него этот меч года два в подарок выпрашивал. От регента меч перешел к Тоётоми Хидэёри и бездарно пропал при второй осаде Осаки в 1615 совершенно неиспользованным. Ходили, опять-таки, слухи, что Хидэёри спасся и меч с ним - но тот клинок, который потом выдавали за Такэмата-Канэмицу, резко отличается и по длине, и по конфигурации.
Значит, погиб? Возможно, что и нет.
Дело в том, что князь Уэсуги, был совершенно не рад отдавать родовое сокровище вообще и любимое оружие любимого дяди в частности господину регенту, который, конечно, хороший человек - но не до такой же степени? Отказывать тоже не хотелось. Вот поэтому именно он, он, а не кто-нибудь, и заказал в Киото копию. А дальше не то киотские аферисты его в эту игру обыграли и его собственную подделку ему подсунули, не то нежданный каменный гость Такэмата невовремя рот раскрыл и всю игру князю испортил. Но так или иначе, кто сказал, что копия была всего одна? Подделка ушла к регенту, а оригинал остался у дарителя, в сухом прохладном месте. Где? Неизвестно. При жизни регента хвастаться сокровищем князь никак не мог. После его смерти - тем более: Уэсуги оказались на проигравшей стороне и такую ценную вещь непременно бы победители у них вытребовали. К тому же, при жизни князя клан Уэсуги "менял квартиру" - переезжал из провинции в провинцию - два с половиной раза. Документы пропадали, документы горели, чертежи растворялись в воздухе... спрятать не особенно большую ценную вещь да так, чтобы никто концов не нашел, было не очень сложно. Потом, при жизни следующих поколений, могли и сами забыть. А потом наступила революция Мэйдзи.
Так что, если вы случайно купите на барахолке побитый жизнью старинный меч-переросток и обнаружите, что ножны его присутствие переносят недолго, потому что он их пороезает насквозь - знайте, что у вашего приобретения есть имя.
(Как всегда, рассказывает Антрекот)
X-posted at http://jaerraeth.dreamwidth.org/490215.html
Замечательный полководец, а также прохиндей и пролаза, Курода Канбэй был незаурядно любопытен и падок на все новое во всех мыслимых отношениях. Поэтому, когда в Поднебесной появилась новая религия, он ею, конечно же, заинтересовался. Обнюхал. Распробовал. И решил, что ему нравится. А если нравится - значит, берем. Так он и сделался из Канбэя доном Симеоном.
Но тут случилась некая неурядица - господин регент возьми и запрети христианство. Кто такой Курода, чтобы спорить с уважаемым человеком по такому пустяковому вопросу? Собственно, дело верного вассала выполнить и перевыполнить - так что Курода не просто сменил религию обратно, а даже постригся в буддистские монахи, взяв себе имя Дзёсуи.
Все бы хорошо, только при ретранскрипции получается что? Хесус-Джошуа-Иегошуа-Иисус. А что? Чем плохое монашеское имя? Желающих спрашивать у Куроды, как оно соотносится с буддизмом, как-то не нашлось. И слава богу, потому что от крещения менее замечательным полководцем и менее коварным и эффективным политиком Курода Дзёсуи не стал - и спросившим могло так или иначе сильно не поздоровиться.
А какому именно богу слава - поинтересуйтесь у Куроды.
Маэстро, урежьте...
Как-то раз собралась вечером в замке Эдо большая компания. И, как водилось в обычае, в какой-то момент разговор зашел об оружии. Нужно ли говорить, что к тому времени сакэ успело обойти всех? Нужно ли напоминать, что господин дракон и сакэ - вещи не то чтобы несовместные, но последствия непредсказуемы? В общем, к тому времени, как всем становится ясно, что пора сворачиваться, Като Ешиаки, провокатор, вдруг спрашивает - мол, Датэ-доно, вы, как владетель столь обширных земель и все такое прочее, наверняка же клинок-то работы мастера Масамунэ носите, с вашим-то именем? И вот этот вакидзаси, что при вас - не таков ли?
Провокация двойная, потому что к тому времени все уж знают, что а) любимое и родное оружие господина дракона - тот самый "седлорез" и парный короткий клинок работы Кагэхидэ, вторая половина 13 века, и б) на такого рода вечеринки он железо старается вовсе не носить во избежание. Ну и вроде бы нету у него такого оружия.
Господин дракон Датэ Масамунэ смотрит на Като как лягушка на кузнечика и отвечает, что, да, носит, такую рифму не пропустил бы - но не сейчас, потому что сейчас они пить собирались - или у достопочтенного собутыльника возражения есть?
А вернувшись домой в резиденцию - потребовал, мол, мне назавтра вакидзаси работы того самого. Ему... ваше чешуйчатое крылатое, нету. Как нету? Да так, нету. В коллекции в Эдо - нету. Вы ж не любите. Вот и нету. Меч есть. Тати который. А вакидзаси нету.
Ну и в чем сложность, интересуется не успевший протрезветь, а потому крайне логичный господин князь? Это удлинить короткое сложно. А укоротить длинное просто. Меч есть, оружейник хороший есть - в общем, к утру чтоб было.
А поутру господин дракон проснулся - и обнаружил, что у него есть вакидзаси работы Масамунэ. А меча нет. Развел руками - вы мне и из пятистрочия трехстрочие сделаете тем же макаром, если я в пьяном виде того потребую? И луну на небе сократите? Так у луны хоть отрастет...
Но делать нечего, сам виноват. Укороченный клинок назвал в честь детской прически, а верней, в честь строчки из "Повести об Исэ" - и на следующее собрание явился с ним. И естественно, поверг всех коллекционеров с Като Ешиаки во главе в долгосрочное обалдение, перешедшее в лихорадочные поиски - ибо если, вот, у Датэ-доно завалялся неучтенный вакидзаси работы Масамунэ... то мало ли что еще может где заваляться.
Баллада о красных бобах, волшебных мечах и опасном городе Киото
Часть первая, мифологическая
Жил-был посредь шестнадцатого века в деревне Оицу, что в Микава, некий крестьянин. И как-то повезло ему не то купить, не то подобрать где-то красивый большой меч. Большой, значит большой, одати, сантиметров на 90. Вопрос, зачем в один прекрасный день крестьянин потащил этакую бандуру с собой на поле, остается открытым. Видимо, что-то знал, Микава в те времена покой даже и не снился. Но потащил. И собирал себе урожай - а тут гроза. Жуткая, с ясного неба. И молнии в землю так и бьют. Перепугался крестьянин, меч схватил, над головой выставил - а сам молится "Защитите, благие боги!" Гроза тут же и прошла. Смотрит крестьянин - а у меча-то верхняя треть красная, потеки характерные такие... Ками благие, это ж он, пока в небо наобум тыкался, получается, бога-громовика зарезал, что ж теперь будет?
Но крестьяне на то и крестьяне, чтоб здравый смысл в них брал верх надо всеми прочими состояниями. Урожай собирал? Собирал. Какой? А бобы адзуки. А они какого цвета? А красного же. А мешок как держал? Проверил - ну так и есть. Меч ножны прорезал, мешок прорезал, вместо бобов уже почти каша, оттуда и потеки. Никакого святотатства, только меч острый замечательно.
Крестьянин в деревне похвастался, слух пошел - и через недолгое время приехал туда самурай-сосед, посмотреть редкостный меч. Возможно, сами понимаете, ради этого вся история и затевалась. Но меч оказался и правда хорош, враки там не враки, и работы доброго мастера, Фудзивара Канэмицу, чье клеймо местным не подделать никак, так что самурай, а звали его Такэмата Томоцуна, клинок все равно купил. И не прогадал - в следующем бою обнаружил, что остер и прочен новый меч удивительно - доспех рубит и не щербится. Так что об оружии прослышал уже Уэсуги Кэнсин - и возжелал его себе, ибо был до качественного железа большой охотник. Ну, а не давать Кэнсину желаемого для земляного самурая себе дороже. Подарил Такэмата князю меч - и вознагражден был сторицей, а его имя Кэнсин к названию меча прибавил - уже из вежливости. И стал меч зваться Такэмата-Канэмицу.
И случилось так, что в очередном, третьем по счету, сражении у, кто бы мог подумать, Каванакадзима, прямо на Кэнсина вдруг как из под земли возьми и выскочи вражеский аркебузир, уже готовый стрелять. Князь головы не потерял, коня в прыжок поднял - не от противника, а к нему - и рубанул тем самым мечом. А дальше уже не смотрел, сражение не позволило. Смотрели потом люди его противника, Такеда, когда мертвых и раненых собирали. Лежит, понимаете ли, стрелок. Сам в двух частях и аркебуза его, тэппо, в том же состоянии.
Вот после этого случая и стали говорить, что крестьянин-то, первый хозяин, соврал... но в другом. Не про качество меча, а про бобы. Ранил он-таки громовика-то, как пить дать (убить даже таким мечом ему не под силу было) - а про бобы потом выдумал, чтобы соседи из страха перед местью разгневанного божества с ним чего дурного не сделали.
Часть вторая, жульническая
Долго ли, коротко ли, а умер Уэсуги Кэнсин, и по результатам внутренней войны княжество его досталось племяннику и приемному сыну Уэсуги Кагэкацу. А с княжеством - и коллекция мечей. А Кагэкацу был большой любитель порядка. Посмотрел он, в какое состояние за годы сражений привел его великий дядя знаменитый "большой меч" - и отослал заслуженное железо мастерам в Киото: починить, почистить, отполировать. Привезли обратно - однако, меч как новенький, аж светится, видно, не лгут, лучше киотской воды для полировки - нет. Но случился среди осматривавших прежний хозяин, Такэмата, пожилой уже владетель. И возговорил он человеческим голосом - а меч-то не наш. Отменный меч, но не наш. Как так? А вот так. Тут на ребре, наверху, пара выемок была, таких, что никакой полировкой не сведешь. А на этом их не то что нету, а никогда и не было.
Кошмар, грабеж, разбой и святотатство похуже всякого громовика. В Киото срочно наряжают комиссию во главе с Такэматой. И поскольку комиссия практической сметкой обделена не была, то первым делом послала обежать все лавки оружейные - мол, если вам вдруг поручили продать большой меч такого-то вида, то, пожалуйста, верните его, потому что ошибочка вышла.
Меч к тому времени уж и продать успели - от Этиго до Киото путь не такой уж близкий. Но, с другой стороны, и князь Уэсуги - не тот человек, чтобы с ним кто-нибудь хотел ссориться. Так что нашелся одати, владелец новый погоревал, но отдал, деньги свои обратно получил - а все дело пошло на рассмотрение господину Исиде Мицунари, который тогда и был в Киото судьей. И поскольку человек он был дотошный и обстоятельный, то с такой ниточкой вытащил он целую веревку, а именно - шайку, промышлявшую подделкой ценного оружия. И для тринадцати участников кончилось дело казнью.
Часть третья, не менее жульническая
На чем дело и было закрыто? Да как бы не так. Потому как мастер, изготовивший подделку, несколько лет спустя обнаружился в том же Киото жив-живехонек. Ходили слухи, что он не имел отношения к афере, а просто сделал копию на заказ, не ведая, кому и зачем она потребовалась - и губернатор Киото пожалел хорошего оружейника, спрятал его от Исиды и помог сбежать, ну а уж после Сэкигахары этот самый Масатоши спокойно вернулся домой.
Поверить слуху мешает одна подробность: когда перед гражданской войной Исиде Мицунари потребовались союзники - он очень многим делал дорогие, редкостные подарки, в том числе - мечи работы знаменитых мастеров. В тот момент это мало кого удивляло - ну, распотрошил коллекцию для такого важного случая, победит, так новую заведет. Удивляться начали, когда Исида войну проиграл - и замок его, Саваяма, был взят - потому что тогда и выяснилось, что жил Исида очень скромно и в полном соответствии с собственной максимой - если у вассала есть долги, значит он раззява и бездарь, не следящий за собственными расходами, а если у вассала есть накопления - то он вор и жулик, откладывающий деньги, которые мог бы потратить на пользу земли и господина. Лишних денег у Исиды Мицунари не имелось, и коллекций - включая оружейные - тоже. Так откуда мечи-то? Тут и вспомнили про ту киотскую историю - видно, мастеров он тогда пощадил, придержал и к себе уволок, а когда понадобились, задействовал. А знаменитая его дотошность тут послужила к тому, что ошибок при изготовлении копий больше не делали - так что потом коллекционерам всех сортов на столетия споров хватило, у кого оригинал, а у кого - мицунариевская подделка (правда, в наши дни и подделка такая ценится высоко).
А что же сталось с мечом Такэмата-Канэмицу? Совершенно неизвестно. Князь Уэсуги, получив его обратно, подарил его - как и собирался - господину регенту, Тоётоми Хидэёши, который у него этот меч года два в подарок выпрашивал. От регента меч перешел к Тоётоми Хидэёри и бездарно пропал при второй осаде Осаки в 1615 совершенно неиспользованным. Ходили, опять-таки, слухи, что Хидэёри спасся и меч с ним - но тот клинок, который потом выдавали за Такэмата-Канэмицу, резко отличается и по длине, и по конфигурации.
Значит, погиб? Возможно, что и нет.
Дело в том, что князь Уэсуги, был совершенно не рад отдавать родовое сокровище вообще и любимое оружие любимого дяди в частности господину регенту, который, конечно, хороший человек - но не до такой же степени? Отказывать тоже не хотелось. Вот поэтому именно он, он, а не кто-нибудь, и заказал в Киото копию. А дальше не то киотские аферисты его в эту игру обыграли и его собственную подделку ему подсунули, не то нежданный каменный гость Такэмата невовремя рот раскрыл и всю игру князю испортил. Но так или иначе, кто сказал, что копия была всего одна? Подделка ушла к регенту, а оригинал остался у дарителя, в сухом прохладном месте. Где? Неизвестно. При жизни регента хвастаться сокровищем князь никак не мог. После его смерти - тем более: Уэсуги оказались на проигравшей стороне и такую ценную вещь непременно бы победители у них вытребовали. К тому же, при жизни князя клан Уэсуги "менял квартиру" - переезжал из провинции в провинцию - два с половиной раза. Документы пропадали, документы горели, чертежи растворялись в воздухе... спрятать не особенно большую ценную вещь да так, чтобы никто концов не нашел, было не очень сложно. Потом, при жизни следующих поколений, могли и сами забыть. А потом наступила революция Мэйдзи.
Так что, если вы случайно купите на барахолке побитый жизнью старинный меч-переросток и обнаружите, что ножны его присутствие переносят недолго, потому что он их пороезает насквозь - знайте, что у вашего приобретения есть имя.
(Как всегда, рассказывает Антрекот)
X-posted at http://jaerraeth.dreamwidth.org/490215.html