Самурайское лирическое
В начале 18 века Араи Ёгоро (литературный псевдоним - Хакусеки) написал и опубликовал книгу, рассматривавшую японские традиции с крайне рационалистических позиций и, в числе прочего, постулировавшую, что императорский дом ну никак не может иметь божественное происхождение, поскольку, во-первых, боги - продукт человеческого суеверия (n аргументов), а во-вторых, существуй они, их природа была бы столь отлична от человеческой, что как ни крути, а шансов получить плодовитое потомство выходило бы столько же, сколько у человека и его отражения в пруду (n+m аргументов).
Добавим, что вышеупомянутый Араи был ронином и отставным министром, не пользовавшимся расположением нового сёгуна (Токугавы Ёсимунэ).
Как вы думаете, что с ним стало?
А ничего. Получил высочайшую благодарность за честно высказанное и доказательно изложенное интересное мнение.
(Антрекот)
===
...А рассмеялся
"Необходимо сочетать использование наказаний и поширений", - говаривал у нас на военке товарищ полковник.
Вот и Ёритомо Минамото накануне важного сражения решает повысить мотивацию своих полководцев описанным методом. И жалует самураю Такацуне Сасаки лучшего коня со своего плеча.
И вот идёт Такацуна по лагерю, весь из себя счастливый, а с другой стороны приближается к нему господин Кагэтоки Кадзихара - насупленный и мрачный. И интересуется самым что ни наиесть непринуждённым тоном, мол, откуда лошадка.
Такацуна резко вспоминает слова Ёритомо: «Многие мечтали завладеть этим конем, хорошенько помни об этом!». И понимает, что его сейчас будут убивать. Потому как господин Кадзихара - человек феноменально обидчивый и злопамятный и в вопросах ущемлённого самолюбия способен объявить вендетту не считаясь ни с чинами противника, ни с именами, ни с разницей весовых категорий. И сжить со свету хоть брата сёгуна - за неосторожно брошенную пару слов.
И даже если тут же на месте превентивно полоснуть Кадзихару мечом - проблемы это не решает. Мочить накануне сражения одного из лучших офицеров... не поймут-с! Так что требуется что-то изобрести и быстро. Потому как погибать в расцвете лет в детсадовской разборке: "Меня папа больше любит, он мне лошадку подарил" - пошло и неинтересно.
...Выслушав ответ Такацуны, господин Кадзихара от души чертыхается: "Надо было и мне не зевать", лицом светлеет и, всё ещё посмеиваясь, уезжает.
А что сказал Такацуна? Да очень просто:
"Украл".
...Нас бросала молодость в сабельный поход
Получив коня, Такацуна Сасаки на радостях даёт Ёритомо обещание первым форсировать речку Удзи - либо лечь костьми на ней.
А как раз таяние снегов, речка широкая, бурная, водичка ледяная. Тайра с того берега постреливают, опять-таки. Но всё это не беда - так, мелкие неудобства.
А настоящая проблема - господин Кадзихара, на чистом самолюбии выжавший из своей лошади всё, что можно и опережающий Такацуну с его хвалённым жеребцом метров на шесть.
Такацуна привстаёт в стременах и орёт:
- Господин Кадзихара! А у вас подпруга ослабла.
...Стоять по пояс в ледяной воде, пытаться нащупать где-то там мокрую подпругу, наблюдая круп лошади конкурента, только что обдавшего тебя брызгами - удовольствие ещё то. Кадзихара пытается ответить симметрично, но поскольку хитроумие - не его сильная сторона, в голову приходит только чистая правда: "Берегись - на дне реки протянуты сети".
Предупреждён - значит вооружён. На скаку разрубая сети, Сасаки форсирует реку первым.
Встаёт в позу победителя и оповещает окрестности: "Я, Такацуна Сасаки, четвертый сын Хидэёси Сасаки, потомка в девятом колене императора Уды, первым переправился через Удзи!".
...Тем временем в реку входят рядовые.
Там уже не до шуток и состязаний, всё всерьёз.
И вот идёт самурай Хатакэяма, лошадь под ним убило, вымотался, как собака, а на том берегу ещё мечом махать. И видит он, что юный Сигэтика Огуси тоже без коня и уже совсем плох, пузыри пускает. А поскольку, он, Хатакэяма, в своё время самолично надевал отроку шапку совершеннолетия (крёстный, типа), то чувствует себя в некоторой степени за него ответственным.
Так что берёт он отрока за шкирку и вышвыривает на берег.
Отрок приземляется на суше, оценивает диспозицию, тоже встаёт в гордую позу и оповещает окрестности - ломающимся голосом: "Я, Сигэтика Огуси, житель земли Мусаси, первым преодолел реку Удзи в пешем строю!".
Летописец особо отмечает долгий громкий хохот по обе стороны реки.
(Ирукан)
===
Гвардия князей Ходзё имела сасимоно с родовым гербом в верхней части полотнища, под которым располагался один иероглиф, различный в каждом взводе (двадцать солдат). 48 взводов собирали в роты, которых всего было семь. В разных ротах цвета сасимоно были разными - желтыми, черными, синими, красными и белыми. Когда войско шло в походном порядке, иероглифы на знаменах складывались в стихотворение:
Краски боевых знамен впечатляют, но и они выцветают
В нашем мире ничто не длится вечно
Преодолей сегодня высокую гору жизненных заблуждений
И больше не будет пустых грез, не будет опьянения
http://minnakiri.sengoku.ru/docs/ban.htm
(_chimera_)
(Так и представляешь себе стихотворные баталии знаменитых даймё... - jaerretth)
===
Побеждать не прилагая рук
Однажды Цукахара Бокуден, мастер «одного удара», плыл на пароме по своим делам. А среди пассажиров попался какой-то нахал, который размахивая мечом утверждал, что он лучший фехтовальщик в стране. Народ, естественно, жмется и соглашается - куда ж денешься с парома - а Бокуден сидит себе под стеночкой и делает вид, что это он посреди цветущего луга медитирует.
Хвастун заметил, что он тут не всех еще впечатлил, и заорал, мол, эй, ты, ты что в сторонке сидишь? Разговор не нравится? Или ты вообще с мечом обращаться не умеешь.
- Умею, - отвечает Бокуден, не открывая глаз.
- Да ну? А школа какая?
- Мутекацу-рю. (школа победы без приложения рук)
- Что за бред! Не бывает такой школы! А ну-ка покажи мне, что за мутекацу-рю!
Тут Бокуден открыл глаза и сказал, что на пароме у них ничего не выйдет - слишком много народу вокруг. Самурай тут же потребовал пристать к берегу. Бокуден оглянулся, увидел впереди небольшой островок и попросил паромщика подгрести к нему. Когда паром подошел к острову, самурай тут же выпрыгнул на берег, вытащил свой длинный меч и встал в стойку. Бокуден спокойно отдал паромщику свои мечи и сказал:
- Мой стиль - мутекацу-рю. Для победы мне не требуется железо.
Потом взял у паромщика шест и оттолкнулся от берега.
Смог ли самурай выбраться с островка - неизвестно, но кричал он долго.
Нелишние пол-суна
Однажды Ягю Дзюбэй (Мицуёси), известный мастер меча, находился в резиденции дайме, и его вызвал на бой на боккенах находившийся там ронин. Дзюбэй принял вызов, состоялись две схватки, и обе закончились взаимным убийством, ничьей (ай-учи). После этого Дзюбэй спросил ронина:
- Ну, ты увидел настоящий результат поединка?
- Конечно - оба раза была ничья!
Дзюбэй повернулся к дайме и задал ему тот же вопрос.
- Как и сказал ронин, оба раза была ничья, - ответил дайме.
Дзюбэй с отвращением процедил, что они оба слишком неопытны, чтобы понять, каков был настоящий исход обеих схваток. Ронин разгневался и потребовал еще одного поединка, на этот раз на настоящих мечах.
- Зачем делать глупости - ведь у тебя не две жизни? - спросил Дзюбэй.
Однако жаждавщий славы ронин требовал боя и Дзюбэй сдался.
На этот раз они взяли настоящие мечи. Бой шел как и раньше - оба ударили одновременно, оба удара пришлись по левому плечу. С небольшой разницей - противник Дзюбэя упал и тут же умер - удар рассек ему плечо, перерубил кость и ушел вглубь сантиметров на 20. На самом Дзюбэе не было и царапины - меч его противника рассек верхнее косодэ, но не прооезал нижнего.
- Исход боя решает растояние в сун или полсуна, - сказал Дзюбэй. - Из-за того, что вы не хотели этого признать, я впустую убил человека.
(Антрекот пересказывает Ляо Чжая)
Добавим, что вышеупомянутый Араи был ронином и отставным министром, не пользовавшимся расположением нового сёгуна (Токугавы Ёсимунэ).
Как вы думаете, что с ним стало?
А ничего. Получил высочайшую благодарность за честно высказанное и доказательно изложенное интересное мнение.
(Антрекот)
===
...А рассмеялся
"Необходимо сочетать использование наказаний и поширений", - говаривал у нас на военке товарищ полковник.
Вот и Ёритомо Минамото накануне важного сражения решает повысить мотивацию своих полководцев описанным методом. И жалует самураю Такацуне Сасаки лучшего коня со своего плеча.
И вот идёт Такацуна по лагерю, весь из себя счастливый, а с другой стороны приближается к нему господин Кагэтоки Кадзихара - насупленный и мрачный. И интересуется самым что ни наиесть непринуждённым тоном, мол, откуда лошадка.
Такацуна резко вспоминает слова Ёритомо: «Многие мечтали завладеть этим конем, хорошенько помни об этом!». И понимает, что его сейчас будут убивать. Потому как господин Кадзихара - человек феноменально обидчивый и злопамятный и в вопросах ущемлённого самолюбия способен объявить вендетту не считаясь ни с чинами противника, ни с именами, ни с разницей весовых категорий. И сжить со свету хоть брата сёгуна - за неосторожно брошенную пару слов.
И даже если тут же на месте превентивно полоснуть Кадзихару мечом - проблемы это не решает. Мочить накануне сражения одного из лучших офицеров... не поймут-с! Так что требуется что-то изобрести и быстро. Потому как погибать в расцвете лет в детсадовской разборке: "Меня папа больше любит, он мне лошадку подарил" - пошло и неинтересно.
...Выслушав ответ Такацуны, господин Кадзихара от души чертыхается: "Надо было и мне не зевать", лицом светлеет и, всё ещё посмеиваясь, уезжает.
А что сказал Такацуна? Да очень просто:
"Украл".
...Нас бросала молодость в сабельный поход
Получив коня, Такацуна Сасаки на радостях даёт Ёритомо обещание первым форсировать речку Удзи - либо лечь костьми на ней.
А как раз таяние снегов, речка широкая, бурная, водичка ледяная. Тайра с того берега постреливают, опять-таки. Но всё это не беда - так, мелкие неудобства.
А настоящая проблема - господин Кадзихара, на чистом самолюбии выжавший из своей лошади всё, что можно и опережающий Такацуну с его хвалённым жеребцом метров на шесть.
Такацуна привстаёт в стременах и орёт:
- Господин Кадзихара! А у вас подпруга ослабла.
...Стоять по пояс в ледяной воде, пытаться нащупать где-то там мокрую подпругу, наблюдая круп лошади конкурента, только что обдавшего тебя брызгами - удовольствие ещё то. Кадзихара пытается ответить симметрично, но поскольку хитроумие - не его сильная сторона, в голову приходит только чистая правда: "Берегись - на дне реки протянуты сети".
Предупреждён - значит вооружён. На скаку разрубая сети, Сасаки форсирует реку первым.
Встаёт в позу победителя и оповещает окрестности: "Я, Такацуна Сасаки, четвертый сын Хидэёси Сасаки, потомка в девятом колене императора Уды, первым переправился через Удзи!".
...Тем временем в реку входят рядовые.
Там уже не до шуток и состязаний, всё всерьёз.
И вот идёт самурай Хатакэяма, лошадь под ним убило, вымотался, как собака, а на том берегу ещё мечом махать. И видит он, что юный Сигэтика Огуси тоже без коня и уже совсем плох, пузыри пускает. А поскольку, он, Хатакэяма, в своё время самолично надевал отроку шапку совершеннолетия (крёстный, типа), то чувствует себя в некоторой степени за него ответственным.
Так что берёт он отрока за шкирку и вышвыривает на берег.
Отрок приземляется на суше, оценивает диспозицию, тоже встаёт в гордую позу и оповещает окрестности - ломающимся голосом: "Я, Сигэтика Огуси, житель земли Мусаси, первым преодолел реку Удзи в пешем строю!".
Летописец особо отмечает долгий громкий хохот по обе стороны реки.
(Ирукан)
===
Гвардия князей Ходзё имела сасимоно с родовым гербом в верхней части полотнища, под которым располагался один иероглиф, различный в каждом взводе (двадцать солдат). 48 взводов собирали в роты, которых всего было семь. В разных ротах цвета сасимоно были разными - желтыми, черными, синими, красными и белыми. Когда войско шло в походном порядке, иероглифы на знаменах складывались в стихотворение:
Краски боевых знамен впечатляют, но и они выцветают
В нашем мире ничто не длится вечно
Преодолей сегодня высокую гору жизненных заблуждений
И больше не будет пустых грез, не будет опьянения
http://minnakiri.sengoku.ru/docs/ban.htm
(_chimera_)
(Так и представляешь себе стихотворные баталии знаменитых даймё... - jaerretth)
===
Побеждать не прилагая рук
Однажды Цукахара Бокуден, мастер «одного удара», плыл на пароме по своим делам. А среди пассажиров попался какой-то нахал, который размахивая мечом утверждал, что он лучший фехтовальщик в стране. Народ, естественно, жмется и соглашается - куда ж денешься с парома - а Бокуден сидит себе под стеночкой и делает вид, что это он посреди цветущего луга медитирует.
Хвастун заметил, что он тут не всех еще впечатлил, и заорал, мол, эй, ты, ты что в сторонке сидишь? Разговор не нравится? Или ты вообще с мечом обращаться не умеешь.
- Умею, - отвечает Бокуден, не открывая глаз.
- Да ну? А школа какая?
- Мутекацу-рю. (школа победы без приложения рук)
- Что за бред! Не бывает такой школы! А ну-ка покажи мне, что за мутекацу-рю!
Тут Бокуден открыл глаза и сказал, что на пароме у них ничего не выйдет - слишком много народу вокруг. Самурай тут же потребовал пристать к берегу. Бокуден оглянулся, увидел впереди небольшой островок и попросил паромщика подгрести к нему. Когда паром подошел к острову, самурай тут же выпрыгнул на берег, вытащил свой длинный меч и встал в стойку. Бокуден спокойно отдал паромщику свои мечи и сказал:
- Мой стиль - мутекацу-рю. Для победы мне не требуется железо.
Потом взял у паромщика шест и оттолкнулся от берега.
Смог ли самурай выбраться с островка - неизвестно, но кричал он долго.
Нелишние пол-суна
Однажды Ягю Дзюбэй (Мицуёси), известный мастер меча, находился в резиденции дайме, и его вызвал на бой на боккенах находившийся там ронин. Дзюбэй принял вызов, состоялись две схватки, и обе закончились взаимным убийством, ничьей (ай-учи). После этого Дзюбэй спросил ронина:
- Ну, ты увидел настоящий результат поединка?
- Конечно - оба раза была ничья!
Дзюбэй повернулся к дайме и задал ему тот же вопрос.
- Как и сказал ронин, оба раза была ничья, - ответил дайме.
Дзюбэй с отвращением процедил, что они оба слишком неопытны, чтобы понять, каков был настоящий исход обеих схваток. Ронин разгневался и потребовал еще одного поединка, на этот раз на настоящих мечах.
- Зачем делать глупости - ведь у тебя не две жизни? - спросил Дзюбэй.
Однако жаждавщий славы ронин требовал боя и Дзюбэй сдался.
На этот раз они взяли настоящие мечи. Бой шел как и раньше - оба ударили одновременно, оба удара пришлись по левому плечу. С небольшой разницей - противник Дзюбэя упал и тут же умер - удар рассек ему плечо, перерубил кость и ушел вглубь сантиметров на 20. На самом Дзюбэе не было и царапины - меч его противника рассек верхнее косодэ, но не прооезал нижнего.
- Исход боя решает растояние в сун или полсуна, - сказал Дзюбэй. - Из-за того, что вы не хотели этого признать, я впустую убил человека.
(Антрекот пересказывает Ляо Чжая)