Доктора перепужались, говорят - культурный шок!
Соседка много лет сдаёт комнату студентам-иностранцам, приезжающим в наш университет изучать русский язык. Больше года у неё прожила американка Кэйти, чудесная девочка, регулярно звонившая маме, чтобы рассказать об очередном концерте, спектакле или выставке, на которые её водили местные приятели. Мама искренне радовалась, но всякий раз восклицала:
- Подумать только! А я всегда считала, что в России по улицам ходят медведи! - и в радостном её голосе слышалось едва уловимое недоверие: медведи, видимо, были как-то понятнее и достовернее оперного фестиваля.
Устав от разговоров о медведях, Кэйти в конце концов предложила маме приехать в Россию и, коли на то пошло, поискать медведей самой. Они договорились встретиться в июне в Петербурге, куда Кэйти отправлялась с экскурсией - и встретились.
Питер поверг американскую маму в трепет и неистовство: она рыдала и фотографировала, фотографировала и рыдала, скупала все буклеты и проспекты, чтобы потом, белыми ночами в гостиничном номере, чахнуть над ними в счастливой бессоннице. В Петергофе, в солнечный лазурный день в бликах золота и воды, маму накрыл классический синдром Стендаля, и её пришлось отвести в автобус.
На следующее утро не вполне оправившаяся мама и встревоженная Кэйти сидели в уличном кафе и пили сок. Разговор шёл о родне, о соседях, о планах на будущее - словом, ничего травмирующего. Внезапно (о, с той замедленной романной внезапностью, которую напрочь убил кинематограф) мамины глаза широко раскрылись, потом лицо её озарилось неземным счастьем, и она ткнула слабым ещё пальчиком в пространство:
- There! I knew it... I always knew it...
По чисто умытой утренней улице Санкт-Петербурга шёл на дневную вахту к ближайшей достопримечательности фотограф - и вёл на поводке бесспорного медведя В КРАСНОЙ КОСОВОРОТКЕ.
===
В 90-е года наша контора закупила английское оборудование, и приехали специалисты по наладке. Меня прикрепили к ним в качестве гида-переводчика.
Едем из аэропорта, начинаем знакомиться. Ребята из английской глубинки, за границей никогда не были, а все их представления о России ограничивались стандартным джентльменским набором времен "холодной войны": matrjoshka, samovar, vodka, balalajka. К тому же они были уверены, что у нас по улицам до сих пор бродят медведи (Russian Bears).
Москва тогда уже стала строиться, украшаться, и я не без гордости показывал гостям из окошка ростки зарождающегося капитализма.
Проезжаем Пушкинскую площадь, а там какие-то народные гуляния (как потом выяснилось, масленица). Бритты заинтересовались и попросили остановиться. Мне тоже захотелось размяться, и я согласился.
Перед памятником Пушкину были расставлены столы. Девушки в кокошниках и сарафанах угощали присутствующих блинами и наливали медовуху из самоваров. От этой медовухи мои подопечные очень быстро закосели. Я с большим трудом оторвал их от девушек и самоваров, и повел к фонтанам, где собралась большая толпа народа. Лучше бы я этого не делал. Там выступал бродячий цирк, гвоздем программы которого, как вы уже догадались, были дрессированные медведи.
(c) anekdot.ru
- Подумать только! А я всегда считала, что в России по улицам ходят медведи! - и в радостном её голосе слышалось едва уловимое недоверие: медведи, видимо, были как-то понятнее и достовернее оперного фестиваля.
Устав от разговоров о медведях, Кэйти в конце концов предложила маме приехать в Россию и, коли на то пошло, поискать медведей самой. Они договорились встретиться в июне в Петербурге, куда Кэйти отправлялась с экскурсией - и встретились.
Питер поверг американскую маму в трепет и неистовство: она рыдала и фотографировала, фотографировала и рыдала, скупала все буклеты и проспекты, чтобы потом, белыми ночами в гостиничном номере, чахнуть над ними в счастливой бессоннице. В Петергофе, в солнечный лазурный день в бликах золота и воды, маму накрыл классический синдром Стендаля, и её пришлось отвести в автобус.
На следующее утро не вполне оправившаяся мама и встревоженная Кэйти сидели в уличном кафе и пили сок. Разговор шёл о родне, о соседях, о планах на будущее - словом, ничего травмирующего. Внезапно (о, с той замедленной романной внезапностью, которую напрочь убил кинематограф) мамины глаза широко раскрылись, потом лицо её озарилось неземным счастьем, и она ткнула слабым ещё пальчиком в пространство:
- There! I knew it... I always knew it...
По чисто умытой утренней улице Санкт-Петербурга шёл на дневную вахту к ближайшей достопримечательности фотограф - и вёл на поводке бесспорного медведя В КРАСНОЙ КОСОВОРОТКЕ.
===
В 90-е года наша контора закупила английское оборудование, и приехали специалисты по наладке. Меня прикрепили к ним в качестве гида-переводчика.
Едем из аэропорта, начинаем знакомиться. Ребята из английской глубинки, за границей никогда не были, а все их представления о России ограничивались стандартным джентльменским набором времен "холодной войны": matrjoshka, samovar, vodka, balalajka. К тому же они были уверены, что у нас по улицам до сих пор бродят медведи (Russian Bears).
Москва тогда уже стала строиться, украшаться, и я не без гордости показывал гостям из окошка ростки зарождающегося капитализма.
Проезжаем Пушкинскую площадь, а там какие-то народные гуляния (как потом выяснилось, масленица). Бритты заинтересовались и попросили остановиться. Мне тоже захотелось размяться, и я согласился.
Перед памятником Пушкину были расставлены столы. Девушки в кокошниках и сарафанах угощали присутствующих блинами и наливали медовуху из самоваров. От этой медовухи мои подопечные очень быстро закосели. Я с большим трудом оторвал их от девушек и самоваров, и повел к фонтанам, где собралась большая толпа народа. Лучше бы я этого не делал. Там выступал бродячий цирк, гвоздем программы которого, как вы уже догадались, были дрессированные медведи.
(c) anekdot.ru