ЭФГЕНИ-ПАША. Рубайат. Сочинение Искандера Мортир-заде.
http://www.livejournal.com/users/stran_nik/34944.html
ЭФГЕНИ-ПАША
Рубайат. Сочинение Искандера Мортир-заде.
Типа перевод с типа персидского.
Диван первый (и последний)
Е.Канищевой
I
«Мой дядя был старый больной аксакал,
Своими болезнями всех он достал.
Но ныне свершилось - и бедного дядю
Аллах (иль шайтан) наконец-то забрал».
II
Так думал герой наш - Эфгени-паша,
К наследству в лихом фаэтоне спеша.
Родился на юге мой друг - в Исфахане,
Куда и моя так стремится душа.
III
Семья небогата... Но важен престиж! -
И нанят был мальчику личный дервиш.
Но не был Коран и на треть им изучен...
(Подобным ученьем кого удивишь?)
IV
Что ж, вырос сынок, не познав шариат;
Прогнали дервиша пинками под зад...
Герой наш наряжен в шелка Хорасана;
По моде багдадской - роскошный халат.
V
Порой знатоками приходится звать
Нам тех, кто не может два слова связать.
Эфгени-паша знал, однако, немало, -
Поболе, чем вся исфаханская знать.
VI
Почти позабыт ныне старый фарси:
Но строки Хайяма и Фирдоуси,
Гуляя ночами с подружкой, Эфгени
Был рад прочитать - лишь его попроси.
VII
Он знал кое-что из стихов Навои,
Но сам не умел сочинять рубаи.
Зато он прекрасно постиг Ал-Хорезми,
К наукам стремя интересы свои.
VIII
Но даже наука была для него
Не главное в жизни... А боле всего
Любил он младых персиянок прекрасных,
И в том помогало ему божество.
IX
...
X
Его научили Саади, Хафиз
Искусству угадывать каждый каприз,
Быть добрым, ревнивым, внимательным, нежным,
Тут быть неизменным, там сделать сюрприз.
XI
Его научил Низами Гянджеви,
Как деву склонить побыстрее к любви;
Такого, как был наш герой, сердцееда
Не встретишь - хоть сотню столетий живи.
XII
Еще научил его сам Насреддин
Уменью, что он сохранит до седин:
Он голову мужа украсить рогами
Столь ловко умел в Исфахане один.
XIII XIV
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
XV
С утра - приглашений десяток зараз:
На утренний кофий, вечерний намаз;
А он, как проснется, верхом на верблюде
Летит по бульвару; не скачка - экстаз!
XVI
Под вечер он едет в роскошный духан,
Куда собирается весь Исфахан;
И хоть Магомет запретил винопитье,
Но кто из духана уходит не пьян?
XVII
Затем - когда город вечерний затих -
В кругу кунаков и абреков своих
Он едет на площадь, чтоб глянуть с усладой
На пляски джигитов и дев молодых.
XVIII
Народ, что заполнил широкий майдан,
Глядит, изумленьем вконец обуян,
Как саблю актер без опаски глотает...
И слышатся крики: «Как ловок, шайтан!»
XIX
Там смел акробат и искусен жонглер,
И ловко метальщик швыряет топор,
И с коброй целуется йог-заклинатель,
И пеньем скопец вызывает фурор;
XX
К зверям укротитель не слишком жесток;
Плясунья кружится, как легкий листок;
Все смотрят... Лишь изредка крик муэдзина
Велит обратиться толпе на восток.
XXI
Вдруг слышатся крики: «С дороги, баран!»
То сорок верблюдов пришли на майдан,
На них наш паша восседает с друзьями.
Да, многих зевак раздавил караван...
XXII
Прошло только пять или десять минут -
Верблюды обратно с майдана идут...
Эфгени бормочет: «Казнить бы актеров -
Какую халтуру устроили тут!»
XXIII
И вот он вернулся к себе в кабинет,
В котором, читатель, чего только нет!
(Я тоже купил бы все это, наверно, -
Да только, увы, не хватает монет).
XXIV
Турецкие трубки, халат из Хивы,
Шелка из Ширвана, тулуп из Тувы,
И перлы - подарок Персидского моря,
И даже матрешки из дальней Москвы.
XXV
Любой - даже самый конкретный джигит -
На бал надевает красивый прикид;
Таков и Эфгени: он пред зеркалами,
Наряд подбирая, часами стоит.
XXVI
Одежду гяуров он любит давно;
Ее описать для меня мудрено:
Уж как ни старайся - персидских названий
Для этих одежд не найти все равно.
XXVII
Одевшись, к дворцу он на лошади мчит,
Где царство ковров, и шелков, и парчи,
Туда, где джигиты стройней кипариса,
Где девы прекрасны, как звезды в ночи.
XXVIII
Стремительно входит паша во дворец,
В котором веселие дарит творец;
Он входит - и слышится шепот: «Эфгени!..» -
Все знают губителя женских сердец.
XXIX
Я тоже в байрам, сабантуй и новруз
Не раз перед пери покручивал ус,
И матери очень меня опасались...
Но нынче я скромен. Поверьте, не вру-с!
XXX
Да, видел я множество танцев - и вот
Ищу от Залива до Каспия вод
Я то, чего танец прекрасней Эдема, -
Манящий и нежный девичий живот.
XXXI
Я видел когда-то... И мне не забыть
Живот, что я встречу еще, может быть.
О дева, что танец тогда танцевала!..
Других не смогу никогда полюбить.
XXXII
Как розы - ланиты, как лалы - уста
Прекрасны! (А также другие места...)
Но дорог мне только невинный и страстный,
Таинственный танец ее живота.
XXXIII
Луч солнца касался ее - и лучу
Завидовал я. И доныне хочу
Коснуться губами того, что кружилось
В прекраснейшем танце... Ну ладно, молчу.
XXXIV
Ах, где б этот танец опять увидать!
Готов я за это живот свой отдать!
Но милые девы жестоки, как дэвы,
И мне не хотят доставлять благодать...
XXXV
Вернемся к герою. Закончен байрам,
Он едет под утро к родимым шатрам.
Светает; проснулись чайханщик Ираклий,
Торговец Рустам и меняла Абрам.
XXXVI
Но выгодный курс и заморский товар
Не могут Эфгени завлечь на базар;
Он спит. А проснется к дневному намазу -
И снова в седло, и опять на бульвар...
XXXVII
Но вскоре другая настала пора;
Ему надоела актеров игра,
Обрыдли и танцы, и скачки верблюдов,
И плов, и кебаб, и шербет, и икра.
XXXVIII
Занудой прослыл он по Персии всей,
Тоску на балах навевал на гостей.
Но, к счастью, не стал он свершать харакири
(Учил его в детстве дервиш - не сэнсей).
XXXIX XL XLI
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
XLII
И к той, что умна, и к другой, что мила,
И к прочим - вдруг страсть его стала мала,
Могла его снова привлечь к этим дамам
Одна лишь виагра - такие дела...
XLIII
Забросив любовь, взял он в руки калам
(Стихи сочинять дозволяет ислам);
Но все, кто читал его вирши, плевались,
Твердя: «Средь поэтов не место ослам!»
XLIV
Тогда он за чтение взялся с тоски -
Но вскоре от книг заболели виски...
Собрал он все книги, поехал в пустыню
И книги с презрением бросил в пески.
XLV
Мы с ним подружились. Любили болтать,
Друг другу на мир свою желчь изливать;
Но в дружбе моей и Эфгени, читатель,
Не надо того, чего нету, искать!
XLVI
С трудом я, однако - пока не привык -
Сносил его злой, непокорный язык.
Болтал он о шахе - а я опасался,
Что сбросят в ночи нас обоих в арык.
XLVII
Гуляли мы с ним по ширазским садам,
Свой взор обращая к ночным небесам,
И вместе грустили, что жизнь молодая
Пройдет - как сказал несравненный Хайам.
XLVIII
Однажды мы с ним посетили Тебриз,
В духане пришли в положение риз;
Эфгени потом у реки опирался
О камень - и чудом не ссыпался вниз...
XLIX
Мечтал посетить я Дамаск и Каир,
Увидеть Каабу, Магриб и Измир;
Учил я арабский, турецкий и хинди,
Чтоб легче мне было осматривать мир.
L
Но мне выезжать запретил шахиншах -
Стихи мои, верно, у шаха в ушах;
А в них не всегда все согласно с Кораном...
Надеюсь, отпустят меня! Иншаллах!
LI
Хотел поглядеть и Эфгени на стран
Чужих красоту - но обрезал Рахман
Нить жизни отца его... И кредиторы
Хотели упрятать Эфгени в зиндан.
LII
Но тут появился посланец и рек,
Что дядины дни завершают свой бег...
Эфгени застал уже дядю в могиле -
Да будет с ним милость Аллаха вовек!
LIII
И вот оказался Эфгени богат;
Устроил поминки, как учит адат,
Долги заплатил, - и теперь он владетель
Огромного сада, роскошных палат.
LIV
Два дня его радовал фиговый сад,
На третий - стал фигам Эфгени не рад,
Бродить надоело по пышным палатам,
Не сладок шербет, нехорош виноград...
LV
А я вот хотел бы, чтоб в сельской глуши
Дни жизни моей проходили в тиши,
Чтоб днем я стихи сочинял у арыка,
Шел ночью в гарем... Вот отрада души!
LVI
Но взгляд у Эфгени на это - иной...
Не путай, читатель, Эфгени со мной!
Грехи и заслуги - свои у обоих,
И счет у Аллаха - для каждого свой.
LVII
Спою еще несколько строф о любви;
Я к ней обращался: «Мой стих оживи!»
Она иногда приходила нежданно,
Иль медлила - сколько ее ни зови.
LVIII
Когда приходила - рождались стихи,
И даже порою не очень плохи;
Я мог бы, наверное, стать знаменитым...
Жаль только, что в рай не пускают грехи.
LIX
Теперь уже нету любви у меня,
Я занят стихами средь ночи и дня,
Пишу для того лишь, чтоб сдать их в журналы;
Об этом грущу - никого не виня...
LX
Но хватит! Вернемся к насущным делам.
Могу отложить я пока что калам:
Закончил я первый диван. А попозже
Скажу я второму дивану - салам!
...
(на этом рукопись Искандера Мортир-заде обрывается)
февраль 2000 - апрель 2003
(c) stran_nik
ЭФГЕНИ-ПАША
Рубайат. Сочинение Искандера Мортир-заде.
Типа перевод с типа персидского.
Диван первый (и последний)
Е.Канищевой
I
«Мой дядя был старый больной аксакал,
Своими болезнями всех он достал.
Но ныне свершилось - и бедного дядю
Аллах (иль шайтан) наконец-то забрал».
II
Так думал герой наш - Эфгени-паша,
К наследству в лихом фаэтоне спеша.
Родился на юге мой друг - в Исфахане,
Куда и моя так стремится душа.
III
Семья небогата... Но важен престиж! -
И нанят был мальчику личный дервиш.
Но не был Коран и на треть им изучен...
(Подобным ученьем кого удивишь?)
IV
Что ж, вырос сынок, не познав шариат;
Прогнали дервиша пинками под зад...
Герой наш наряжен в шелка Хорасана;
По моде багдадской - роскошный халат.
V
Порой знатоками приходится звать
Нам тех, кто не может два слова связать.
Эфгени-паша знал, однако, немало, -
Поболе, чем вся исфаханская знать.
VI
Почти позабыт ныне старый фарси:
Но строки Хайяма и Фирдоуси,
Гуляя ночами с подружкой, Эфгени
Был рад прочитать - лишь его попроси.
VII
Он знал кое-что из стихов Навои,
Но сам не умел сочинять рубаи.
Зато он прекрасно постиг Ал-Хорезми,
К наукам стремя интересы свои.
VIII
Но даже наука была для него
Не главное в жизни... А боле всего
Любил он младых персиянок прекрасных,
И в том помогало ему божество.
IX
...
X
Его научили Саади, Хафиз
Искусству угадывать каждый каприз,
Быть добрым, ревнивым, внимательным, нежным,
Тут быть неизменным, там сделать сюрприз.
XI
Его научил Низами Гянджеви,
Как деву склонить побыстрее к любви;
Такого, как был наш герой, сердцееда
Не встретишь - хоть сотню столетий живи.
XII
Еще научил его сам Насреддин
Уменью, что он сохранит до седин:
Он голову мужа украсить рогами
Столь ловко умел в Исфахане один.
XIII XIV
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
XV
С утра - приглашений десяток зараз:
На утренний кофий, вечерний намаз;
А он, как проснется, верхом на верблюде
Летит по бульвару; не скачка - экстаз!
XVI
Под вечер он едет в роскошный духан,
Куда собирается весь Исфахан;
И хоть Магомет запретил винопитье,
Но кто из духана уходит не пьян?
XVII
Затем - когда город вечерний затих -
В кругу кунаков и абреков своих
Он едет на площадь, чтоб глянуть с усладой
На пляски джигитов и дев молодых.
XVIII
Народ, что заполнил широкий майдан,
Глядит, изумленьем вконец обуян,
Как саблю актер без опаски глотает...
И слышатся крики: «Как ловок, шайтан!»
XIX
Там смел акробат и искусен жонглер,
И ловко метальщик швыряет топор,
И с коброй целуется йог-заклинатель,
И пеньем скопец вызывает фурор;
XX
К зверям укротитель не слишком жесток;
Плясунья кружится, как легкий листок;
Все смотрят... Лишь изредка крик муэдзина
Велит обратиться толпе на восток.
XXI
Вдруг слышатся крики: «С дороги, баран!»
То сорок верблюдов пришли на майдан,
На них наш паша восседает с друзьями.
Да, многих зевак раздавил караван...
XXII
Прошло только пять или десять минут -
Верблюды обратно с майдана идут...
Эфгени бормочет: «Казнить бы актеров -
Какую халтуру устроили тут!»
XXIII
И вот он вернулся к себе в кабинет,
В котором, читатель, чего только нет!
(Я тоже купил бы все это, наверно, -
Да только, увы, не хватает монет).
XXIV
Турецкие трубки, халат из Хивы,
Шелка из Ширвана, тулуп из Тувы,
И перлы - подарок Персидского моря,
И даже матрешки из дальней Москвы.
XXV
Любой - даже самый конкретный джигит -
На бал надевает красивый прикид;
Таков и Эфгени: он пред зеркалами,
Наряд подбирая, часами стоит.
XXVI
Одежду гяуров он любит давно;
Ее описать для меня мудрено:
Уж как ни старайся - персидских названий
Для этих одежд не найти все равно.
XXVII
Одевшись, к дворцу он на лошади мчит,
Где царство ковров, и шелков, и парчи,
Туда, где джигиты стройней кипариса,
Где девы прекрасны, как звезды в ночи.
XXVIII
Стремительно входит паша во дворец,
В котором веселие дарит творец;
Он входит - и слышится шепот: «Эфгени!..» -
Все знают губителя женских сердец.
XXIX
Я тоже в байрам, сабантуй и новруз
Не раз перед пери покручивал ус,
И матери очень меня опасались...
Но нынче я скромен. Поверьте, не вру-с!
XXX
Да, видел я множество танцев - и вот
Ищу от Залива до Каспия вод
Я то, чего танец прекрасней Эдема, -
Манящий и нежный девичий живот.
XXXI
Я видел когда-то... И мне не забыть
Живот, что я встречу еще, может быть.
О дева, что танец тогда танцевала!..
Других не смогу никогда полюбить.
XXXII
Как розы - ланиты, как лалы - уста
Прекрасны! (А также другие места...)
Но дорог мне только невинный и страстный,
Таинственный танец ее живота.
XXXIII
Луч солнца касался ее - и лучу
Завидовал я. И доныне хочу
Коснуться губами того, что кружилось
В прекраснейшем танце... Ну ладно, молчу.
XXXIV
Ах, где б этот танец опять увидать!
Готов я за это живот свой отдать!
Но милые девы жестоки, как дэвы,
И мне не хотят доставлять благодать...
XXXV
Вернемся к герою. Закончен байрам,
Он едет под утро к родимым шатрам.
Светает; проснулись чайханщик Ираклий,
Торговец Рустам и меняла Абрам.
XXXVI
Но выгодный курс и заморский товар
Не могут Эфгени завлечь на базар;
Он спит. А проснется к дневному намазу -
И снова в седло, и опять на бульвар...
XXXVII
Но вскоре другая настала пора;
Ему надоела актеров игра,
Обрыдли и танцы, и скачки верблюдов,
И плов, и кебаб, и шербет, и икра.
XXXVIII
Занудой прослыл он по Персии всей,
Тоску на балах навевал на гостей.
Но, к счастью, не стал он свершать харакири
(Учил его в детстве дервиш - не сэнсей).
XXXIX XL XLI
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
XLII
И к той, что умна, и к другой, что мила,
И к прочим - вдруг страсть его стала мала,
Могла его снова привлечь к этим дамам
Одна лишь виагра - такие дела...
XLIII
Забросив любовь, взял он в руки калам
(Стихи сочинять дозволяет ислам);
Но все, кто читал его вирши, плевались,
Твердя: «Средь поэтов не место ослам!»
XLIV
Тогда он за чтение взялся с тоски -
Но вскоре от книг заболели виски...
Собрал он все книги, поехал в пустыню
И книги с презрением бросил в пески.
XLV
Мы с ним подружились. Любили болтать,
Друг другу на мир свою желчь изливать;
Но в дружбе моей и Эфгени, читатель,
Не надо того, чего нету, искать!
XLVI
С трудом я, однако - пока не привык -
Сносил его злой, непокорный язык.
Болтал он о шахе - а я опасался,
Что сбросят в ночи нас обоих в арык.
XLVII
Гуляли мы с ним по ширазским садам,
Свой взор обращая к ночным небесам,
И вместе грустили, что жизнь молодая
Пройдет - как сказал несравненный Хайам.
XLVIII
Однажды мы с ним посетили Тебриз,
В духане пришли в положение риз;
Эфгени потом у реки опирался
О камень - и чудом не ссыпался вниз...
XLIX
Мечтал посетить я Дамаск и Каир,
Увидеть Каабу, Магриб и Измир;
Учил я арабский, турецкий и хинди,
Чтоб легче мне было осматривать мир.
L
Но мне выезжать запретил шахиншах -
Стихи мои, верно, у шаха в ушах;
А в них не всегда все согласно с Кораном...
Надеюсь, отпустят меня! Иншаллах!
LI
Хотел поглядеть и Эфгени на стран
Чужих красоту - но обрезал Рахман
Нить жизни отца его... И кредиторы
Хотели упрятать Эфгени в зиндан.
LII
Но тут появился посланец и рек,
Что дядины дни завершают свой бег...
Эфгени застал уже дядю в могиле -
Да будет с ним милость Аллаха вовек!
LIII
И вот оказался Эфгени богат;
Устроил поминки, как учит адат,
Долги заплатил, - и теперь он владетель
Огромного сада, роскошных палат.
LIV
Два дня его радовал фиговый сад,
На третий - стал фигам Эфгени не рад,
Бродить надоело по пышным палатам,
Не сладок шербет, нехорош виноград...
LV
А я вот хотел бы, чтоб в сельской глуши
Дни жизни моей проходили в тиши,
Чтоб днем я стихи сочинял у арыка,
Шел ночью в гарем... Вот отрада души!
LVI
Но взгляд у Эфгени на это - иной...
Не путай, читатель, Эфгени со мной!
Грехи и заслуги - свои у обоих,
И счет у Аллаха - для каждого свой.
LVII
Спою еще несколько строф о любви;
Я к ней обращался: «Мой стих оживи!»
Она иногда приходила нежданно,
Иль медлила - сколько ее ни зови.
LVIII
Когда приходила - рождались стихи,
И даже порою не очень плохи;
Я мог бы, наверное, стать знаменитым...
Жаль только, что в рай не пускают грехи.
LIX
Теперь уже нету любви у меня,
Я занят стихами средь ночи и дня,
Пишу для того лишь, чтоб сдать их в журналы;
Об этом грущу - никого не виня...
LX
Но хватит! Вернемся к насущным делам.
Могу отложить я пока что калам:
Закончил я первый диван. А попозже
Скажу я второму дивану - салам!
...
(на этом рукопись Искандера Мортир-заде обрывается)
февраль 2000 - апрель 2003
(c) stran_nik